К железнодорожному вокзалу города Галич подъезжает белый минивэн Fiat. Нетрудно догадаться, что это за мной. Спереди, сзади и по бокам автомобиля синей и желтой изолентой крупными буквами выложены две фамилии: НАВАЛЬНЫЙ и ГУДКОВ. Под лобовым стеклом бумажка с ссылкой на сайт 6may.org, по бортам — листовки с президентской программой Навального.

За рулем Ян Куликов, мелкий предприниматель из Костромской области. «Клеил недавно листовку, — рассказывает Ян, трогаясь от вокзала. — Ко мне подошел мужик в футболке «Самый вежливый из людей» и говорит, что меня оштрафуют. Я с ним в дискуссию минут на пять вступил, но он глух к информации, про Навального хорошего слышать не хочет, все пытается объяснить, что в 90-х было плохо, а сейчас хорошо. Я ему говорю: «Давайте, я вам две вещи скажу. Если сможете, то ответите, а если нет, то уедете». Он согласился. «Первое: «Норд-Ост», Беслан, «Курск», патологическое нежелание Путина идти на переговоры и отношение к людям, как к расходу. Второе: незаконное обогащение». Он сел в машину и уехал. Нечего ему сказать».

Мы едем в центр Галича, историю которого отсчитывают с 1159-го года. Одно время город был столицей самостоятельного княжества, а в состав Московского окончательно вошел в XV веке, когда галицкий князь Дмитрий Шемяка проиграл борьбу за власть Василию II. Город имел большое торговое, а затем и промышленное значение. Сейчас в Галиче проживает более 15 тысяч человек, а известен он в основном благодаря автокранам «Галичанин».

«От вокзала в центр идет улица Свободы, вот стоматология, а вот здесь Раиса открыла гостиницу. Мы все вместе на рынке начинали, они торговали мороженым, сигаретами. Вот центральная площадь Революции, здесь стела, где в 2015 году Навальный выступал (в ходе кампании РПР-Парнас на выборах в Костромское заксобрание — прим. ред.), там администрация, суд, налоговая, — проводит обзорную экскурсию Ян. — А тут, где «Магнит», мой киоск. Здесь у меня планируется народный штаб Навального в Галиче».

Останавливаемся около входа в небольшой торговый центр, где Ян торгует косметикой, очками, книгами и разной мелочью вроде спиннеров и магнитов.

У входа в торговый центр курит мужчина (позже выяснится, что это Александр, оператор лесного харвестера). Ян без промедления начинает зазывать его на митинг. Он вообще оказался совершенно неутомимым агитатором.

— Здравствуйте! Вы слышали про протест против коррупции высших должностных лиц? Вы завтра в городе?

— А чо, Навальный где? — мужчина отвечает невпопад, явно заметив наклейки на минивэне Яна. — Он посажен же?

— Нет, он не посажен. Он наш президент будущий, — с непоколебимой уверенностью в голосе отвечает Ян.

— Как президент? — не понимает рабочий.

— Так. Его в марте изберут. Скорее всего, большинством голосов. Не знали? — говорит Ян без малейшего сарказма.

— Нееет, — тянет пораженный рабочий.

— Ну вот так, он очень сильный лидер.

— Он же коррупционер. Лес повалил, — переходит в контратаку Александр с использованием знакомых ему терминов.

— Не смогли доказать, ЕСПЧ отменил приговор. Вы не знаете, что они за 15 миллионов купили, а за 16 продали? Это предпринимательская деятельность, — объясняет Ян суть дела Кировлеса. — Сами не вникли? Повторяете за телевизором? Это вранье же все.

— Как вранье? А Белых за что сидит? Я с Кировской области, знаю.

— Белых? А за что в Ярославле мэр сидит? За что хорошие люди в тюрьмах сидят, а плохие — в креслах? За то, что мы молчим и поддакиваем. Вы не поддакивайте, а помогайте агитировать, — убеждает Ян.

Но у Александра совсем другая логика: «Белые придут — грабят, красные придут — грабят. Я никому не верю, все равно «Единая Россия» у власти, и у них уже есть кто-то свой».

— Навальный себя показал. Если у него 5 уголовных дел, и он на свободе, то в нашем государстве — это показатель честности. Они хотят, но не могут посадить его. Сейчас шанс большой есть на мирную смену власти, давайте используем его. Приходите завтра на пикет против коррупции, — закольцевывает разговор Ян.

Александр заходит в соседний магазин и вдруг вспоминает про грядущую прямую линию Путина: «Вот скоро вопросы будут к президенту, там все ответы будут».

— Это узурпатор, не принимайте всерьез этого человека, ему осталось очень мало. Просто вычеркните его из своей головы и займитесь строительством новой России, — довольно монотонно, без тени иронии говорит Ян.

— У него другой есть… этот... приемник!

— Вот именно «приемник»! Ретранслятор, блин, — смеется оппозиционер.

Ян родился в Москве, но еще в старших классах понял, что не создан для жизни в столице. Уже с 9-го класса он каждые выходные ездил на поезде в Галич, на родину своей бабушки, торговать очками на рынке на центральной площади. Потом женился на Ольге из Галича и перебрался к ней. «На рынке я торговал до 2015 года, а с четверга по воскресенье каждую неделю ездил по районам. Разгрузил тонну книг, три часа поторговал, обратно загрузил. Так сорвал спину, грыжа была 8 миллиметров, машину тоже надорвал и понял, что надо с этим заканчивать», — говорит Ян. Недавно он развелся с Ольгой, нашел новую любовь в Солигаличе, переехал к ней и открыл там магазин.

По соседству с «киоском» Яна в Галиче магазины Романа и тети Зины. «Рома мне после каждой агитационной кампании говорит: «Снимай наклейки, не подставляйся», — говорит Ян и смеется.

— Ром, согласовали в Шокше пикет, сможешь прийти?

— Я уеду сегодня к теще, у нее рак груди, ей все хуже, хуже и хуже, — отвечает Рома, и Ян моментально переключается на тетю Зину.

— Вы же против коррупции? — спрашивает он невинно.

