Екатерина Великая из «Вашингтон пост»

Что случилось? Лайки и ретвиты последовали в сотнях тысяч. Президент заснул за компьютером? Что-то заело в Белом доме? Органчик в голове замкнуло? «Постоянное негативное пресс освещещеще» превратилось в посмешище.

Президент Трамп сильно не жалует прессу.

«Придурки», «абсолютное отребье», «фальшивая кучка подонков»…

«Я думаю, медиа — одна из самых бесчестных групп, которые я когда-либо встречал. Ужасная публика».

«Эти люди — худшая форма жизни, говорю я вам. Они худшая форма человечества».

«Я собираюсь открыть наши законы о клевете, так, чтобы, когда они пишут намеренно негативные или ужасные или фальшивые статьи, мы могли судить их и выиграть кучу денег».

«Если я стану президентом, у них будут проблемы. У них будут еще какие проблемы» (в адрес «Вашингтон пост»).

«У нас война с медией».

«Медиа фейковых новостей (провальная «Нью-Йорк Таймс», NBC News, ABC, CBS, CNN) — это не мои враги, это враги американского народа».

Да, не любит он прессу, без которой, впрочем, не может жить. Вырезки о себе, портреты на обложке из любых изданий он любовно коллекционирует всю жизнь, из них составлена галерея в Башне Трампа, он проводит по ней экскурсии. Но критическое восприятие его слов и действий нетерпимо — за это прессе чуть ли не ежедневная анафема.

Однако отвлечемся от Трампа, как это ни трудно. У нас другой повод — столетие Кэтрин Грэм, американской Екатерины Великой, гранд-дамы американской прессы, которая свалила другого американского президента, Ричарда Никсона.

Уотергейтская сага полна эпических эпизодов. Вот первый, с которого потянулась остальная цепочка. У арестованных «взломщиков» обнаружились пачки стодолларовых купюр. Их происхождение удалось отследить — они исходили из недр комитета по переизбранию Никсона, во главе которого стоял его ближайший соратник, генеральный прокурор Джон Митчелл. Это была сенсация — и ключ. Карл Бернстайн (один из великой двойки «Вашингтон пост») с удовольствием вспоминает этот эпизод:

«Каким-то образом у меня оказался нью-йоркский телефон Митчелла. Я набрал номер, представился и сказал: «Г-н Митчелл, в выходящем завтра номере газеты у нас идет статья. Я хотел бы вам ее прочесть. Нам нужна ваша реакция». Я начал читать, и когда добрался до строк «Джон Н. Митчелл, генеральный прокурор, контролировал секретный фонд», он будто выдохнул: «Иисусе!» Я прочел еще немного и слышу снова: «Иисусе!» Когда я дошел до конца абзаца, он уже все понял и в ярости прорычал: «Иисусе, что за чушь вы несете в газету. Если вы это напечатаете, то титьки Катьки Грэм — это он о Кэтрин Грэм, издателе «Вашингтон пост» — окажутся в таких жирных тисках, в которых они сроду не бывали. А до вас, ребята, мы тоже доберемся». И бросил трубку. Я звоню Бену Брэдли (главному редактору «Вашингтон пост». —А.П.) домой и пересказываю ему содержание разговора. Брэдли спрашивает: «Он буквально так сказал?» Я говорю: «Да». «Ты точно записал?» — переспрашивает Брэдли. Я говорю: «Да». «Тогда опусти про титьки, а все остальное вставь в статью дословно». А на следующее утро миссис Грэм подходит к моему столу и спрашивает: «Карл, больше никто ничего не просил мне передать?»

Два года спустя генеральный прокурор Джон Митчелл и два других самых близких к Никсону человека — глава администрации Белого дома Боб Холдеман и помощник по внутриполитическим делам Джон Эрлихман были приговорены к тюремному заключению (соответственно 19, 18 и 18 месяцев) по обвинению в заговоре, противодействии правосудию и клятвопреступлении. 9 августа 1974 года президент Никсон подал в отставку. И это стало главным итогом журналистского расследования.

