Сторонники демократических перемен, для простоты именуемые либералами, упорно не желают верить, что их собственные идеи и взгляды способны завоевать популярность среди сколько-нибудь значимой аудитории в России. Это неверие — прежде всего в самих себя — постоянно подкрепляется пугающей картиной соцопросов: россияне, обожающие Сталина и Грозного, не видят альтернативы действующей власти, выражая дежурный «одобрямс».
Что тут сказать? Только хрестоматийное: «Россия, ты одурела». Напомню, эти слова были произнесены Юрием Карякиным в ночь после выборов в Госдуму в декабре 1993-го. Тогда либеральный и проправительственный блок «Выбор России» вопреки ожиданиям занял только второе место с 15% по партийным спискам, уступив ЛДПР Жириновского, набравшей исторический максимум в 25% голосов. Вместе с одномандатниками и перебежчиками прокремлевские либералы все равно сформировали самую крупную фракцию в первой постсоветской Думе. Но осадочек остался: российский человек дремуч и темен, дай ему волю, проголосует исключительно за фашистов и коммунистов. Так, вместо того чтобы извлечь уроки из собственной не слишком удачной кампании, недовольные электоральным результатом политики по-детски свалили вину на избирателя.
С тех самых пор на протяжении практически всей политической истории России посткоммунистического периода наши либералы своими же руками щедро кормят антилиберального тролля. В свою очередь власть, держа либералов на поводке стереотипов и страхов, использует жупел «красно-коричневой угрозы» для установления все более жесткого контроля над политической и общественной жизнью. Вспомним, стоило националистической партии «Родина» начать претендовать не на большинство, а просто на представительство в парламенте, как под крики о правой угрозе Кремль «подкрутил гайки» в середине прошлого десятилетия, при практически полном согласии системных либералов.
Внутренне настроение нашего либерала таково, что у нас вот-вот победит фашизм. Если посмотреть телевизионные ток-шоу, то можно сказать, что уже победил. Но это же вовсе не результат свободных и честных выборов. Более того, если посмотреть на итоги избирательных кампаний в России начиная с 1990 года, сторонники радикальных почвеннических идей, если и получали симпатии, то скорее меньшинства. Возможно, существенного, но недостаточного, чтобы претендовать на власть. Не случайно господин Стрелков в выступлениях, обращенных к сторонникам, подчеркивает, что у националистов и монархистов нет абсолютной поддержки, чтобы переделать страну в формате своей утопии. Получается довольно странная зеркальная картина. Пока на одной кухне интеллигенты, читающие Акунина и Улицкую, сетуют на недостаточную просвещенность русского народа, не желающего голосовать за либералов и демократов, на соседней кухне поклонники Проханова и Прилепина сокрушаются «развращенности» соотечественников, отказывающихся жить по «Домострою» и Победоносцеву.
А что же сам «народ»? Как и сто лет назад, в глазах интеллигента, что либерального, что почвенного, он выглядит неведомой черной бездной, таящей угрозу и надежду одновременно. Впрочем, все-таки кое-что об этом великом немом уже известно. Как показывают исследования социологов, сочетающих опросные данные с другими, более современными исследовательскими методами, система ценностей среднего россиянина примерно совпадает со среднеевропейским уровнем — урбанизированное, секулярное и эмансипированное общество, живущее массовым потреблением и массовой культурой.
Но при этом у россиян «африканские показатели» солидарности и способности к коллективному гражданскому действию.
Как результат — российский избиратель верит не в политические ценности, но в личное благо и личные гарантии. Блага в виде зарплаты и гарантии в виде ее своевременного начисления в сегодняшней России может обеспечить только власть, монопольно контролирующая большую часть общественного богатства. Все идеи, либеральные ли, консервативные или какие-либо еще остаются ничего не значащими словами на фоне короткого и ясного сигнала: «Выплаты будут». Так работает сложившаяся у нас подданническая модель, где слабое политическое участие исключает значимую роль любых, не входящих во власть активистов.
Правда, все большая часть населения живет, не рассчитывая вообще ни на кого, кроме себя. Но и не особенно веря каким-либо общественным инициативам, тем более политикам. Возможно, борцам за перемены стоило бы повернуть взгляд в эту сторону.
То, что по мере продолжения сокращения расходов госбюджета эта группа населения будет расти, вряд ли стоит сомневаться. Вопрос: как найти общий язык? Для начала хотя бы перестать бояться собственных граждан, начать уважать их, как и положено настоящим демократам. Узнать реальные потребности потенциальных избирателей и сформулировать политический курс, адекватный этим чаяниям, а не собственным предубеждениям. Возможно, тогда в России действительно появится влиятельная политическая группа сторонников перемен к более свободному и современному обществу.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»