— Ну да, все против коррупции! Нет таких, кто за коррупцию, — уверенно говорит тетя Зина, позитивная пожилая женщина.

— Это не просто против коррупции, но и против Путина, — уточняю я.

— Не-е-е-ет, против Путина не пойду, — хитро говорит тетя Зина.

— А она откуда, по-вашему, берется?

— Не от Путина же, он коррупцию не разводит, он с ней борется. Я сама вижу, — уверена женщина.

Ян так просто не сдается — он вручает тете Зине немцовский доклад 2011 года «Путин. Коррупция»: «Вот реальность нашей жизни, возьмите, не бойтесь, но с возвратом».

— Вот вы за Путина, но нужна же конкуренция независимых кандидатов? — продолжает разговор Ян.

— Конечно, конечно.

— Тогда поставьте подпись на сайте, чтобы допустили до выборов человека, за которым миллионы россиян стоят.

— Неее, нееее, — отказывается хозяйка магазина.

— Телевизор — это дурман, тетя Зина. Там можно только про животных передачи смотреть. Если вы смотрите новости по гостелевидению, то вы живете во лжи навязанной.

— Нет! Как это? Странно...

— Кому-то удобно носить розовые очки, а кто-то просыпается и перестает слушать. Это как у Геббельса было — 60 % правды, 40 % лжи. Так они и манипулировали нацией, какие-то факты верные, а по сути ложь, — приводит Ян пример из мировой истории и вдруг переходит к местным делам. — Алена в Волгореченске сейчас, да?

— Да.

— Все хорошо у нее?

— Да.

Выходим на улицу. Ян видит семейство, садящихся в «Жигули» и, конечно же, приглашает их на митинг. «Возможно, подойдем», — вежливо отвечает мужчина и, недослушав про место проведения акции, захлопывает дверь.

— Тебя на постах не тормозят с этими наклейками? — спрашивает Рома, оглядывая минивэн Яна.

— Нет, я их сам торможу! — отвечает Ян. Он опасается, что машину могут сжечь, и собирается найти денег на КАСКО, но пока что из принципиальных соображений не платит даже взносы в пенсионный фонд, потому что деньги оттуда пошли на Крым. Впрочем, пока жители Галича и Солигалича, да и то лишь некоторые, ограничиваются тем, что сплевывают при виде минивэна Яна.

Он рассказывает Роме, что накануне приходила хозяйка здания в Солигаличе, которое он арендует под магазин. «Заканчивай, говорит, с этим, на меня давят, Роспотребнадзор придет и ни тебе, ни нам не даст житья, мы не знали, когда сдавали, что ты таким занимаешься. «Мне искать другой?» — спрашиваю. А она отвечает: «Ян, тебе никто здесь не сдаст. Ты не понимаешь, насколько давят», — говорит Ян и признается, что с дверей магазина он наклейки уже снял.

Власти согласовали в Галиче массовый пикет (без звукоусиливающей аппаратуры), но вместо центра города предложили на выбор два места на окраине — на Костромском шоссе и в отдаленном микрорайоне Шокша. Ян звонил мэру Галича Сергею Синицкому, чтобы переубедить его. «10 минут говорили, но мэр сказал, что никакой партии никогда не даст площадку в центре города — ни ЛДПР, ни коммунистам. Мол, политики здесь не будет, потому что он хозяйством занимается», — пересказывает разговор Ян.

Позвонил мэру и я, но тот встречаться отказался: «У меня несчастье в семье, не до интервью сейчас». Дела у Синицкого вообще идут не очень — 13 июня его в Костроме отчитывал глава области за низкие темпы создания новых рабочих мест.

В итоге Ян (он стал заявителем митинга в Солигаличе) и согласившаяся подать заявку на проведение пикета в Галиче Мария Иванова выбрали Шокшу, потому что там живет сама Иванова и туда, в отличие от площадки на Костромском шоссе, хотя бы ходит маршрутка.

К торговому центру подходит еще один знакомый Яна. Речь заходит о предстоящих выборах президента.

— А ты на выборах голосовал? — спрашивает у Виктора Ян.

— У нас 90 % за Путина, но я против всех голосовал, не видел в графе достойного. Да я вообще против всех! Вот мэр наш чего хорошего сделал? Начал отжимать малый бизнес. Ритуальные услуги он задушил, свои открыл на чужое лицо, таксистов он задушил, заставил ребят оформиться, хотя они и так зарабатывают 1000 рублей, катаясь весь день, — вскипает Виктор.

— Это вот этот Синицкий? Так я, выходит, зря с ним разговаривал… — искренне поражен Ян.

— Парк культуры он москвичам продал, с 1 июня там должны были новые карусели заработать, но ничего не работает. Ничего он не сделал.

— Витя, факты! Есть же ФБК. Факты, фамилии про такси, ритуальные услуги и москвичей скинь им в черный ящик. ФБК раскопает все, когда руки дойдут, и его с должности снимут махом. Они работают быстро, — принимается убеждать Виктора Ян, и глаза у него горят.

Виктор пропускает предложение коллеги мимо ушей, но Ян продолжает:

— Виктор, ну скажи своим знакомым, пусть едут в Шокшу и напишут на машине: «Долой ворье».

— У нас способны только «Обама — чмо» написать, — отмахивается Виктор, — Да и вообще у нас город маленький, это ни на что не повлияет, да и менты еще разгонят.

[object HTMLElement]

Сосед Яна по торговому центру Роман интересуется, как много людей Ян ожидает на массовом пикете в Шокше. Тот признает, что плакаты не нарисовал, листовки по городу не расклеил, и поэтому мало кто в городе в курсе о проведении митинга.

Чтобы решить эту проблему, Ян пытался разместить анонс акции в местных СМИ, но безуспешно. Главред «Галичских Известий» Жанна Валерьевна сказала Яну, что тот слишком поздно обратился. «В Солигаличе сначала согласились и даже деньги взяли, но потом главред «Солигаличских вестей» мне лично привез деньги обратно и объяснил, что в последний момент издатель прислал срочный материал», — рассказывает Ян.

