5 января 2017 года рано утром Максим Хохлов вышел из дома, чтобы отметиться у участкового. В ноябре он освободился из мордовской исправительной колонии №12, где провел девять с половиной лет. На три года над ним закрепили полицейский надзор: дважды в месяц Максим должен был посещать отделение полиции и отмечаться.

Перед тем, как идти в полицию, Максим хотел заехать навестить знакомую с маленьким ребенком — подругу жены — поздравить с прошедшими праздниками. Было раннее утро, у станции метро «Бульвар Дмитрия Донского» к Максиму прицепился незнакомый мужчина — как впоследствии выяснилось, гражданин Узбекистана Мумин Муминов, 1978 года рождения. Муминову было холодно и грустно, и выпить было не с кем. Он подошел к Максиму знакомиться. Максим не отказался. Он девять лет жил за решеткой и теперь хватался за любую возможность общения. Тем более, когда к нему проявили внимание. В общем, выпили. Максим предложил вместе с ним поехать к подруге.

Но, как рассказывает адвокат Хохлова, Константин Макаров, мужчины доехали до «Нагорной» и пересели на поезд в обратную сторону, видимо, им стало нехорошо. Так что всякие мысли об участковом Максим потерял. Около одиннадцати утра собутыльники оказались снова на «Бульваре Дмитрия Донского».

По дороге выяснилось: у Мумина разрядился телефон. Максим предложил зарядить его у него дома — а заодно и продолжить отмечать. Но в метро Муминову стало плохо, на конечной Максим просто не смог вытащить своего нового знакомого из вагона. Он увидел на платформе сотрудников полиции и позвал их на помощь.

Максиму 26 лет, невысокий, не качок, с простой деревенской прямой челочкой и открытой улыбкой. По лицу не скажешь, что треть своей жизни он провел в тюрьме. Но по рукам — видно. Пальцы и костяшки в наколках-перстнях. Освободившись, Максим хотел свести их, но не успел. Полицейских, видимо, это и привлекло. Сразу определили: их «клиент».

По просьбе полицейских Хохлов достал из кармана свой паспорт, вместе с ним и разряженный телефон Муминова. Полицейские забрали обоих мужчин в нетрезвом состоянии в ближайшее отделение. Теперь Максиму вменяют кражу телефона, который в тот злополучный день оказался у него в кармане.

Биографию Максима Хохлова можно восстановить по кусочкам, расспрашивая его случайных (и не случайных) попутчиков по жизни.

Родился в полной семье в городке Ковылкино республики Мордовия (население — 20 тысяч, до ближайшего крупного Саранска — 116 километров). Родители разошлись, когда Максим еще и в школе не учился. И он мячиком от пинг-понга перемещался между ними — то папа возил его жить на Украину к дедушке с бабушкой, то мама пыталась его вывезти в Москву. Потом уже подростком он сам к ней ездил в столицу — гостить, не больше. Отец настаивал, что ребенок должен жить с ним.

Папа Максима был разнорабочим, постоянной работы не было. Запил. Максим оказался предоставлен самому себе. Детства толком не получилось. Хотя двоюродная сестра Светлана вспоминает: «В школе подавал надежды».

Еще в школе связался «не с теми», как это обычно бывает. Компания, в которую он влился, выбивала долги. Закончилось все поджогом дома и убийством. Шестнадцатилетнему Хохлову дали девять с половиной лет.

Совершеннолетие Максим встретил в колонии. Сам, как мог, пытался себя воспитывать. Начал ходить в церковь, работал в тюремной библиотеке.

Про жизнь Максима за решеткой рассказывает Александр Шундрин, который с 2011 года по 2014 тоже провел в ИК-12.

Шундрин — журналист, человек с активной гражданской позицией. Когда закрыли его газету, он решил попробовать себя в турбизнесе, открыл агентство и — прогорел. Сел по статье «мошенничество». В колонии Александр стал старостой церкви, куда ходил Максим Хохлов, они подружились.

