В девяностые многие государственные «общаги» были незаконно приватизированы коммерческими структурами. Причем приватизированы вместе с жильцами. Так по всей стране на правах «крепостных крестьян» оказалось более 19 500 человек. Примерно пятая их часть проживает в московском регионе. Как жители общежитий борются за «крышу над головой» и почему лишь немногим удается победить в этой борьбе?

«Я регулярно бываю в детском доме по соседству, может, и ребеночка взяла бы, но бомжам детей не дают», — иронизирует Вера Козина. Московская сталинская пятиэтажка на пересечении Нижней Первомайской и 16-й Парковой — типичное советское общежитие «коридорного типа». На первом этаже душевая, одна на всех, и прачечная. Выше — жилые комнаты. Туалет и кухня в конце коридора.

Козина по специальности ревматолог-педиатр. Москвичка. «Муж трудился в транспортной милиции, комнату в железнодорожном общежитии дали как временную в 1987-м именно ему. Через некоторое время мы оба получили постоянную прописку, с печатью в паспорте. Так бы и жили, если б в 2004 году в общежитие не пришел новый комендант».

Комендантом оказалась бойкая дама, с ходу объявившая, что является представителем собственника, а именно РЖД. Она же потребовала от жильцов подписать договоры на предоставление гостиничных услуг по коммерческой ставке, либо очистить помещения. «Нам так и заявили, что мы теперь тут никто», — вспоминает Козина. К 2017 году месячный взнос по ценнику «владельца» составил около 11 тысяч.

— Соседние общежития: Метростроя, МВД и военные — давно передали в муниципальную собственность. Всех временных жильцов расселили, а с прописанными на постоянной основе заключили договоры соцнайма, но с нами вышла незадача: здание присвоила себе железная дорога, а мы оказались в заложниках у нового владельца, — объясняет Вера Козина.

В СССР практически вся жилплощадь принадлежала государству. И квартиры, и общежития. Часть их (большая) числилась за муниципальным фондом, другая (меньшая) состояла на балансе фабрик, трестов, заводов и ведомств.

Во время приватизации предприятий принадлежащий им жилой фонд вывели из-под действия соответствующего закона, запретив компаниям включать его в состав перечня приватизируемого имущества. В 1993 году специальным президентским указом приватизация жилого фонда, оставшегося на балансе коммерческих структур, была повторно запрещена. Площади, в том числе и общаги, положено было передать федеральному центру, откуда последние должны были попасть в ведение муниципальных администраций.

Их жильцы имели право приватизировать свои комнаты в общем порядке. Но чиновники не спешили принимать на баланс часто запущенные объекты, а фирмы, в свою очередь, не торопились расставаться с недвижимым имуществом, оставшимся у них на балансе.

В итоге значительное число общежитий оставалось «ничейными». Но в середине нулевых парламентарии приняли Жилищный кодекс, отменивший статус общежития как места постоянного проживания (сейчас здесь можно оформить только временную прописку). Дома, где люди жили на постоянной основе, передавались в ведение органов местного самоуправления, а с жильцами предполагалось заключить договоры социального найма — бессрочного и безвозмездного.

Закон был подписан только в декабре 2004 года.

Компания, которую возглавил Владимир Якунин, к тому моменту только была создана на базе Министерства путей сообщения. Дом, судя по бумагам, стал частью «вклада Минимущества в уставной капитал ОАО». В 2008 году ОАО РЖД получило второе свидетельство о правах на недвижимость на 16-й Парковой.

— Большинство жильцов уже исправно платило дань указанному в свидетельстве «владельцу». А мы, посмотрев документы, отказались! С какой стати? — говорит Вера Козина.

В документах, которые раздобыла семья, неверными были и адрес, и дата постройки: 1941 год вместо 1952-го, и кадастровый квартал 14-й вместо 15-го. Более того, по необъяснимым причинам в свидетельстве, устанавливающем за РЖД право собственности, дом был указан как нежилой «производственно-технический комплекс» — Козина показывает выписки БТИ.

«По факту, РЖД получила свидетельство на несуществующее в природе здание, расположенное в пятистах метрах от нашего, а на этом месте вообще пустырь», — подчеркивает собеседница. Тем не менее под «виртуальный» адрес государственными органами были выданы альтернативные кадастровые паспорта, а номера внесены в ЕГРП.

— Перевод в нежилой фонд был незаконен, так как подразумевает расселение жильцов, которого не было, — подчеркивает Козина. — В 2014 году чиновники поправили номер кадастрового квартала в документах. А в октябре 2016-го виртуальный нежилой «технический комплекс» окончательно переехал к нам, «наложившись» на жилое здание общежития, по документам «поглотив» его». Таким образом, объект переоформили, «объединив» два адреса — верный и неправильный. Может быть, мы так бы и не держались за эту комнату, если бы было куда пойти, но сейчас ни денег на аренду альтернативного жилья, ни шансов накопить на новое у нас нет.