Он жалуется, что ему тяжело бороться с режимом в одиночку. «Здешние почти никто не помогает почему-то. У меня был друг Илья, но во время кампании 2015 года он и его отец мне сказали, что я заблудился, что не надо на Путина лезть, а надо жить спокойно, пока прокуратура мной не интересуется. В общем, у меня нет друзей, с кем я бы мог в машине сесть и листовки развозить», — грустно говорит мне Ян чуть позже.

— У тебя ж помощников целый двор! — говорит Роман, когда Ян просит его найти ему кого-нибудь разнести листовки по домам.

— Я попросил одну девочку помочь, но бабушка ей запретила, — отвечает Ян. В Солигаличе у него есть только одна помощница Марина, которая «еще не окончательно поддерживает [Навального], но расклеить листовки помогла».

Поговорив с Романом, Ян решает, что еще есть время распечатать и расклеить листовки, поэтому мы садимся в минивэн и едем искать принтер по знакомым. Ян жалуется, что для митинга в Солигаличе не нашел звукоусиливающую аппаратуру, и где ее взять, не знает. «Сможешь, кстати, транслировать в Periscope? А то больше некому», — обращается он ко мне.

По дороге солигаличский оппозиционер рассказывает мне, что следить за деятельностью Навального начал в 2011 году. «В 2013 году я долго терпел, но когда кампания стала большой, то бросил торговлю на рынках и поехал в Москву агитировать. Получил большой всплеск адреналина и гордости, что причастен. В 2015 году на кампании РПР-Парнас в Костромской области возил в своей машине волонтеров», — рассказывает Ян.

Нас обгоняет белый туристический мотоцикл Honda. «Это Илларион Шилов проехал, при губернаторе [Игоре] Слюняве (бывший губернатор Костромской области, который сейчас работает вице-губернатором Санкт-Петербурга и носит фамилию Албин — прим. ред.) он был первым замом администрации Галича, а сейчас тот его с собой в Питер переманил». В Санкт-Петербурге Шилов возглавляет ГКУ «Фонд капитального строительства и реконструкции». «Он мне присылал как-то «голое» видео про Касьянова, так я ему в ответ недавно про Албина скинул», — говорит Ян.

Шилов прославился в Галиче тем, что в 2003 году въехал в квартиру отправившегося в колонию инвалида, а когда тот вернулся, отказался отдавать ее обратно. Сейчас семья Шилова живет над сестрой бывшей жены Яна Ириной, к которой мы приезжаем воспользоваться принтером. Она угощает нас вареным языком и «хамоном из Италии», а Ян рассказывает ей, как давят на его бизнес.

— Вы вообще как к деятельности Яна относитесь? — спрашиваю я.

— Не очень, у нас же дети, а здесь не дадут работать, если заниматься чем-то таким, — говорит Ирина.

— Ну убедили бы его завязать.

— Он не слушает, это бесполезно. Мы ему говорили: «Ян, пожалуйста, мы живем в маленьком городе, мы от этого пострадаем, у нас дети, а их надо учить, а бесплатно это теперь нигде не сделаешь. И бесплатной медицины нет нормальной. У мамы нашей рак только на четвертой стадии нашли, потому что диагностики нет.

— Вот Ян и предлагает президента сменить, раз все так плохо, — говорю я.

— Мне кажется, у Яна уже с психикой не очень нормально, какой-то он весь возбужденный, неспокойный. В маленьком городе ведь все друг друга знают, и все смеются над ним, понимаете?

— А чего смеются-то? Дело вроде достойное.

— У нас никто, кроме него, этим не занимается. Все всего бояться, потому что если какой-то сигнал, то тут же идут проверки, прокурорские, милицейские.

На кухню возвращается Ян и неожиданно спрашивает: «Тебе сколько лет, Ир?»

— 43.

— Значит, ты на два года Навального мудрее, ему 41 только стукнул. И [президенту Франции] Макрону — 41, и в Южной Корее новому лидеру — тоже около этого, — задумчиво говорит Ян.

— Думаешь, есть связь? — спрашиваю я.

— Конечно. Есть прямой тренд на молодых оппозиционных президентов, — говорит Ян и сам себя поправляет. — Хотя Макрон не оппозиционный…

— А у нас недавно лось по городу бегал, представляете! То ли по озеру переплыл, то ли с Михайловского прибежал. Не знаю, поймали или нет, — заполняет возникшую паузу Ирина.

Во дворе дома встречаем Иллариона Шилова, это широкий в талии мужчина, он уверен в себе, доволен жизнью и много смеется.

— Я Навального как клоуна воспринимаю, он много говорит, но все без толку, — говорит питерский чиновник, — А то, что делает Ян, напоминает шизофрению. Разве нормальный человек может себе на машину такое наклеить?

— Он неравнодушный человек просто, — защищаю я Яна.

— Тут уже помешательством попахивает, по-моему.

— Может, ему денег дали? — предполагаю я.

— Вряд ли, он делает от души. Я знаю его с детства, знаю его семью, маму. Знаю, что он искренен, но принять этого не могу, это не моя тема. Мне его деятельность напоминает некий цирк.

— Это как пытаться пирамиду Хеопса с помощью маленькой кисточки разобрать, я понимаю, — вступает в разговор Ян. — Это трудный и долгий путь, но я за то, чтобы на акции выходили люди с детьми, чтобы служивые видели, что это свои, а не враги, и в конечном итоге не помешали избирательной кампании.

— Да ведь нет лидеров, Ян.

— Вот он лидер, — оглядывается на свой минивэн оппозиционер.

— Я тебя умоляю, это не лидер, а повелитель мух.

— Значит, я — муха. И мух — миллион.

— Миллион из 150 миллионов. Ян, ты меня не убеждай, у меня мнение сложилось, что альтернативы сейчас реально нет, и то, что вы делаете, это реально смешно, — продолжает Шилов.

— Два месяца избирательной кампании прошло — 44 штаба, 500 тысяч подписей, 115 тысяч волонтеров.

— Молодцы, но кто-то зарабатывает на этом деньги.

