Монетизации смерти

Погибли: горный мастер «Норильскшахтспецстроя» 29-летний Кирилл Пешляев, проходчики Владимир Разинкин (27 лет) и Андрей Горбенко (ему бы исполнилось 35 через неделю), машинист погрузочно-доставочной машины Евгений Балашов (ему 37 исполнилось за 5 дней до трагедии). Работает следственно-оперативная группа, дело заведено по статье «нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ».

Приказом начальника Норильского исправительно-трудового лагеря и комбината НКВД СССР рудник «Заполярный» был выделен в отдельное подразделение в 1945 году. Тогда имени у него, конечно, не было — лишь номер, как в те времена у всего здесь. «Семерка». В его породе — медь, никель, кобальт, золото, серебро, металлы платиновой группы. И — сложные горно-геологические условия залегания рудного тела, наличие в породах метана и водорода, весной рудник топит.

Это всегда был опасный объект. И это знали всегда, пары метана фиксировались, однако замдиректора Заполярного филиала «Норникеля» по промышленной безопасности и охране труда Сергей Градюшко, отправленный компанией давать городу комментарии, выразил сомнения в метановой версии.

Сотрудники МЧС и вовсе поражают изяществом формулировок: «произошел хлопок», говорят они, и на том настаивают. Или вот СКР: «хлопок неустановленного газа». Градюшко: «При проведении спасработ на месте трагедии замеры не показали наличие метана, также его не показывали замеры, сделанные ранее, в ночную смену. Взрыв метана при проведении строительных работ — такова предварительная версия. Внутренняя комиссия рассматривает разные версии».

Нет причин сомневаться в объективности начатого расследования. Но почему-то не удивляет и убежденность норильчан, с кем связался (называть их априори не могу — все в городе завязано на «Норникель»), в том, что природа «хлопка» окажется максимально удобной для топ-менеджмента. Не преступное упущение в надзорных функциях, а неосторожность самих рабочих. Не метановоздушная смесь, а, например, взрыв невзорвавшихся ранее материалов. Напомню причину предыдущего взрыва с жертвами на «Заполярном» (15 марта 2001 года в выработке на глубине 201 метр погибли двое, еще четверо были ранены) — сдетонировала при транспортировке взрывчатка.

И пусть выводы госкомиссии будут точны и компетентны, общество в целом и норильчане в частности доведены перманентной несправедливостью и обманом до такого состояния, что никто в эти выводы все равно не поверит. Все знают, что бизнес в России, самый крупный, чьими акциями торгуют на мировых площадках, базируется на низкой стоимости человеческой жизни. Жизни Кирилла Пешляева — от него остались фотки на его странице в соцсетях, где он пять лет назад, еще мальчишка со счастливой улыбкой, получив диплом, мечтает о судьбе горного инженера. Жизни Евгения Балашова — на его странице он с сыном, пошедшим в первый класс… Менеджер Градюшко сейчас утверждает, что взрывов метана на его памяти не было. Ну да, не было, а Градюшко нет и сорока лет. Что это доказывает?

Все они работники ООО «Заполярная строительная компания» (ЗСК). Ну да. Шахтостроители вели плановые проходческие работы. Специализированное управление «Норильскшахтспецстрой» входит в состав треста «Норильскшахтстрой», тот — подразделение ЗСК, которая, выполняя функции генподрядчика на всех крупных объектах строительства «Норникеля», в свою очередь является его «дочкой».

Рудник — «Норникеля». Здесь все его. То, что погибли работники не «Норникеля», а его «дочки», что-то меняет? Цену их жизни?

В течение дня комментарии «Норникеля» обретали все более уверенный вектор. Нам уточнили: взрыв произошел на строящемся участке. Чуть позже, снова Градюшко: «основная причина случившегося, по предварительным сведениям,— это неудовлетворительная организация производства работ со стороны линейного надзора ЗСК, что выразилось в допуске работников в выработку, где отсутствовало проветривание».

Вот типичный комментарий о менеджерах, отвечающих за технику безопасности, в одном из сетевых сообществ норильчан: «Зарылись по самое рыло в бумажки, уже скоро по заявлению в туалет ходить будем. Чем больше маразма, тем больше травм. Приписки, очковтирательство, зарплаты раза в 3 больше, чем у рабочих. В любом случае сделают виноватыми рабочих, и зверства продолжатся. Не на касочки с ремешочками да очечки поверх очечков надо делать акцент, а на более серьезные проблемы».

О «более серьезном». В апреле прошлого года в Новокузнецке губернатор Кузбасса

да и Кузбасс не Норильск, где каждая шахта уникальна, а подземная норильская сеть и вовсе. Как и норильская история и практика: когда здесь кого-то чужого допускали к чему бы то ни было? Вспомните историю бодания «Норникеля» с «Русской платиной» («Новая» об этом писала). Что особо здесь поменялось со сталинских лет, когда начальник лагеря командовал всем? Ну да, появился город, руководители его стали чем-то вроде замполитов и адъютантов при генерале, лагерь постепенно преобразовался в промышленный концерн, затем его отдали ушлым московским банкирам, много чего происходило с внешней стороны жизни, внутренние же принципы организации местной жизни и смерти остались прежние.

Можно сейчас много говорить о «более серьезном» — развале геологических служб, невостребованности разработок в области горной геодинамики, геомеханики, газогидродинамики. Но это — впустую, у нас с некоторых пор понимают лишь разговор о деньгах. Так вот, о самом серьезном. Власть и бизнес всегда в подобных случаях говорят о деньгах много, бодро, поспешно, сразу, примерно как нынешние СМИ тут же начинают выдавать прогнозы брокеров о падении акций «пострадавшей» компании — точно главное это, а не лица погибших и обстоятельства жизни и смерти.

Так вот, сразу последовали ссылки на федзакон и объявлена сумма: «страховая выплата в случае смерти в результате аварии на опасном объекте составляет 2,025 млн рублей за каждого погибшего». Ответственность «Норникеля» застрахована в «СОГАЗе». Два миллиона — столько же отдали за каждую жертву теракта в питерском метро. При этом власть и бизнес знают, что не доплачивают за трупы. Например, за погибших в августе 2009 года на Саяно-Шушенской ГЭС отдано в среднем по 2,3 млн рублей. А через 9 месяцев после катастрофы на Енисее произошла трагедия на шахте Распадской. Там за каждого погибшего давали уже по три миллиона.

Два или даже три миллиона — это цена неплохой железной машины, винтиков и шпунтиков, а не живого человека. Пока от нас будут отделываться такими суммами, все будет продолжаться, как и было. Продолжаться столь же естественно и неотвратимо, как кровохарканье при туберкулезе. Только угроза попасть на очень большие деньги может заставить собственника бизнеса организовывать его так, чтобы не убивать людей. А инспекторов Ростехнадзора — выполнять свои служебные обязанности.

Ведь «Заполярный» не закроют по примеру других шахт на «материке», где гремели взрывы, пусть даже с коксующимся углем. Это не уголь.

Суббота в Норильске стала днем траура, благотворительный забег «Норильск, беги со мной!» отменили.