Из четырех судебных разбирательств (одно состоялось в 2006-м, второе в 2009-м, еще два в 2012 году и мае 2016-го) врачу удалось выиграть только первое. Каждый последующий судья становился на сторону РЖД.

В общежитии по улице Ставропольской, 17, в Люблино, история похожая. Еще в 90-х общага была приватизирована вместе с жильцами строительной компанией «Центротрансстрой», входившей в систему советского Министерства транспортного строительства (Минтрансстроя). «Год назад, 11 июня, к нам сюда приехал ОМОН с автоматами. А вместе с ним фуры, чтобы выбрасывать наши вещи на улицу», — Елена Чернецкая, многодетная мать и один из главных в общежитии активистов, ведет нас через полутемный, узкий, уставленный детскими велосипедами коридор.

Свет в конце коридора — коммунальная кухня: облупившиеся желтые стены, протекающая мойка и пепельница.

— Полицию мы не пустили, но с тех пор живем как на иголках, — объясняет Елена и протягивает пепельницу: — Курите!

Курить вообще-то запрещено. С потолка на нас смотрит стеклянный глаз портативной видеокамеры. Но камер жильцы давно не боятся: «Раньше мы их скотчем заклеивали, а теперь привыкли — пускай снимают!» За годы мытарств «крепостные» квартиросъемщики сменили несколько хозяев, каждый из которых, принимая общагу в управление, старался навести свои порядки. Давили на жильцов по-разному: кто-то пропускным режимом (отбились), кто-то поборами (они обернулись судебными исками), а кто-то камерами наблюдения (см. выше). — Теперь они утверждают, что мы нарушили право собственности Российской Федерации, вселившись сюда незаконно, — говорит Елена Чернецкая.

К 2004 году компания «Центротрансстрой», которой принадлежало помещение, разорилась, а площади за долги были переданы государству. Как и на 16-й Парковой, здание неожиданно перевели в «нежилой фонд». А в декабре 2011 года глава Росимущества подписал распоряжение о передаче общежития собственной «дочке» — ФГУП «Промэкс». — Нас тут более 40 семей. У каждой по комнате, другого жилья нет, — говорит Елена. — И каждая семья судится. Вместе с апелляционными инстанциями это уже больше полусотни процессов, заседаний, определений, но все не в нашу пользу.

В марте 2016-го многострадальный корпус передали Московскому технологическому университету (МИРЭА). Дорогостоящие камеры установил именно он. «В любой день нас отсюда могут выкинуть, мы не можем воспользоваться льготами ни на себя, ни на на детей, — рассказывает не выпуская трости из рук (спортивную травму получила пару лет назад) соседка Чернецкой по несчастью Альбина Малихонова.

Как и Елена, ордер на вселение она получила одной из последних, в 2001 году. Сама активистка проживает в общежитии с 1996-го года. По мнению экспертов в суде отстоять свои права им будет сложнее всего.

«Правоприменительная практика такова, что в пользу жильцов дело решается лишь в том случае, если фактическое вселение произошло до того как здание оказалось в частной собственности», — объясняет правозащитник и член Президентского совета по правам человека Евгений Бобров.

Сейчас «водоразделом» принято считать дату принятия трудовым коллективом, как правило в начале 90-х, решения о приватизации. Впрочем, общественники в убеждены, что в случае «серых» общаг, ориентироваться нужно не на нее, а на дату внесения постройки в реестр.

«Если документы на здание компания оформила только в 2004 году, значит декабрь 2004-го и есть последний срок. И не страшно, если кодекс, по которому произошло вселение, оказался отменен спустя пару месяцев», — подчеркивает Бобров: закон обратной силы не имеет.

Как обещает правозащитник, в скором времени, объединенными усилиями специальной группы, созданной при Министерстве строительства под его личным руководством, соответствующие поправки будут внесены в федеральное законодательство.

В настоящее время, на рассмотрении профильного комитета Государственной Думы, уже находится законопроект, призванный урегулировать большинство конфликтов.

«Принять этот документ, уже одобренный в первом чтении, парламентарии не могут третий года подряд, по той лишь причине, что Государственно-правовое управление Президента, убеждено что права коммерческих структур это все, а «крепостные» жильцы — допустимое явление», — жалуется Бобров. Но не теряет надежды что текст доберется до пленарного заседания.

«Плюсов не нашел», «Буду краток: Грязь! Тараканы! Никакого обслуживания!», «Конечно, номер не самый дорогой в плане цены (1000 руб./ночь), но это реально бомжатник».