— Илларион, а вы можете меня сагитировать, чтобы я поддержал нынешнюю власть? Ну, пожалуйста! — неожиданно просит Шилова Ян.

— Ян, ты хочешь спровоцировать меня на разговор? Мне неинтересно, что происходит вокруг, я вообще за монархию в нашей стране! Я не вижу монархом Путина, это должен быть кто-то другой, но я монархист по жизни, а не демократ и не либерал. Должен быть помазанник божий.

Шилов и Ян еще долго спорят про то, что во власти купаются в роскоши, но и Навальный не бессребреник.

— Ты гостю показал Галич? — на прощание интересуется Шилов.

— Как нам Россию спасти?— вместо ответа спрашивает Ян.

— Вот Ян, у меня трое детей, куча личных задач, ведь о моей семье никто, кроме меня, не позаботится. И тебе стоило бы об этом думать, — увещевает Шилов Яна.

Несмотря на идеологические разногласия, он пытается помочь Яну найти аппаратуру, звонит знакомой, но у той на 12 июня уже все расписано. Чиновник приглашает меня вечером съездить за город в рыбколхоз, чтобы посмотреть, что «в Галиче живут не только такие, как Ян», с условием не говорить о политике. Я соглашаюсь. На месте рыбколхоза друзья Шилова, в том числе несколько иностранцев, оборудовали охотничью базу и достраивают новый шикарный дом с видом на озеро. Отличия от таких, как Ян видны невооруженным глазом: ужинают они, одетые в камуфляж, а напротив входа висит огромный постер с бойцами самопровозглашенной «ДНР» Гиви и Моторолой.

Принтер Ирины Яну не подошел, поэтому мы едем в микрорайон пятиэтажек «Калинка» к его бывшей жене, ведь у нее принтер лазерный. Крыльцо одного из подъездов ее дома ремонтируют мужики. Один из них, Николай Михайлович, строил рядом с Галичем знаменитую телевышку. Еще недавно это была самая высокая (350 метров) заброшенная вышка в России, привлекавшая любителей разнообразного экстрима. «В Советском союзе их всего пять штук было — они на военную связь работали. Чтобы не помешать полетам, на вершине раньше сигнальная лампа горела, но потом из бюджета перестали выделять деньги, лампочка сгорела, кабеля украли и на металлолом сдали», — рассказывает мне Николай Михайлович.

С вышки прыгали бейсеры, несколько человек погибли, поэтому там сначала выставили охрану, а 8 июня 2017 года вышку и вовсе снесли. «Так как это дело было запущено, то при отсутствии денег оставалось ее только ликвидировать. Да и по нынешним временам она потеряла свою значимость», — объясняет строитель.

Недовольство сносом вышки А-350 — это единственное, что объединило в недавнем разговоре Шилова и Яна. «Я очень расстроился, что страна потеряла объект, на который люди со всего мира ездили. Можно было попробовать найти инвестора, отдать вышку в частные руки, сделать ее безопасной. Идиоты конченые», — сказал Шилов.

— Не расстроились? — спрашиваю я Николая Михайловича.

— Чему? Я там был два дня, смотрел. Расстраиваться ничего не даст. Мы с мужиками выпили хорошенько, пошли домой и еще добавили. А взрыв отличный, молодцы.

— Николай Михайлович, здравствуйте! На митинг придете? — спрашивает строителя подошедший Ян.

— Да нет, у меня дела, мы по митингам не ходим, — отвечает Николай Михайлович, равняя цемент на крыльце.

— Я хочу листовки развесить, чтобы люди узнали, а то живем все в тумане телевизионном, — продолжает Ян.

[object HTMLElement]

Николай Михайлович Навального не любит. «Если мы сегодня изберем Навального или Гудкова, то лет на 10–15 мы точно назад уйдем, покуда они все свои амбиции буду решать, ведь этого надо убрать, того посадить. Народ хочет хорошей жизни, а сейчас система уже работает», — объясняет он.

[object HTMLElement]

Прощаюсь с Николаем Михайловичем и подхожу к Яну, который общается с молодой брюнеткой, выгуливающей собаку. «Вот девушка рассказала про коррупцию замгубернатора [Костромской области] Андрея Дмитриева. Он там курирует снабжающие организации, а жена его все эти организации возглавляет», — говорит Ян. Брюнетка обещает прийти на митинг: «Мне интересно, чем закончится твоя деятельность, где тебя найдут».

К нам с Яном подходит Николай Михайлович.

— Не советуете лезть в это грязное дело? — обращается к нему Ян. — Но ведь если влез, то охота уже доплыть до другого берега, где цветут сады.

— Как-нибудь мы сядем, выпьем, посидим, — улыбается Николай Михайлович. Но Ян терять время на пьянки и даже их обсуждение не намерен.

— Какие лозунги, как программу мероприятия составить? Может, сообщите кому-нибудь из своих о нем?

— Это ты должен был. Еще объявления расклеить было нужно, это же проще простого. У тебя хоть мегафон есть? — ехидно интересуется Николай Михайлович.

— Нет. А где его взять?

— Пусть Навальный тебе обеспечит!

— Я волонтер, а они [всем помочь] не успевают, — оправдывает Навального Ян.

Во второй половине дня мы едем расклеивать объявления в центр Галича. Ян клеит листовки на желтой бумаге с указанием места и времени проведения пикета и текстом: «Цель — «создание в стране тотальной нетерпимости к коррупции в любом ее проявлении» (Д. Песков) ПОБЕДИТЕ РАВНОДУШИЕ, ПРИХОДИТЕ С ПЛАКАТАМИ И ХОРОШИМ НАСТРОЕНИЕМ». Пассажиры припаркованных машин и прохожие разглядывают Яна и его листовки. Ни одобрения, ни недовольства они не проявляют, побеждать равнодушие явно никто не собирается.

Бизнесмен Рамиль долго сомневается («Меня не выгонят потом с аренды?»), но все-таки разрешает Яну наклеить листовку на дверь его магазина.