У меня оставался маленький вопрос: а как Брэдли передал Кэтрин Грэм слова Митчелла — тоже с купюрами? Ответ нашелся в ее мемуарной книге «Личная история». Вот как она описывает этот эпизод.

«Митчелл аж взорвался: «Иисусе!», так яростно, что Карлу показалось, что это «какой-то утробный стон или крик», он даже подумал, как бы тот не помер с трубкой в руках. После того как он прочел ему первые два абзаца, Митчелл прервал его, скрежеща зубами: «Иисусе, что за чушь вы несете в газету. Если вы это напечатаете, то титьки Катьки Грэм окажутся в таких жирных тисках, в которых они сроду не бывали».

Нет, в «Вашингтон пост» для начальства не редактируют действительность.

Кэтрин Грэм — потомственная владелица «Вашингтон пост». Основанная в 1877 году, газета знала разные времена, сменила нескольких владельцев, пережила банкротство в 1933 году, когда ее купил на аукционе Юджин Мейер, отец Кэтрин. Он был ее издателем 13 лет, его сменил его зять Филип Грэм — еще на 16 лет. В 1963 году, после трагической смерти мужа (психическая болезнь, самоубийство), Кэтрин Грэм заняла этот пост. Она умерла в 2001 году.

«Идеальный босс», написал про нее Роберт Кайзер, один из звездных журналистов газеты предыдущего поколения. И расшифровал: «Кэтрин Грэм дала сотрудникам «Вашингтон пост» высший журналистский дар — абсолютную независимость». Вот как он доказывает свою мысль — продолжу цитату из Роберта Кайзера:

«Свобода прессы гарантирована только тем, кому она принадлежит», — заметил как-то в «Нью-Йоркере» А. Дж. Либлинг, умный и порой циничный медиакритик. Он был не прав, по крайней мере, в нашем случае. Кэтрин Грэм гарантировала свободу прессы журналистам «Пост», как если бы она принадлежала от рождения им, а не ей. «Вашингтон пост» принадлежала ей, но работу по формированию газеты она безоговорочно передала нам. За все годы, что она была у руля, она никогда не говорила нам, что освещать или что писать, кого хвалить или кого расследовать. В великолепной организации, которую она помогла создать, журналисты из новостей полностью отделены от мнений владельцев. Только идеальный босс мог создать такую ситуацию».

Юбилейные статьи грешат елеем. Я подозреваю, без конфликта желаемого и действительного тут вряд ли обходится. Но как минимум Кайзер блестяще описал то, что является желаемым в американском журналистском цеху. И у него есть безотказный аргумент — Уотергейтская история «Вашингтон пост». Два молодых журналиста, Боб Вудворд и Карл Бернстайн, сделали себе потрясающие имена. Вместе с ними лавры триумфального расследования по праву делит главный редактор Бен Брэдли, который лично курировал его от начала до конца. Но вся тяжесть политического и экономического пресса легла на владелицу газеты. Можно только представить, какие средства включила администрация президента, сражающегося за выживание. Одного слова Кэтрин Грэм было бы достаточно, чтобы редакционное расследование прекратилось. Она не сказала этого слова.

Что общество должно знать и чего ему знать не следует… Может ли пресса… или ей лучше заткнуться… Вечный спор. По остроте, принципиальности, масштабу противостояния между властью и прессой рядом с Уотергейтским расследованием «Вашингтон пост» стоит публикация «Документов Пентагона» (Pentagon Papers) газетой «Нью-Йорк Таймс» в нескольких номерах в 1971 году.

История «Документов Пентагона» поразительна и поучительна. Подготовить их распорядился Роберт Макнамара. Министр обороны при Кеннеди и Джонсоне, он стоял у истока всех решений, которые привели к разгару Вьетнамской войны. «Человек-компьютер», он быстро осознал, что война опровергает все расчеты. Винтик в системе, он был не способен изменить ее ход. И тогда он поставил задачу составить «энциклопедическую историю Вьетнамской войны». Как потом объяснял Макнамара, для будущих историков и во избежание ошибок будущих администраций. 36 аналитиков — в погонах и привлеченных из академических кругов, в распоряжение которых были предоставлены все документы министерства обороны, работали над этой задачей.

