Сюжеты · Культура

Маленькие разбойники

Резо Гигинеишвили снял чрезвычайно значительный фильм

Дмитрий Быков , обозреватель
Кадр из фильма
Лишний раз доказано, что настоящее искусство требует профессионализма: в «Заложниках» (премьера в России запланирована на 21 сентября) нет ни одной лишней реплики, ни одного случайного кадра, стреляют все ружья — в данном случае пистолеты, — стилистика идеально соответствует истории, сухое, документальное повествование ни на миг не превращается в пир режиссерского или операторского самолюбования. Все работает на то, чтобы наилучшим способом рассказать историю, которая 34 года назад взбудоражила весь СССР: группа грузинской золотой молодежи во главе с Иосифом Церетели 18 ноября 1983 года попыталась угнать самолет, следовавший рейсом Тбилиси — Батуми — Киев — Ленинград.
Вдохновителем этой группы назначили священника Теймураза (Феодора) Чихладзе — пишу «назначили», потому что его вина как раз наименее доказана. Все материалы дела таинственным образом сгорели в Тбилиси в начале 90-х, и судить о мере его вины сложно: арестован он был уже в феврале 1984 года. Большинство участников теракта были его прихожанами. Сразу скажу, что в картине его роль довольно неприглядна: взять на себя вину ему предлагает адвокат другого обвиняемого, а после оглашения расстрельного приговора священник на этого адвоката бросается с криком: «Ты обманул меня».
Между тем есть свидетельства, что он говорил совсем иное: «Зачем вам расстреливать этих четверых? Меня расстреляйте, а они вам пригодятся». Он не виделся с остальными обвиняемыми в последние месяцы, и нет никаких доказательств, что именно ему принадлежит идея побега за границу. Вероятно, он единственный, о ком можно сказать определенно: не только расстрела, но и ареста он не заслуживал. Его даже не предупредили о готовящемся теракте.
С остальными участниками захвата все сложно, и Гигинеишвили должен был ходить по очень тонкому льду: обсуждения этой истории периодически вспыхивают в интернете и продолжают резко раскалывать читателей. Общее место: золотая молодежь, у которой и так все было, возмечтала о славе Бразинскасов и убила семерых ни в чем не повинных людей, включая двух членов экипажа.
Один из угонщиков, Герман Кобахидзе, с детства снимался в кино и на момент теракта уже отыграл половину эпизодов в картине Абуладзе «Покаяние», который снимался на «Грузия-фильме» под личным покровительством Эдуарда Шеварднадзе. Картину пришлось переснимать с другим актером, но закрыта она не была — хотя другому руководителю хватило бы участия будущего террориста для ее полного запрета.
Кобахидзе увлекался нацистской атрибутикой — это попало в грузинские газеты 1984 года. Кстати, Теймураз Чихладзе тоже один раз снялся в кино — в 19-летнем возрасте сыграл запутавшегося Самсона Келадзе в криминальной драме Георгия Калатозишвили «Смерть филателиста»; картина эта доступна, и нельзя не ужасаться тому, как все сбылось в его судьбе — загнанность, допросы… Фильм-то, кстати, о том самом — о золотой молодежи, которая не желала работать, жила праздно, не разделяла наших ценностей…
Рискну сказать, что и «Жил певчий дрозд» Иоселиани — о той же прослойке, и герой этой элегии вполне мог оказаться одним из угонщиков, если бы они его вовлекли в свою компанию. Убийцей — нет, а участником авантюры — мог. Они же и сами не убийцы — двое из академии художеств, один актер, два врача… Почему они все это натворили? Убивали пассажиров, угрожали выстрелить в годовалого ребенка? Один из них — Паата Ивериели, врач — сказал стюардессе Кундеренко: «Твоя рана серьезная. Хочешь, пристрелю, чтобы не мучиться?» (Она выжила.) Есть версия, что они были под кайфом, есть и другая — что зверствовали от отчаяния, когда все пошло не так и стало ясно, что самолет приземлился в Тбилиси.
