Юбилейные Канны предпринимают небывалые меры безопасности. После трагедии в Ницце на предотвращение терактов выделен особый бюджет. На Круазетт перед дворцами, в которых идут показы, установлены громадные кадки с пальмами, 6 млн долларов потрачено на автоматические выдвижные ограничительные столбы, на показы журналисты проходят через металлодетекторы. В город съезжаются полицейские из разных регионов страны (на набережной можно встретить военных с расчехленным оружием), будут работать сотни волонтеров и дружинников.

Звезды уже идут по красной дорожке. А за фестивальными кулисами продолжает набирать обороты технологический скандал. Канны вводят новые ограничения: со следующего года в конкурсе могут участвовать фильмы, у которых есть договоренности о прокате во французских кинотеатрах. Изменения внесены после выступления французской гильдии кинопрокатчиков, обвинившей американский видеосервис Netflix («Карточный домик», сериал о супергероях Marvel) в нарушении французских законов, регулирующих прокат.

— заявил правдоруб, директор гильдии Марк-Оливер Себба. Ни для кого не секрет, что Канны не только продвигают авторские фильмы, открывают новые имена, но и патронируют французское кино (жюри «Золотой камеры» на юбилейном фестивале чуть ли не полностью состоит из французов). Между тем, в конкурсе два фильма Netflix — «Окча» и «История семьи Мейровиц». Причем, «Окча» выйдет за пределы Интернета, и все же появится в кинотеатрах Кореи. Тем временем, онлайн-гигант Netflix не идет навстречу фестивалю, отказываясь гарантировать показ своих фильмы европейскому кинозрителю. Если «Истории семьи Мейровиц» талантливого независимого режиссера Ноа Баумбаха достанется одна из наград смотра, скандал неминуемо вспыхнет с новой силой. Тем более, что набирающие силу видеосервисы и онлайн кинотеатры постепенно вытесняют кинотеатральный прокат. Впрочем, сколько раз технопрорывы угрожали жизни кинематографа. Не дождетесь.

Похоже, лейтмотивом конкурса, да и программы в целом станет тема семьи — в самых широких версиях, неожиданных интерпретациях. Долгие и краткосрочные союзы, гендерные войны и перемирия, поколенческие конфликты, оппозиция видимого и сущностного.

Заявкой на главную фестивальную тему стал первый конкурсный фильм со знаковым именем «Нелюбовь» Андрея Звягинцева, очень тепло принятый на пресс-показе. Экзистенциальный триллер — любимый жанр режиссера. Вообще, он из авторов, которые, кардинально меняя сюжеты, остаются верны важным для них размышлениям о моральной шкале ценностей, о невозможности достижения гармонии в современном мире.

Почему каждая семья несчастлива по-своему? Авторы фильма словно пытаются нащупать формулу несчастья. Борис и Женя разводятся, осталось только разъехаться. Лишь двенадцатилетнего сына Алешу девать некуда. Хоть в интернат сдавай.

У каждого из них на мази новая жизнь: беременна подруга Бориса. Евгении ребенок тоже помеха: только-только отношения наладились с положительным взрослым мужчиной. Благополучные люди, обитающие в окраинных, но приличных районах большого города, в просторных квартирах с хорошей планировкой — с огромными окнами, «экология хорошая, вид, рядом храм, скоро метро откроют», — расписывают они достоинства своего ада новым жильцам. А Алеше бежать некуда: школа под госфлагом — суровая геометрия казенного дома. Бабушка, «злая одинокая стерва», брошенная в чахлом загородном домишке, ненавидит всю семейку скопом.

Тогда он просто исчезнет.

Музыка, с первых тактов фильма выстукивает сначала молоточками, потом всем оркестром беду (французский композитор Евгений Гальперин писал музыку к фильмам Бессона, Одийяра, оскароносного Асгара Фархади и «Битве за Севастополь» Мокрицкого). Тема фатума закольцовывает картину. Мальчик в начале фильма, идя из школы, вытащит из-под корней полосатую «оградительную ленту». Знак SOS.