— Завтра массовая акция по всей стране, можно плакат нарисовать, приехать в Шокшу, познакомиться с единомышленниками. Победи равнодушие, Рамиль, такое бывает раз в жизни, в следующем марте уже надо будет выбирать Навального. Если мы его не выберем, он сам себя не выберет. Поможешь? — скороговоркой обращается к бизнесмену Ян.

— С меня что требуется? — не понимает он.

— Поддерживаете деятельность Яна? — спрашиваю я.

— Каждый должен заниматься, чем ему нравится. Хоть кто-то должен что-то делать, нас и так уже всех поимели.

— Вы сами за Путина или за Навального?

— Компрометирующий вопрос, — улыбается Рамиль. — Я сам за себя. Я раньше как дурак ходил на выборы, но ведь уже все давно за нас решено.

Он рассказывает, что Галич и Солигалич постепенно вымирают. «В Солигаличе я уже закрыл магазин, потому что когда я начинал 8 лет назад, там было 11 тысяч населения, а сейчас даже 5 тысяч нет», — качает головой Рамиль. Из позитивных изменений в Галиче - только кинотеатр «Тетерин-фильм». «Но, - рассказывает Рамиль, - это московские бизнесмены по программе Года кино сделали, и они не новое здание построили, а устроили кинотеатр в доме культуры, тем самым лишив горожан тамошней сцены».

Пока Ян вешает плакат на торговых рядах на рынке, я заговариваю с Татьяной, которая торгует здесь сувенирами и семенами. «Я вне политики, я никому не верю», — говорит она.

— А Яну?

— Мне его мама очень нравится, она очень творческий человек, и Ян очень порядочный и хороший. Чего он здесь в Галиче делает, я не понимаю.

Мимо проходит человек в майке ЛДПР, и Ян, конечно же, уговаривает его приехать 12 июня в Шокшу.

— Вы ЛДПР поддерживаете? — уточняю я.

— Почему? Эта майка просто так на халяву дадена, причем в больших количествах, — отвечает мужчина, даже немного обидевшись.

— А вы бы надели майку с Навальным? — обращаюсь я к мужчине. Ян почему-то не только не раздает их населению, но и сам агитирует в обычной одежде.

— Надел бы! Я с КПРФ майки ношу. И с Навальным бы пользовался. Я серьезно говорю.

— А как вообще к нему относитесь?

— Я не больно-то знаю его, слышал, что есть такой, но чем он занимается, не знаю. А Жириновский — это факир и клоун, что с него взять. Проститутка политическая, — завершает разговор мужчина в майке ЛДПР и удаляется.

Продавщица сувениров признается, что ей очень понравился Илья Яшин, который баллотировался в Костромское заксобрание в 2015 году. «Яшин такой пассионарный в отличие от Навального. Мне понравилась его молодежь, которая кубы ставила, такие вообще молодцы», — говорит Татьяна.

— Проголосовали за него? — спрашиваю я. Список «РПР-Парнас» во главе с Яшиным набрал тогда около 1 % голосов.

— Нет.

— Как? Он же вам понравился! — удивляюсь я.

— Может, и вы мне понравились, но вы же меня замуж не возьмете. Я вообще сама по себе. Если придет другой человек, что изменится? У нас в стране всегда есть место для более худшего варианта. Хотя, конечно, нельзя столько времени одному человеку быть у власти, он теряет чувство адекватности. Но кому это объяснишь.

Яна провал Яшина на выборах в 2015 году не пугает. «У него не было единомышленников, люди смеялись, пять газет поганых вышли», — объясняет он, хотя и сам находится в похожей ситуации.

К киоску подходит женщина с дочкой и начинают изучать ассортимент пакетиков с семенами.

— Здравствуйте! У вас огород в Галиче? — моментально вступает с ними в разговор Ян.

— Даааа, — отвечает женщина, не отрываясь от семян.

— А вы знаете, что завтра протесты в Галиче, в Шокше? — заводит свою шарманку Ян.

— Нам семян надо, — после паузы сквозь зубы отвечает дочка.

Наш разговор заглушает музыка — на площади идет репетиция концерта в честь Дня России 12 июня.

«В этом слове источник силы

Повторяем — Вперед, Россия

Россия, Россия — в этом слове огонь и сила», — разносится на весь центр Галича фонограмма песни Олега Газманова.

Вечером мы возвращаемся в «Калинку», и Ян развешивает по подъездам пятиэтажек объявления о митинге. Он спрашивает разрешения у бабушек, сидящих на лавочке, они дают добро.

— Вы что, против Путина? — провоцирую я пожилых женщин.

— Почему против? — вскидывается одна. — Мы не участвуем в политике. Нам кто не поп — тот батька.

— Нам Путин нравится, — вступает вторая. — Но нам не нравится, что нет закона конфисковать у тех, кто ворует миллиарды! Даже железную дорогу отдали в частные руки! Как за них голосовать?

—20-я поправка к конвенции ООН. Фонд борьбы с коррупцией собрал 100 тысяч подписей. Основатель — Навальный. Они с этим 8 лет работают, — кричит от подъезда Ян. Похоже, что у него на каждую реплику местных жителей уже заготовлен нужный ответ.

— А зачем с этим работать, если все воры? Что, они себе плохо делать будут? — говорит первая бабушка.

— Вся Дума — ворье. Сколько дум по стране, вот все и растащили, и в таких городах, как Галич, негде работать, — откликается вторая.

Подошедший Ян рассказывает бабушкам про «гордость Думы шестого созыва» Дмитрия Гудкова и дает им брошюру Навального: «Это вам на всех, этот человек достоин всяческих похвал».

— Кандидат в президенты. Ух ты! Молодой... — говорит та, которой Ян протягивает листовку.

В одном из домов живет знакомый Яна, художник Евгений Балакин. Раньше он строил в Галиче ледяные скульптуры на площади Революции, но новый мэр сказал, что «будет свою красоту делать».

— Навальный в президенты собрался? Вместо Путина? Тот уже, конечно, подзасиделся... Но пес его знает — опасных рывков я боюсь в России, они обычно хорошим не заканчиваются, — объясняет он мне.

— Имеет смысл то, чем Ян занимается?