— Мы все время общались, несмотря на разницу в возрасте — Максиму было всего 20, а мне 50, — вспоминает Александр. — Я в нем видел человека пластичного — у него живой интерес к разным вещам, он тонко улавливает, чувствует детали. Он мог рассказывать про песни 50-х годов, старые классические фильмы, опубликовал в газете «Культура» свою статью про пианиста Владимира Горовица.

При Максиме в библиотеке стало в три раза больше книг, он с нуля создал фонотеку и фильмотеку.

— Максим просто написал в Мосфильм — почему бы не вызвать оттуда фильмы? — вспоминает Шундрин. — И они прислали нам сто фильмов.

Несмотря на то, что Хохлов был примерным заключенным, его не обошла стороной зэковская реальность. Во время одного из приездов ОМОНа с профилактическим обыском, он получил удар, в результате которого полностью ослеп на правый глаз — «атрофия глазного яблока».

Александр Шундрин рассказывает о еще одном моменте в тюремной биографии Хохова, возможно, ключевом и для его нынешнего дела.

В 2014 году, за два года до освобождения, Максима обвинили в краже денег, запланированных на баню в колонии. Начальник колонии Александр Милакин растратил бюджетные деньги, выделенные на строительство. Тогда он начал вымогать крупную сумму у одного из заключенных, тот перевел деньги. Но Милакин и их потратил не по назначению. Пропажу денег начальство попыталось свалить на Максима Хохлова, его заставили дать признательные показания.

— Его избили основательно, — говорит Александр. — У Максима была страшная депрессия. Стоило нечеловеческих усилий пробудить его к жизни. Я на тот момент уже вышел на волю. Я же журналистом работал и знал, с кем надо связаться. Позвонил Андрею Бабушкину, его заинтересовала история. В колонию тогда отправлялся с визитом Валентин Богдан. Они лично встретились с Максимом, поняли, что он не виновен. Наняли адвоката.

В 2015 году Милакина судили за «злоупотребление должностными полномочиями», но выпустили из зала суда.

Александр Шундрин вспоминает, что после этого Хохлова возненавидела администрация колонии, но ничего сделать с ним они не могли, потому что он уже был под контролем общественников.

В день освобождения Максиму выдали на руки 1300 рублей. Отец Максима пропил их общую квартиру в Ковылкине, жил в общажной комнатушке. Денег сыну он не оставил. Мать решила начать новую жизнь, в которой сыну места не оказалось. Не так давно мать приезжала в городок за свидетельством о разводе. «Не хочу ворошить прошлое, у меня новая жизнь», — сказала она знакомым. Выходить Максиму было некуда и, наверное, незачем бы. Если бы не одно но. За воротами его ждала Аня.

— Я давно ни с кем не встречалась, подружки начали подкалывать. Я говорю: спорим с первым встречным иду на свидание, — рассказывает, смущаясь, Аня Глушкова, жена Максима Хохлова.

Подружки на спор зарегистрировали Аню на сайте знакомств. Хрупкая блондинка с большими глазами, кукольные черты лица. «Первым встречным» оказался Максим Хохлов, отбывающий наказание в ИК-12 Мордовии. Аня работала в Москве диспетчером такси. Начали переписываться. Слово она сдержала: на свидание пошла. Через полтора месяца, сразу на длительное. С тех пор они вместе.

В колонии, через год, они расписались. Аня героически добивалась разрешения на это. В ноябре 2016 года она встретила Максима у ворот колонии и забрала его в Москву.

— Ему все интересно было — как губка впитывал, — рассказывает сейчас Аня. — Откроет рот, слушает. Я на него смотрела, как на ребенка. Он не видел машин, которые теперь ездят по улицам. В магазине он поначалу запрещал мне покупать хлеб, сахар: «Что ты делаешь, посмотри, как дорого!».

Сняли двушку на «Бульваре Дмитрия Донского», Аня помогала мужу встать на ноги: хотела, чтобы он сдал на права, поступил в институт. Но Максим и сам быстро сориентировался: через две недели после освобождения устроился помощником риэлтора. Работал, как все, только квартиры по вечерам не мог показывать: должен был после 9 вечера находиться дома. Полицейские приходили с проверкой иногда и в два часа ночи.

