В начале июля стало известно о скандале в Архангельской области, где сельским библиотекам запретили выдавать читателям книги, закупленные на средства фонда Сороса, признанного в России нежелательной иностранной организацией. Контролирующие структуры пристально следят не только за содержанием библиотечных полок, но и за образом мысли сотрудников: весной российская библиотечная ассоциация разработала правила поведения работников библиотек в соцсетях, согласно которым запрещается обсуждать в интернете политику, религию, межнациональные отношения, а также критически высказываться о состоянии отрасли.

Всего в стране работает 38 тысяч библиотек, их общая аудитория—около 20 миллионов человек, половина из них дети. Бюджетные расходы на пополнение книжных фондов на нынешний год были сокращены с 350 до 50 миллионов рублей, однако в июне премьер-министр Дмитрий Медведев пообещал «нарастить цифру». К интернету подключены 66 процентов библиотек. На ремонт сельских домов культуры, в зданиях которых зачастую расположены библиотеки, в нынешнем году запланировано 3 миллиарда рублей—по подсчетам правительства, этого хватит на модернизацию 200 и строительство 100 новых ДК.

Корреспонденты «Новой» побывали в селе Кочетном Ровенского района, чтобы узнать, как живет библиотека в глубинке?

Сельский дом культуры похож на теремок с расписным дощатым крыльцом. Внутри прохладно даже в жаркий день, пахнет старым деревом—зданию 64 года. Прямо пойдешь—в актовый зал попадешь, на новый год здесь ставят елку, на 9 мая—фанерный самолет с красными звездами. Направо повернешь—придешь в кружок кройки и шитья, делящий комнату с костюмерной коллектива самодеятельности. Слева за занавеской из белого тюля—две комнаты библиотеки. Здесь умещается читальный зал (два полированных стола со стульями) и абонемент—полка с детскими книгами о природе, стеллажи с энциклопедиями, краеведческими очерками и старинный шкаф с классикой. За шкафом почти не заметна дыра в выкрашенном рыжей краской полу.

«У нас 1100 читателей—по плану, а всего в селе 1600 жителей. Активными читателями можно назвать примерно четверть из этого числа, остальные ходят в библиотеку один-два раза в год»,--говорит библиотекарь Ольга Гуртовая. «Посмотрите, какая толстая читательская книжка у нашего Владимира Федоровича,--Ольга Викторовна с гордостью перелистывает густо исписанные странички.—И это он только за нынешний год перечитал». Владимиру Федоровичу 77 лет, до пенсии работал слесарем. На библиотечной кафедре сложена стопка книг—«Кровь с души не смывается», «Свидетелей не оставлять», «Слепой для президента». «Бушков и Воронин—его любимые. Политической литературой интересуется, особенно о Сталине. По оздоровлению организма часто что-то полезное вычитывает и мне советует»,--рассказывает библиотекарь.

С книжным фондом сельской библиотеки Владимир Федорович уже познакомился и теперь заказывает литературу из районной. Это платная услуга—20 рублей за книгу, для постоянных читателей действует 50-процентная скидка. Заказы Ольга Викторовна сама возит из Ровного в Кочетное два раза в месяц. В этом году отменили автобус, ходивший от села до райцентра, проезд на такси стоит 150 рублей.

Кроме пенсионеров, самые частые посетители библиотеки—дети из дунганских семей (уроженцы Киргизии приезжают в Ровенский район каждую весну, чтобы разводить овощи и арбузы). Как объясняет Ольга Викторовна, «у них нет многоканального телевидения, вот и читают». Малыши берут сказки, старшие просят классику, которую задают на уроках литературы в школе, и справочники, чтобы готовить доклады по биологии или географии. В октябре после продажи урожая читатели вместе с родителями уезжают на родину.

На каталожном шкафу у двери лежат потертые номера «Мурзилки» и «Миши». Библиотека три года не выписывает детские журналы, районные власти советуют искать спонсоров.

Целый простенок занимает стеллаж с табличкой «Дарственная литература». Чаще всего жители приносят прочитанные детективы и любовные романы. Гуртовая особенно радуется, когда дарят классику—произведения школьной программы постоянно берут для подготовки к ЕГЭ, книги ветшают, и им требуется замена.

Ольга Викторовна работает здесь 31 год и помнит, как раньше новые книги развозили по сельским библиотекам на специальном автобусе. Кстати, в рамках недавней борьбы с Соросом в Кочетном ничего не изымали—местная библиотека никогда не участвовала в благотворительных программах. Последние массовые поступления литературы были здесь в середине 2000-х, с тех пор один-два раза в год привозят газеты или издания на религиозную тему.