— Какое-то движение нужно, а то одно болото. Но чего жопу-то смешить? Поставят же кого надо. Вот мы коммунальных услуг платим больше, чем в Москве, хотя зарплаты у нас в 10 раз меньше! Отношение к провинциальной России — понятное. В Крым, в Сочи бабки вваливают, а у нас тут нищета полная.

— Картины-то покупают? — спрашиваю я художника.

[object HTMLElement]

У Марии, которая согласилась стать заявителем митинга в Галиче, двое маленьких детей, и на раскрутку мероприятия у нее времени не хватает. Отец и мать про ее протестную активность не знают, поэтому она просит нас отойти подальше от калитки.

— Ян искал заявителя, ну я и подписалась. У меня двое маленьких деток, и они выносят мне весь мозг, но я поддерживаю Навального всей душой.

— А чем он вам нравится?

— Когда он приезжал сюда, я сходила его послушать, и мне понравилось его выступление. Вообще, мне нравится, что он пишет, я его поддерживаю по всем пунктам практически. После расследования про Чайку я вообще была в шоке, на меня оно сильнее, чем расследование про Медведева, повлияло, — рассказывает Мария.

— Смысл-то есть в акции?

— То, что мы выйдем завтра, ничего кардинально не изменит. Но мне интересно, кто придет и придет ли вообще кто-то.

— Наверняка кто-нибудь выйдет завтра в центр города с уточкой, — мечтательно добавляет Ян.

— А местной повесткой вы не интересуетесь? — спрашиваю я у организаторов антикоррупционной протестов.

— Нам ее лучше не трогать, мы понимаем, что нам не сдвинуть ее с точки, а закопать нас легко, если мы туда нос сунем, — рассудительно отвечает Ян.

— Рыба гниет с головы. Да и никто не заступится за нас, понимаете? Распнут нас, и никто не заметит, — соглашается Мария.

— Не знаешь, где найти мегафон? — переходит к насущным проблемам Ян.

День закончен, листовки расклеены. Мы заезжаем к матери Яна. Пока сын чинит газонокосилку, она рассказывает мне, что их двоих в городе никто не понимает: «Он хочет, чтобы я бегала листовки разносила, а у меня на это совершенно сил не остается. Из всех моих знакомых только одна меня поддерживает, а все остальные за Путина. Я много раз зарекалась о политике говорить, потому что начинаются крик, обиды, у людей сердце схватывает, а переубедить их невозможно», — жалуется она.

Напоследок отправляемся к детям Яна, которые живут в Галиче с бывшей женой. Вместе с ними Ян запускает с крыши гаража воздушного змея и привязывает к нему российский флаг.

— У тебя и на телефоне Навальный, пап, — говорит отцу сын, увидев его чехол. — Ты скоро станешь самим Навальным!

— Ну-ка вспомни, какой мы с тобой стишок учили? Пять минут…

— … на сборы, жулики и воры! — не сразу вспоминает сын и смеется.

В 8 утра в день митинга мы выезжаем в 6-тысячный Солигалич. Здесь когда-то добывали соль, и город известен с 1335 года как Соль Галичьская. Через город раньше проходили торговые пути, и он не бедствовал — здесь до сих пор работает один из крупнейших в России известковых заводов. Сейчас это тупик: здесь нет железной дороги, а автомобильная трасса из Костромы в Солигаличе обрывается.

Ехать от Галича до Солигалича почти 100 километров через Чухлому по отвратительной дороге. На областные дороги мне накануне жаловался даже питерский чиновник Шилов: «От Костромы до Галича я ехал почти три часа, объезжая все кочки, потому что мотоцикл не для таких дорог. Я и не думал, что настолько грустно все. Когда на машине едешь, этого как-то не замечаешь, а на мотоцикле каждую кочку чувствуешь задницей».

По дороге в Солигалич мы с Яном разговариваем про оппозицию.

— По-твоему, любой оппозиционер — это априори хорошо? — спрашиваю я Яна, который второй день расхваливает всех борцов режима в России — от Ройзмана до Яшина.

— Это лучше, чем продажный единоросс или элдэпээровец. Рыба ведь с головы гниет, и я считаю, что на разные руководящие должности нужно как можно больше оппозиционеров продвинуть.

— Ну тот же Ройзман стал мэром и встроился в систему. Я уж не говорю про [коммунистов — мэра Новосибирска] Локотя и [губернатора Иркутской области] Левченко.

— Я видел, как один видеоблогер сравнивал Навального с Локотем по их борьбе с коррупцией, и Локоть — сам по уши в недвижимости незаконной.

— О чем я и говорю. Тот же Навальный ведь в выборах мэра 2013 года участвовал, потому что Собянин дал ему подписи подконтрольных муниципальных депутатов. Мало ли какие у них были договоренности, — пытаюсь я поколебать безграничную любовь Яна к Навальному.

— Если выяснится, что в 2013 году он договорился с мэрией, что не выведет людей на акцию протеста, то я уберу с машины все наклейки. Ведь тогда все говорили про второй тур, а он сказал расходиться, и все, как бараны, а не свободные люди, разошлись. Хотя я не хотел уходить, — неожиданно отвечает Ян.

Ян с воодушевлением рассуждает о предстоящем митинге и, похоже, совсем не переживает, что до мероприятия осталось три часа, а еще ничего не готово. Он рассказывает, что на площади у автостанции собирается выложить на железный столик протестные книги, свежие номера «Новой газеты» (которые попросил меня захватить из Москвы), брошюры Навального и оставшиеся с 2015 года листовки «РПР-Парнас».

— Еще думаю запустить воздушного змея и к нему прицепить на листах А4 какую-то надпись. «Димон» написать, как думаешь? Или «Шайку Путина на нары»? Хотя это длинно, наверное. Мама говорит, что если полиция увидит слова «Путин — вор», то сразу прекратит митинг», — размышляет Ян вслух. Впрочем, фотохудожник Лапшин, у которого Ян придумал распечатать листовки, к телефону не подошел, поэтому от идеи с лозунгом на воздушном змее пришлось отказаться.