«Отношения Соединенные Штаты — Вьетнам, 1945–1967. Исследование, подготовленное департаментом обороны». Таково официальное название этого всеобъемлющего труда. 3000 страниц аналитики, 4000 страниц документов в 47 томах под грифом «совершенно секретно» были полны взрывчатки. Реальные цели войны, подлинный ход военных действий — все выглядело совершенно иначе, чем официально представлялось. Заговоры, тайные операции, включая бомбежки Лаоса и Камбоджи, поток официальной лжи на высшем уровне публике и конгрессу…

На третий день уже известный нам генеральный прокурор Джон Митчелл добился судебного решения о прекращении публикации. Антивоенно настроенный ученый Дэниел Эллсберг, выдавший документы газете, был обвинен в шпионаже.

Издатель «Нью-Йорк Таймс» Артур Окс Сульцбергер возразил. «Как говорится в нашей сегодняшней редакционной статье, газеты — это часть истории, которая уже давно должна была быть доступна, — заявил он. — Я просто не вижу никакого нарушения национальной безопасности — в том смысле, что мы выдавали секреты врагу». Газета подала встречный иск. Дело «Нью-Йорк Таймс» против Соединенных Штатов» вскоре оказалось в Верховном суде.

Тем временем на помощь «Нью-Йорк Таймс» пришла «Вашингтон пост», которая начала свою серию публикаций «Документов Пентагона». Помощник генерального прокурора Уильям Ренквист потребовал прекратить публикацию. Газета отказалась. Ренквист обратился в суд, но судья Маррей Гурфейн отклонил обращение прокуратуры, написав: «Безопасность государства обеспечивается не только крепостными валами. Безопасность обеспечена ценностью наших свободных институтов. Придирчивая пресса, непреклонная пресса, вездесущая пресса должна быть терпима теми, кто во власти, чтобы сохранить еще более великие ценности свободы выражения и права народа знать». Правительство подало апелляцию на это решение судьи. Верховный суд решил рассмотреть дело «Соединенные Штаты против «Вашингтон пост» совместно с делом «Нью-Йорк Таймс» против Соединенных Штатов». Тем временем еще 15 газет начали публикацию сенсационных документов.

30 июня 1971 года Верховный суд США 6 голосами против 3 постановил, что правительству не удалось представить достаточных доказательств в подтверждение необходимости запрета на публикацию. Судьи сопроводили это решение своими мнениями. Вот мнение судьи Блэка:

«Только свободная и нескованная пресса может эффективно разоблачать обманы в правительстве. Среди обязанностей свободной прессы первостепенным является долг противодействовать обману людей со стороны любого органа правительства, противостоять отправке их в дальние края погибать от чужих болезней и от чужих пуль и снарядов».

В истории «Документов Пентагона» я ни разу не упомянул имени Кэтрин Грэм. Это не значит, что она не была в центре этого противостояния.

А тем временем Роберт Кайзер поведал еще одну историю. Как в 1988 году они брали интервью у Горбачева.

«Миссис Грэм, Мэг Гринфилд, Джим Хогланд и я, а также присоединившийся к нам корреспондент «Ньюсуик» Рик Смит несколько недель готовились к этому интервью. Миссис Грэм была нашим сержантом-инструктором. Приехав в Москву, мы продолжали наши тренировки в Парке Горького, подальше от стен и КГБшных микрофонов, как мы полагали. Когда мы вошли в кабинет Горбачева, безукоризненно причесанная миссис Грэм волновалась как школьница (я тоже). Но глядя ему прямо в глаза, она задала давно подготовленный первый вопрос, следом другой в развитие. У нас состоялась великолепная беседа с человеком, который изменил современный мир.