Максим сидит в СИЗО «Бутырка» уже четыре месяца. Хотя на следующий день после задержания Муминов написал заявление, что претензий к Хохлову он не имеет, просит его не сажать; телефон ему был возвращен.

Очную ставку Хохлова с Муминовым провели только в апреле — следователь объяснил, что раньше найти его не могли. И все, больше никаких следственных действий с тех пор не было.

Аня пыталась выяснить, кто же такой этот непонятный Муминов. Пошла к нему на работу — в фирму по установке наружной рекламы. Там ей сказали: такой больше не работает, уволен еще в декабре за пьянство. По адресу прописки, который сам Муминов указал в документах, живет другой человек, его бывший коллега, который о Муминове тоже ничего хорошего не сказал. И добавил, что того не раз забирали в полицию. В последнее время Муминов жил на улице.

В материалах уголовного дела нет никаких вещественных доказательств — где тот самый телефон, непонятно. Оценка его не проводилась. А это принципиально для дела Максима Хохлова. В июне 2016 года в Уголовный кодекс была внесена поправка, декриминализующая кражи имущества дешевле 5 тысяч рублей. То есть если бы телефон стоил дешевле 5 тысяч, речь могла бы идти об административном наказании.

Телефон марки THL модели W100S в 2014 году снят с производства, больше нигде не продается. Он и раньше стоил не дороже 4900 рублей. К тому же никто не проверил, включается мобильник или нет. Мог ли он стоить дороже, чем в момент покупки?

Но Хохлов — очень хороший материал для посадки. Потому-то и важно подвести его под уголовку.

Записей из вагона метро, на которых можно были бы увидеть, как телефон попал к Хохлову (добровольно ли Муминов передал его?), в материалах дела также нет. Начальник электродепо «Варшавское» на запрос следствия ответил, что видео недоступно в связи с неисправностью системы видеонаблюдения на подвижном составе. Следователи решили не разбираться дальше.

Между тем Максим стремительно слепнет на второй глаз. Никакие лекарства администрация СИЗО передать ему не разрешила.

— Глаз постоянно красный, — говорит Аня, но тюремный врач не дает разрешение, чтобы я ему капли передала. Даже после визита членов ОНК ничего не изменилось. Почему его не отпустят под домашний арест? У человека будут хоть какие-то права на жизнь — врачи его смогут посетить. Слепой — кому он нужен будет?

Кажется, никому, кроме Ани. Как и раньше.

Срок содержания под стражей Максиму Хохлову продлили до ноября 2017 года — ровно год с момента, как он вышел на свободу. Аня с Максимом мечтали обвенчаться — и сделали это в церкви при «Бутырке».

Когда Максим уже сидел в изоляторе, ему добавили еще одно обвинение: в краже паспорта Муминова. В материалах дела есть видео задержания мужчин. Как утверждает жена Хохлова Аня, на нем ее муж достает паспорт Муминова из его кармана, потому что сам он был не в состоянии это сделать.

За Хохлова поручились правозащитники Лев Пономарев, Андрей Бабушкин, Валентин Богдан, Анна Каретникова, священник, помощник начальника УФСИН РФ по Москве по организации работы с верующими протоиерей Константин Кобелев.

Первое заседание по делу Хохлова состоялось 13 июня в Зюзинском суде города Москвы. На него явился Мумин Муминов. Мужчина крепкого телосложения, в кожаной куртке с аккуратными усами. Он говорил негромко, рассказал свою версию событий 5 января. С утра они распивали алкоголь с Максимом, спустились в метро — и дальше провал. Очнулся Муминов уже днем в отделении полиции. Телефона он не обнаружил. Полицейские сообщили ему, что телефон украл Максим и велели писать заявление.

— Наверное, украл его, когда я спал, — повторил Муминов версию полицейских. И добавил. — Уважаемый суд, не надо сажать человека за телефон, не стоит ломать ему жизнь.

Следующее заседание состоится 28 июня, на него вызовут полицейских, которые задержали обоих мужчин на станции метро.