Еще Ян рассказывает, что собирался штамповать купюры с рекламой митинга, но передумал. “Таня, моя жена гражданская, сказала, что это непорядочно так подставлять людей. Я сначала ее слова не воспринял, но через пару дней проанализировал и согласился, ведь какой-нибудь бабушке кассирша будет мотать нервы, говорить, что не возьмет купюру, доведет до инфаркта», — говорит Ян.

Примерно в 10 утра мы въезжаем в сонный Солигалич. Редкие прохожие направляются на центральную площадь, где целый день празднуют День России. В 13 часов начнется игровая программа «Моя Россия», в 14 — концерт вокального ансамбля «Свирелька». Похоже, идея протестного митинга в праздничный день - не лучшая идея для глухой провинции.

Из гаража сестры его нынешней гражданской жены Ян забирает генератор и старую советскую колонку (ее он собирался подключить к магнитоле, которую в итоге забыл у мамы в Галиче). Генератор давно не использовали, поэтому запустить его удается только с помощью баллончика с эфиром. Дома он успевает скачать на планшет несколько протестных песен для митинга. Я рекомендую вечные хиты: «Перемен» Цоя и «Свободу» Шнурова, Ян добавляет к ним «Скованных одной цепью» Бутусова и 15-минутную рэп-композицию «Молодежь против коррупции». Начинается дождь.

К 11:30 мы приезжаем на место проведения митинга. Около здания бывшей станции несколько человек под навесом ждут маршрутку и водителя из приложения BlaBlaCar, в стоящем на стоянке джипе дежурят, судя по всему, сотрудники органов. На происходящее взирает покрытый облупившейся серебряной краской Михаил Лермонтов.

Помогаю Яну вынуть из машины генератор и колонку, он раскладывает книги на железный столик. Безуспешно пробует завести генератор. На площадь приезжает первая из трех полицейская машина, сотрудник подходит к Яну и хочет проверить содержание плакатов, и очень удивляется, что их не будет.

Ян долго думает, но все же решает съездить в гараж за оставленным там баллончиком с эфиром, поэтому на момент официального начала митинга в 12:00 я единственный его невольный участник. Вскоре к автостанции подходит Александр Зверев, 40-летний сторонник КПРФ, который даже планировал выступить с речью. «Он против Навального, но дал свои данные как созаявитель акции, пошел на риск, хотя с виду такой неприметный компьютерщик», — описывал мне его Ян.

«Я недавно вернулся по семейным обстоятельствам в это болото. Кто пошустрее, давно заняли здесь места, и им ничего не надо. Я не сторонник Навального, хотя в плане коррупции я с ним солидарен», — объясняет мне Зверев.

Наконец, приезжает Ян, врубает генератор, подключает к колонке планшет и ставит «Перемен».

Кроме полицейских, которых на этой акции не меньше 8 человек, за митингом наблюдает главред газеты «Солигаличские известия». Он расхаживает по площадке с важным видом и фотографирует мероприятие на свой фотоаппарат. Разговаривать со мной он отказывается: «Я не отвечаю на вопросы, нет желания». Потом на сайте газеты о мероприятии Яна выйдет новость с фотографиями и заголовком «На митинг не пришел никто».

Это ложь. Вскоре к нам троим присоединяется еще один участник — загорелый старик. Он, впрочем, не местный, а приехал в Солигалич на лето из Мончегорска. Объявление о митинге он увидел, когда ходил за молоком.

— В нашей стране долго ничего не изменится из-за несменяемости власти, — говорит он.

— Но вы за Навального? — уточняю я.

— Я за то, чтобы деньги не уходили из страны, чтобы дороги были нормальные, чтобы пенсии были выше. Из страны выведено 569,7 млрд.

— При этом народ за Путина, и патриотизм зашкаливает. С работягами споришь, так они аж в раж входят, — включается в разговор Зверев.

— Это из малограмотности, бескультурья, у людей нет чувства собственного достоинства, — отвечает старик из Мончегорска.

Зверев расстроен тем, что никто не пришел, и отказывается от выступления.

— Я начал, вы продолжите, потом еще люди подтянутся, это цепная реакция, — пытается подбодрить митингующих Ян.

— Цепная реакция в какой среде? Народ-то за Путина! — отвечает Зверев.

— Не совсем, — не сдается Ян.

— Не совсем, но народ не видит в Навальном альтернативы Путину.

Мимо проходит женщина, которая узнает Яна, —она покупала у него очки. На митинге она не остается, но «Новую газету» взять соглашается. Пенсионерка Галина Павловна по пути из магазина замечает машину Яна и тоже приостанавливается

— Митинг? А чего это людей у вас так мало?

— Вас ждали! — с улыбкой откликается Ян.

— Я-то уже старенькая, мне жить-то осталось всего ничего, два понедельника, — смеется старушка.

— Вы за Путина? — задаю свой стандартный вопрос.

— Дааа, а как же? — отвечает она.

— А почему? Хорошо живете, что ли? — удивляюсь я.

— Да какой тут хорошо. Но что делать-то? — отвечает она и уходит.

Наконец, на митинг приходит четвертый (и последний) его участник — 15-летний школьник Влад. Его светлые волосы модно пострижены, в руках — российских флажок.

— Пока дохленько, — оценивающе оглянув площадку, говорит Влад. — Ну еще набежит народ.

— Да никто не набежит уже. Я вот включал песни, можно еще раз. Или змея можно запустить, — отвечает Ян. Он явно расстроен и порывается убрать колонку и генератор в кузов.

— Что тебя привело на митинг? — интересуюсь я у Влада. Зверев и старик из Мончегорска тихо беседуют в сторонке. Ян бегает по площадке, пытаясь запустить в небо змея. Полицейские, ухмыляясь, за ним наблюдают.

— Я вижу, как в стране плохо живется. Сначала на «Ютубе» увидел ролик Навального про Димона, потом узнал, что будет в Москве 26 марта, заинтересовался этой темой и вдруг увидел в Солигаличе машину Яна. Подошел к нему, и он сказал, что, возможно, и у нас будет митинг.

— А родители чего думают?