Наутро пошли звонки, нам говорят, что Горбачева ставит в трудное положение один наш вопрос относительно раскола в руководстве компартии и упоминание одного его соперника по имени. Это надо убрать.

Убедить миссис Грэм прибыло ответственное лицо. Внимательно его выслушав, выдержав паузу, она ответила: «Вашингтон пост» не цензурирует себя никого ради, — сказала она мягко, но твердо. — Мы не согласились бы на это, поступи такая просьба от президента США. И мы не можем согласиться выполнить просьбу президента СССР. Простите нас великодушно…» В конце концов эмиссар Горбачева сдался. Уже прощаясь, он добавил с улыбкой: «Не беспокойтесь, вас не арестуют».

«Идеальный босс». Этой репликой Роберт Кайзер заключает этот эпизод.

И тут я не могу удержаться от того, чтобы не поделиться своей чашкой чая.

Декабрь 1987 года. Визит Горбачева в США. «Вашингтон пост» устраивает неформальный прием для журналистов, освещающих это событие, на крыше своего редакционного здания. Это было еще прежнее здание на 15-й улице, неподалеку от «Сахаров-плаза», где расположено российское посольство. В 2013 году «Вашингтон пост» за 250 миллионов долларов купил создатель «Амазон», мультимиллиардер Джефф Безос. А недавно газета переехала в новое специально построенное для нее здание. Но пока я вас верну на крышу старого здания.

Выход на крышу был через стеклянную дверь, а это опасное предприятие, особенно для задумчивых и рассеянных. Так оно и случилось. Один из журналистов «Вашингтон пост» открыл стеклянную дверь самым неудачным способом — собственным лбом. И тут появилась Она — хозяйка Дома. Весь хмель немедленно выветрился. Он готов был провалиться сквозь землю. Кэтрин Грэм и глазом не повела. Она подошла к молодой журналистке, которая оказалась героиней этого дня.

Дела давно минувших дней. Но я хочу напомнить. Это был первый визит Горбачева за океан. Американцы увидели советского лидера воочию, и они его приняли. Он не был похож на их представления о советских вождях. Он был человечен. Он даже сделал нечто такое, чего от него никак не ожидали. Этим утром, проезжая по Вашингтону сквозь вереницы приветствовавших его людей, он вдруг остановил машину, вышел на волю и слился с толпой. При этом кортеж, включая журналистов, безнадежно застрял где-то позади. Единственной профессиональной свидетельницей оказалась как раз репортер из «Вашингтон пост». По чистой случайности. Она ехала по своим делам на метро и по ошибке вышла не на той станции. Но зато там, где надо!

И вот сейчас она с упоением описывала Кэтрин Грэм, как это случилось, как естественно вел себя Горбачев и как счастливы были люди вокруг. И та слушала ее с таким же неподдельным восторгом и задавала вопросы очевидице — про рукопожатия, про слова и восклицания, про выражения лиц. Честно сказать, в тот момент я даже ощутил разочарование. Если бы издатель «Вашингтон пост» пытала своего обозревателя о нюансах РСМД, я бы это понял. Но расспрашивать репортера о красках уличных сцен?

В тот визит, напомню, Горбачев с Рейганом подписали бессрочный Договор об уничтожении ракет средней и малой дальности, который, к слову сказать, нынче у нас ставится под сомнение, как и многие другие достижения той эпохи — конкретные и тем более экзистенциальные. Это было трудное, необходимое и важное решение, измеряемое в боеголовках, тротиле, подлетном времени. То, что происходило тогда на вашингтонской улице, было, однако, знамением неизмеримо большего — сейчас это понимаешь ясней. Просветления. Выздоровления. Очищения. Освобождения. Смены парадигмы. Конца долгой и печальной главы.

Это была сама разрядка — после сорока лет убийственной и обесчеловечивающей холодной войны. Воочию.

Американская аристократка, политик, издатель Кэтрин Грэм чувствовала это нутром. Такой поворот истории ей был по нраву.