Звягинцев не боится откровенной плакатности. Он привычно соединяет символику со сгустками злободневной реальности. Ему важно быть точно понятым. Поэтому в офисе корпорации, где работает Борис, — огромный календарь с золотыми куполами — его православный шеф установил жесткие ограничения: здесь работают только семейные, благонравные. Дочь парикмахерши забила на образование — депутатом можно стать и без него.

Центр повествования — семейная коллизия. Отчего влюбленность, мечты о будущем рае растворяются в рутине повседневности, единство различий оборачивается оголтелой враждебностью? И на руинах самовластья экс-супруги силятся побольней друг друга пнуть, ребенка именуют *** (выродком — примерный перевод), швыряются им, как вышедшей из моды тряпкой. По Звягинцеву «нелюбовь» — сила пострашнее бомбы: разрушает не только отношения, но способна по закону радиоактивного распада уничтожать людей. Нелюбовь — бумеранг, к нелюбящему возвращается либо ненавистью, либо равнодушием. Развод — война местного значения с жертвами, манипуляциями и спецоперациями.

Cемейный конфликт вписан в социум, это сообщающиеся сосуды. Авторы фильма настаивают на том, что моральный климат — агрессивность, тотальное недоверие, двоемыслие, общественная депрессия — приметы как внешней, так и частной жизни. Режиссера по-прежнему влечет метафизика как философия сверхчувственного, необъяснимого. И здесь ему в помощь виртуозная камера Михаила Кричмана. Много крупных планов. Всматриваемся в героев, текущих по рекам своих рукотворных несчастий. Много портретных кадров «за стеклом» (неслучайно возникает параллель между стерильными новоблочными квартирами и «Домом 2» — инкубатором телевизионного счастья). А за окном живая природа, меняющая одежды времен года. Существующая отдельно, по своим законам. Ближе к финалу фильм ставит большой знак вопроса в размышлениях над самой институцией брака. Искусственность отношений рано или поздно настигает героев, мечтающих «чтобы не как у всех», «чтобы по-другому». И в этом смысле «Нелюбовь» — в русле современной литературы, сериалов, рассматривающих семью как понятие устаревшее, полуживое, временами комичное и трагичное. Как необходимое зло или как «большую маленькую ложь».

Фильм Открытия — «Призраки Исмаэля» Арно Деплешяна, почитателя кино Феллини, Рене и Трюффо. С Деплешяном интересно. Его считают новатором и ретроградом. Этой двойственностью отмечены его фильмы. И особенно «Призраки Исмаэля». Автор попытался впрячь в телегу одного сюжета жестокую мелодраму с утерянными женами, дочерьми, любовным треугольником и саркастическую историю мук творчества: кино про кино.

Режиссер Исмаэль сочиняет сценарии ночами, спасаясь от кошмаров. Его брат Иван Дедалус — секретный агент, блуждающий по миру (зачем здесь сбривший кудри томный Луи Гаррель, можно было бы обойтись любым статистом), которого заносит в Таджикистан. В Праге этот агент полиглот с повадками князя Мышкина и фамилией джойсовского героя вместе с русским разведчиком Игорем (ценителем современной живописи) любуется абстрактными полотнами Поллока, потом корпулентного Игоря взрывают с помощью его же мобильника. Возможно, это и не реальность вовсе, а плод сочинений Исмаэля. Но и в жизни режиссера все запутано. Жена его, дивная Карлотта (Марион Котийяр) исчезла 21 год назад. Ему хорошо и с астрономом Сильвией (Шарлотта Генсбур), которая нешуточно ревнует к вдруг явившемуся «фантому» Карлотты.

Ближе к финалу безумие сюжета-матрешки начинает поблескивать сарказмом и видимым абсурдом. Но вся эта бисерная игра — вымученная, музыка — оперная страдалица, сцены распадаются на отдельные флэшбеки.