Солнце раскаляет асфальт на центральной улице, не видно ни одного человека. «Кто-то может подумать: когда читатели не приходят, библиотекарь бездельничает. Как бы не так»,--Ольга Викторовна протягивает листок со свежесочиненными стихотворениями. Синим фломастером выведены заголовки «О себе» и «Библиотекарь»: «Рисует, клеит, вырезает,/Считает, пишет, выдаёт…». В стихосложении библиотекарь упражняется, составляя сценарии для детских праздников. Один-два раза в месяц нужно рисовать плакаты для книжных выставок. Между творческими порывами собеседница сама моет полы в библиотеке, воду надо натаскать из уличной колонки.

Ольга Викторовна снимает с нижней полки самодельный альбом по истории села. Фолиант напоминает музейный экспонат—с наклеенными черно-белыми фотографиями и вырезками из газет. Компьютеров и интернета в библиотеке нет, но Ольга Викторовна их с успехом заменяет—кажется, она навскидку может рассказать о любом односельчанине, когда и где он родился, учился, работал и чем удивителен. «Наша медсестра Татьяна Туктарова каждый день на своей «скорой помощи»--велосипеде объезжает всех больных в Кочетном и поселке Новом в трех километрах от села. Долгожительница Ольга Денисовна Кузнецова воспитала восемь детей, сейчас ей 104 года. Анатолий Смирнов, заслуженный водитель, 49 лет отработал и ни разу не был в отпуске»,--Ольга Викторовна говорит о соседях, как о любимых литературных героях.

Когда-то Гуртовая мечтала поступить на истфак. Четверть века назад начала собирать краеведческую информацию о Кочетном. Ровно 250 лет назад в мае 1767 года на левом берегу речки Кочетной поселились 57 католических семей из северной Германии. Село назвали Гельцель. На правом берегу построили Прейс. Как выяснила Ольга Викторовна в архиве, населенный пункт был назван по имени первого переселенца—29-летнего мельника Иоганеса Прейса, переехавшего на Волгу с 19-летней женой Кристиной из-под Гамбурга. Канцелярия опекунства над иностранными гражданами выдала им 52 рубля, стан колес, две оси, оглобли, тяжи, дугу, одну лошадь и одну корову.

В августе 1941-го жителей Гельцеля и Прейса депортировали, в октябре в села привезли уроженцев Ворошиловградской области (сегодня—Луганской). За переезд колхозов «Червоный Шлях» и «Червона Украина» отвечал дедушка мужа Ольги Викторовны, Никита Тихонович Гуртовой. «Своей милой Украины покидать никто не хотел. Люди, не помня себя от ужаса, выпрыгивали из вагонов поезда, но солдаты вталкивали их обратно. С собой было разрешено взять только вещи первой необходимости»,--записала Ольга Викторовна в альбоме со слов очевидцев.

В Саратове переселенцев посадили на пароход «Чехов» и отвезли в Ровное. «Стали по селам распределять. За нами пришла подвода с верблюдом. А я этих верблюдов сроду не видал! И всю дорогу прошел пешком, а накануне дождь был, обувочка у меня развалилась»,--вспоминает 92-летний житель Кочетного Иван Погорелов. Заготовить дрова на зиму переселенцы не успели. В печку отправились крепкие немецкие заборы, в некоторых домах разобрали даже полы.

Иван Иванович ждет корреспондентов на веранде, глядя во двор, где цветут петунии в клумбах из старых покрышек. На костылях по деревянной лестнице ему не спуститься. В доме—гибискусы до потолка. Сервант с блестящим сервизом, фарфоровые олени, палас с розами—всё это хочется сфотографировать для того же краеведческого альбома. Хозяйка Клавдия Сергеевна задорно представляется: «Баба Клава!». Прежде, чем сказать что-то важное, баба Клава смотрит пристально и обращается к нам: «Слушайте, дети!».

В Кочетное она приехала в 1943 году по переселенческому билету из Татарстана. В 1949-м вышла замуж—Погорелову дали внеочередной отпуск из армии. Иван Иванович доехал на поезде до Энгельса: «Автобусов до Ровного не было—откуда! Дороги-то не было». Жених шел до Кочетного пешком всю ночь.

«Дали нам квартиру в заброшенном доме со сломанной печью. Ваня набрал где-то кирпичей, сложил плиту, мы сели на нее рядышком—и сидим. Даже ложки не было у нас». Из обстановки в доме имелась немецкая деревянная кровать—«резная, крашеная, широкая», немецкий стол и приданое Клавдии—набитый сеном матрац.