Во время перестройки — и особенно после распада СССР — в Грузии были попытки реабилитировать всех участников теракта, Гамсахурдиа прямо называл террористов борцами с режимом и амнистировал Тинатин Петвиашвили. Ей на момент угона было 19 лет, именно на ее — отнюдь не фиктивной — свадьбе с Кобахидзе была основана вся постановка: гостья свадьбы помогла пронести оружие на борт, минуя досмотр. Изумительно корпоративной страной была Грузия в 1983 году! После выхода из тюрьмы, которым, собственно, и заканчивается картина, она эмигрировала, вышла замуж и, по некоторым сведениям, живет сейчас на Кипре.
Ия Нинидзе, наша Одри Хёпберн и небесная ласточка, опубликовала в 2013 году рассказ о том, как ее муж был в колонии с шефским спектаклем, и его там узнала Тинатин: она не знала о расстреле мужа. Она сообщила, что была беременна, но ее заставили сделать аборт. Это в картину не вошло, а то на весы истории опустился бы еще один важный аргумент. Правда и то, что сами преступники были неожиданно жестоки, и то, что расправились с ними, соответственно, с избытком: Шеварднадзе хотел оправдаться перед центром.
О том, что в Грузии фактически нет советской власти, зато совершенно распоясалась преступность, заговорили в ту пору открыто, и астафьевская нашумевшая «Ловля пескарей в Грузии» (1984) многими в Тбилиси была воспринята не как оскорбление, а как горькая и целительная правда. Ключевое слово было сказано там — «порча». Сейчас эта порча расползлась уже повсеместно.
Я понимаю, к какому «каленому клину» прикасается Гигинеишвили — человек с фамилией из Ильфа и Петрова, с репутацией поверхностного комедиографа, который вдруг одним прыжком переместился в первый ряд современной режиссуры: я солидарен с Антоном Долиным — у этой картины были бы блестящие шансы на «Оскаре», недостатков в ней я не вижу, вижу фантастическую операторскую работу Опельянца, десяток первоклассных актерских удач и врожденное чувство формы. Понимаю я и то, что соблазн назвать террористов борцами с режимом будет всегда, — я помню, как чеченских террористов во время «Норд-Оста» называли борцами за мир и утверждали, что никакой взрывчатки у них не было. (А поди знай теперь!)
Формально в картине сделан общепримиряющий вывод, отразившийся в финальном титре: смотрите, к каким чудовищным последствиям приводит больная система, запрещающая людям слушать «Битлз» и курить «Кэмел», не говоря уж про железный занавес. И это по нынешним временам довольно смелый вывод: мы все заложники этой больной системы, и опасность прежде всего в том, что не остается ни виноватых, ни правых: сегодня в самом деле ни за кем нет моральной правоты, потому что все изуродованы, критерии смещены, сплющены. Вор ворует, потому что ничего нельзя сделать по-честному. Художник и благотворитель сотрудничают с государством, потому что ничего нельзя сделать без государства. Эта больная система рано или поздно взорвется — хотя бы потому, что в результате взрыва хоть что-то встанет на места, черное станет черным, белое — белым. Но плата за такую определенность оказывается непомерно высока — как всегда после внешних войн, традиционно выводящих Россию из таких внутренних противоречий; как это бывает — наглядней всего показано у Толстого в «Анне Карениной». Вронский едет на войну в надежде найти правду (Шахназаров точно показал это) — проблема в том, что на войне нет правды, она иллюзорна.