Эти отзывы на популярном ресурсе для поиска и бронирования отелей оставили случайные посетители гостиницы «Искра», расположенной на дальней окраине подмосковных Люберец. Улица 8 Марта, 4а. Это еще одна приватизированная общага, на этот раз блочного типа.

Еще в 1992-м ОАО «Камов», разработчик знаменитых вертолетов, оформило корпус в собственность, включив его в план приватизации. Местный совет «подмахнул». Теперь в кирпичную высотку вход со двора и строго по пропускам. За металлическими дверями жилых блоков — неухоженные комнаты, облезлые коридоры и кухни, на бельевых веревках сушатся наволочки.

Здесь обитает бывший «ведущий конструктор», а сейчас безработный и фактически бездомный инженер Александр Блинцов. Его комната — №245, в которой он прожил больше десяти лет. Но дверь заперта. Ночевать приходится то в коридоре, то на кухне. Другого жилья нет. «Знаменитый вертолет Ка-62 прошел когда-то и через мои руки, — утверждает Блинцов и предлагает, чтобы не привлекать внимания администрации, подняться этажом выше. — На меня и так все тут косятся».

«Закончив МАИ в 1997 году, я устроился сюда. Жить было негде, зарплата мизерная, вот мне и предложили комнату, — объясняет конструктор. — Проработал до 2015 года. В 2000-м подал на постоянную прописку и два года спустя получил штамп в паспорт».

В 2004 году «Камов», незадолго до принятия нового Жилищного кодекса, на основании постановления Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом от 1992 года, включившего здание в уставной капитал, оформил общежитие в собственность. А в июне 2005 года подписал с управляющей компанией «Камела» контракт на доверительное управление имуществом.

Фирма, в свою очередь, предложила жильцам оформить срочные (на 6 месяцев) договоры коммерческой аренды с последующей пролонгацией и правом выселения жильца за неуплату. «Я отказался его подписывать и платить деньги и в 2004-м, и в 2010-м, потому что по ЖК РСФСР, по которому мне оформляли прописку, а тогда действовал именно он, лица, проработавшие 10 лет, имеют иммунитет от выселения», — объясняет Блинцов.

К 2011 году владелец гостиницы ухитрился перевести общежитие в «нежилой фонд», обозвав «гостиничным комплексом».

В конце нулевых части жильцов «Искры» удалось отстоять свои имущественные права и приватизировать собственные комнаты, но по суду. Все они подали против компании иски и выиграли: суд подтвердил, что приватизировать площади «Камов» не имел права. Из 30 блоков (в каждом по 8 комнат, всего 240) решились на тяжбу только 9 арендаторов. Но Блинцову не повезло оказаться в их в числе.

«В 2015 году УК «Камела» прислала мне письмо с требованием освободить помещение до 31 октября, а после того как я в очередной раз отказался, подала в суд», — рассказывает инженер. Дальше была чреда судебных разбирательств, апелляций и кассаций. 19 января 2017 года Верховный суд встал на сторону компании. А уже в феврале в общагу пришли приставы и врезали в дверь комнаты №245 новый замок.

С тех пор общежитие Блинцов не покидал: «Сплю в коридоре или на кухне, потому что как только я выйду отсюда, обратно меня уже не пустят». Еду инженеру приносили сочувствующие активисты и немногочисленные друзья — ни в магазин, ни в поликлинику он выбраться не мог. 2 июля новый жилец, представившийся полицейским по имени "Роман", выбросил вещи затворника из коридора на улицу и чуть не избил самого бедолагу. Оттащили соседи.

— Я обращался в регистрационную палату с вопросом: каким образом здание перевели из «жилого помещения» в «нежилое», на каком основании общежитие вообще приватизировали? Но там не смогли ответить на мои вопросы, — подводит итог Блинцов. — Подавал заявление в прокуратуру, куда только не направлял письма, но отовсюду получил отписки.

— Единственным выходом, после того как Верховный суд занял сторону КБ, остается оспорить сам факт незаконной приватизации, что удалось сделать, например, жильцам общежитий Трехгорной мануфактуры, — считает Александр Зимбовский, координатор движения Общежитий Москвы и Московской области. — Там, где люди смогли организоваться, как на Трехгорке, где по трем корпусам Москва уже приступила к процедуре изъятия зданий обратно в муниципальную собственность, есть шанс отстоять жилье.

Потенциально проблемных общаг в столице десятки. Просто там, где собственники не повышают цены и не ставят ультиматумов, люди молчат, но это не значит, что в недалеком будущем они не столкнутся с теми же проблемами, что и Козина, Чернецкая или Блинцов.