«Сейчас все говорят, как раньше хорошо жилось, а я вам, дети, расскажу: мы работали на трудодни, от урожая колхозу оставалось 20 процентов, их между нами делили. Бывало, высчитают за питание на бригаде—и ничего не получишь. Я в 1945 году пухла»,--вспоминает Клавдия Сергеевна. В 1950 году был хороший урожай, молодые супруги получили пять центнеров пшеницы и поменяли их на корову. За нее нужно было платить налог в натуральном выражении—280 литров молока, 40 кг мяса, 100 яиц и шкуру. Молодая мама должна была работать даже при наличии грудного младенца (садика в селе не было): «Если не выработаю 100 трудодней, то налог брали в двойном размере».

Клавдия Сергеевна работала телятницей. Иван Иванович больше 30 лет был бригадиром животноводческой фермы. У Погореловых трое сыновей, пять внуков и шесть правнуков. «Старшему сыну 67-й год, среднему—63. Они водителями работали, а меньшенький—подполковник в Татищеве, главный инженер ракетного полка, Сашенька. Он человек военный—три раза в неделю звонит, как по расписанию».

У библиотекаря есть мечта—выпустить небольшую книжку об односельчанах. Денег на издание нет, и Ольга Викторовна водит нас по страницам ненаписанной деревенской прозы—от дома к дому. «Наша улица, как Красная площадь, выложена брусчаткой»,--шутит 71-летний житель Кочетного Николай Сапрановский. От асфальтированного центра села к домику пенсионера ведет дорожка из битого кирпича. Своеобразное «твердое покрытие» соорудили соседи—многодетная дунганская семья, уставшая от деревенских луж. «Раньше непроходимо было, в дождь с бабушкой без хлеба сидели, оба хромые, до магазина по грязи не проберешься»,--говорит Николай Иванович.

Сапрановский родом из белорусского села Козалусцы. «В войну мать с тремя детьми ждала папку с фронта. Спас нашу семью немец,--вспоминает Николай Иванович.--Жителей села собрали на школьный двор. К маме с детьми подошел немецкий солдат, спросил: «Киндер ваш?»--и показал фотографию своих детей. Объяснил, мол, ночью закурю, и ты подойди ко мне. Выпустил их. Наутро всю деревню загнали в школу и сожгли».

С 13 лет Николай Иванович работал дояром в кочетновском колхозе «Дружба». Школу пришлось бросить—отец, вернувшийся после войны с пулей в легких, рано умер, мать осталась с дочкой-инвалидом на руках. «Когда для пенсии стаж считали, эти два года не учли. Как мне сказали: вас никто не заставлял работать».

«Однажды по весне ребята привезли на ферму солому. Я как увидел трактор—и пропал». Николай Иванович вспоминает тот трактор, как первую любовь. Водить учился не в училище, а прямо в поле. «Дали мне, мальчишке, премию—три рубля. Бригадный стан был за 25 километров от села. Учетчик привозил сундук, продавал сигареты и что кому нужно. Я на эту премию купил мамке нитки, иголки, мыло, да еще деньги на стол положил».

В 1980-е Николай Иванович с женой вели семейный подряд (во время перестройки это была очень популярная форма хозяйствования на селе): Татьяна Дмитриевна была комбайнером, две дочки—штурвальными, третья—поваром на полевой кухне. Вместе с родными детьми Сапрановские воспитали четырех приемных.

«Первый внук пришел с армии, целый год сидел без работы. Второй вернулся—тоже год искал работу. В поле выйду—у меня сердце кровью обливается. Только в моей бригаде было 7 тысяч гектаров. Из Энгельса привозили рабочих с завода, студентов, целый батальон солдат стоял в поле, и всё равно рук не хватало. А теперь где в селе работать? Дунганам мешочки набивают под рассаду, потом ждут прополку, потом—арбузную погрузку и сбор овощей у дунган. И всё, до весны—мертвый сезон».

Рабочий день в библиотеке заканчивается в 16.00. После этого у Ольги Викторовны начинается «вторая смена» на собственном огороде—иначе не прокормиться. Сельский библиотекарь работает на 0,7 ставки, получает 7 тысяч рублей. Муж собеседницы—механизатор в местном сельхозкооперативе. В июле рабочим отдали половину зарплаты за май. «Раньше держали трех коров, сейчас—козу, свиноматок, уток, кур». Для скотины нужны корма: по 0,5-1 тонне ячменя или пшеницы на голову в год, тонна фуража стоит сейчас ровно одну библиотекарскую зарплату. За газ зимой уходит 3-4,5 тысячи рублей в месяц, за электричество—по тысяче. Несколько лет назад соседи сами скинулись и поменяли водопровод на деревенской улице.

Спрашиваю, удается ли вырваться в город, сходить в большой книжный магазин, театр, музей? Ольга Викторовна со вздохом машет рукой: «И билеты дорогие, и в огороде навкалываешься…». Хотя бывают исключения: дочка библиотекаря закончила консерваторию и поет в Кубанском казачьем хоре. Когда случаются гастроли в Саратове, Ольга Викторовна может бесплатно попасть на концерт.