— Отец вроде поддерживает политику Навального, а по поводу матери не знаю.

Змей почему-то не взлетает, и вернувшийся Ян рассказывает про 11-летнего мальчика в соседней Чухломе, который «сильно полюбил Навального», и его за это третируют в школьнике одноклассники.

— А у тебя в школе что говорят? — спрашиваю Влада.

— Они не очень ко всему этому относятся, но большинство просто политикой не интересуются. Я еще раньше думал, что у нас власть такая плохая и ничего для нас не делает. Слышал, что у нас тоже тут подворовывают порой.

— У нас повальное воровство! — веско вставляет старик из Мончегорска.

— Еще как-то рассказывали про человека, который раньше свиней из Солигалича в Кострому возил. Не знаете такого? — спрашивает Влад. Все молчат. Снова начинает накрапывать дождь, Ян решает закончить мероприятие досрочно.

Подхожу к полицейскому и интересуюсь, почему так много полиции на митинге.

— Так заявлено было 500 человек! Это нас еще мало, нужен был еще автобус ОМОНа, — отвечает мне полицейский.

— А у вас есть?

— Нет, но если бы народ пришел, то прислали бы из Галича, — отвечает полицейский, и я понимаю, в какую же глушь я заехал, если здесь даже автозака своего нет.

После митинга мы заезжаем в книжный магазин Яна в Солигаличе. Он в два раза больше, чем в Галиче, тут продаются и книги издательства Corpus, и детективы, и политическая литература. Ян рассказывает, что любовь к книгам в нем воспитали родители, поэтому он и решил просвещать местных. Выручка средняя, максимум в месяц он продает 100 книг, но выручают очки и косметика.

В магазин заходят женщина и мужчина.

— Сколько стоит журнал? — обращается к Яну женщина через некоторое время.

— 90 рублей, я не успел еще ценники на новый товар повесить — к митингу готовился сегодняшнему.

Женщина молчит.

— Не слышали про митинг? Нас 500 человек, задержания были, - сгущает краски Ян, чтобы заинтересовать женщину, но она продолжает молча листать журнал. Потом покупает старый выпуск «Бурды» и выходит вон вместе с мужчиной.

На изрытой ямами центральной площади Солигалича в это время идет праздничный концерт. На сцене, судя по всему, участники ансамбля «Свирелька».

«Кто был тебе равен по силе? Терпел пораженья любой! Россия, Россия, Россия, — Мы в горе и счастье — с тобой!» — поет девочка. Ее слушают не меньше 50 человек, в основном школьники.

Мы садимся в минивэн и возвращаемся в Галич, где заезжаем в Шокшу к заявительнице пикета Марии. Ян выгружает ей листовки Навального, а Мария рассказывает, что акция в Галиче прошла даже менее успешно — на пикете она была одна.

«Напротив остановки обшарпанное здание, видели? Вот около него я и стояла с плакатом: «Коррупция — раковая опухоль России. Будем удалять или умирать?» Полиции было человек десять. Дебилизм, конечно! Я думала, что хоть кто-нибудь придет, хоть один человечишко. В группе ведь 35 человек, но ни один не пришел! Только одна моя подруга на полчаса зашла, но думаю, просто чтобы меня поддержать», — рассказывает Мария.

Ян стоит рядом, он выглядит потерянным. «Я был уверен, что люди придут. Вот осмысляю произошедшее и думаю жирную точку поставить», — объясняет он.

Пока грустный оппозиционер везет меня на вокзал, я спрашиваю про жирную точку.

— У меня пока обида на людей, хочется им всем что-то написать — тем, кто следил, лайкал и не пришел.

— Может, ты и сам в чем-то недоработал? — осторожно интересуюсь я.

— Да, я думал про себя, что это моя недоработка. Виноваты не люди. Естественно, если на таком уровне проходит мероприятие…

— Но ты же не сдаешься?

— Нет, но думаю перестать здесь нервы тратить. Я покупателей потерял многих. Если бизнес не отнимут, то торговлю оставлю вообще аполитичной. Буду агитировать в сетях, на кузове и в разговорах, когда человек сам начнет. Постараюсь никому не навязываться, хотя, наверное, не смогу.

— То есть сворачиваешь активную деятельность здесь?

— Да потому что это метать бисер перед свиньями. Ну или буду искать новые подходы. Надписи на кузове я, наверное, переделаю, чтобы сайты, чью работу я хочу поддержать, были крупнее, а фамилию Навального уберу, — объясняет Ян.

— Но в победу Навального на выборах ты по-прежнему веришь?

— Получается, если мероприятие — ноль, то и с выборами я преувеличиваю…

— Ты серьезно, что ли? У тебя что же, получается, крушение картины мира?

— Ну не крушение, но чуть-чуть такое отрезвление. На самом деле, я очень многим рискую — не только бизнесом, но и личными отношениями. Таня очень плохо на всю историю эту отреагировала. И в 2015 году она с трудом пережила мою активность, — рассказывает Ян.

Но, несмотря на «отрезвление», завязывать с политикой Ян не намерен. Теперь он думает баллотироваться в Москве в муниципальные депутаты от «Яблока».

— Это ж тебе придется ездить в Москву все время, — напоминаю я ему.

— Да, с бизнесом нужно что-то решать, потому что в Солигаличе меня заменяет сестра Тани Наташа, но я ее еле-еле уговариваю каждый раз. Она деньги не берет, как услугу делает, но и ассортиментом не интересуется.

— Разве бизнес не важнее общественной деятельности?

— Ну да, лучше раскрутить бизнес и больше пожертвований отправлять, а то у меня он на подсосе существует еле-еле. Деньги вбуханы жуткие, а подушки безопасности финансовой никакой нет. Получается, и с мундепами надо притормозить, ведь полноценную агитацию я не проведу, — говорит Ян, задумывается и после паузы добавляет. — Хотя месяц я готов пожить в Москве.

— А жена рада будет?

— Нет, конечно, не будет рада, — соглашается Ян, высаживает меня около вокзала, а сам отправляется обратно в свой Солигалич к Тане и к мечтам о России без Путина.