Однако проблема гораздо глубже, и спасибо Гигинеишвили за то, что он ее хотя бы наметил. Это фильм о представителях золотой молодежи, да — хотя какая уж там она особенно золотая? Дети аппарата ЦК, как они гордо себя именовали, творили и не такое — просто это удавалось замять. Но именно на золотую молодежь в России вся надежда, потому что у них есть чувство собственного достоинства, и они не все готовы терпеть, что с ними делают. Оппозиционеры в России — традиционно из аристократов: «В Европе сапожник, чтоб барином стать, бунтует, — понятное дело! У нас революцию сделала знать: в сапожники, что ль, захотела?» Народ к революции и к революционерам относится так, как описано у Тургенева в «Нови»: сначала агитатора упоили вусмерть, потом сдали властям. Современную российскую оппозицию постоянно упрекают в том (особенно старается Владимир Соловьев), что вся она — зажравшиеся дети коррупционеров. И действительно, кому тут еще надо, кроме как зажравшимся? Всем остальным пожрать бы, а потом уж думать о свободе и правах.
Тут не только права — тут люди в грязь втоптаны, они любой кусок рассматривают как благодеяние, и власть пользуется этим с великолепным цинизмом. Ничего не поделаешь, в оппозиции находится главным образом правящий класс! Мне случается преподавать и в элитных, и в обычных школах: угадайте, где настроения оппозиционнее? Власть в России меняется не от того, что благородные элитарии свергают себя, а от того, что рушится ненадежная система или затевается верхушечный переворот; в 1917 году были элементы того и другого. Но вся надежда — только на золотую молодежь, потому что ей чего-то надо. Именно она снимала фильм «Покаяние», сделанный при застое, поскольку столь сложное кино потом было бы попросту невозможно. С «Покаянием» сегодняшний фильм Гигинеишвили срифмовался очень точно — и предсказывает нам через два-три года ничуть не менее интересные виражи.
«Балуйте детей, господа, тогда из них вырастут настоящие разбойники!» — эта фраза Шварца регулярно используется всеми сторонниками сурового воспитания. Но психолог Тамара Афанасьева справедливо заметила: обратите внимание, только у Атаманши и вырос приличный человек. Вся надежда на Маленькую разбойницу — иначе Герде не выжить. Олень-то уже притерпелся, он животное мудрое и понимает, от кого тут что-то зависит. Но у этой золотой молодежи свои пороки. Одни и те же — во все времена. Она довольно легко относится к своей и чужой жизни; она презирает — и не без основания — народ, «быдломассу», и масса (не народ!) платит ей презрением, ненавидя вместе с ней и права, и свободы, и либерализм. Это-то и есть проблема: «Чего им не хватало?!»
В России что-то нужно только тем, у кого и так все есть; это могло бы стать слоганом фильма Гигинеишвили, который и сам к этой прослойке принадлежит — муж Надежды Михалковой, младший друг Федора Бондарчука, любимец тусовки, высказавшийся вдруг совсем не по-тусовочному. Да, это тоже больная ситуация, и все в ней стоят друг друга, — но пока она сохраняется, не видать нам никаких перемен: они захлебнутся, как в девяностые.
Что делать? Примерно то, что делала в последние годы ненавистная советская власть: снимать саму оппозицию «народа» и «элиты», посильно просвещая народ. Иначе все мы так и будем заложниками. Нам нужно не покаяние — что проку в коллективных покаяниях? — а просвещение, и фильм Гигинеишвили делает серьезный шаг на этом пути. Чем больше людей посмотрит эту картину сегодня, тем меньше погибнет послезавтра.
Что, вот прямо так?
Да, вот так.

P.S.

P.S. Для любителей конспирологии и нелюбителей думать сообщаю, что Гигинеишвили не заплатил мне за пиар его фильма ни копейки. Думаю даже, эта статья совсем не понравится ему — приятностей она ему точно не сулит. Он вообще хорошо все понимает. Потому и снимал не в России, а в Грузии, не по-русски, а по-грузински, и русская речь там звучит только в устах судейских и спецназовцев — очень неслучайная деталь, за которую ему наверняка прилетит обвинение в русофобии. И у Министерства культуры, и у Фонда кино он не взял ни копейки. Просто его сестра продала дом.