Один день ветерана

Михаил Филиппович Зеленков родился в 1924 году в Анжеро-Судженске Кемеровской области. Был призван на фронт в 17 лет. Служил разведчиком в 44-ом полку 16-ой дивизии Пятой ударной армии. Был дважды контужен. Получил инвалидность второй группы.

Сейчас Михаил Филиппович живет один в поселке Ульяновка под Санкт-Петербургом. На выходные к нему приезжает сын Александр, чтобы прибрать в доме, приготовить и вымыть посуду. Дочь с семьей живет в Австрии, они приезжают каждое лето. Жена умерла 38 лет назад.

«До войны я учился в военном училище, но не окончил — меня отправили на фронт. Потом с фронта несколько раз посылали, чтобы я закончил обучение, но я не поехал. Мне очень не понравилась воинская служба».

«На фронт забрали меня и отца. Отец тоже прошел всю войну. Он был весь избитый, контуженный — ослеп, оглох, терял сознание. Ему дали вторую группу инвалидности, хотя должны были первую. После войны он долго не прожил. Повесился. Я очень переживал. Но он поступил правильно, мужественно. Зачем жить такому беспомощному, быть обузой для близких. Я бы тоже так сделал».

«Мне однажды знакомая сказала: «Ты проживешь до ста лет, а после не знаю сколько». Не подумайте только, что я в бога верю. Я к ее словам относился даже с отрицанием, а теперь мне кажется, что так и будет».

«Я удивляюсь, как я выжил. Было много случаев, когда я чудом избегал смерти. Когда я рассказал о них отцу, он ответил: «Ты, сынок, не воевал, я тебе не верю. Ты даже не ранен!»

У меня была очень развита интуиция. Вот один из случаев. Мы лежали в землянке, человек пять или семь, я спал. И вдруг меня как будто подкинуло. Я выскочил и бросился в старую воронку. И сразу же на землянку упал снаряд. Ребят побило, кого-то ранило, а я остался цел».

«С женой мы после войны познакомились, ее звали Виола. Я тогда учился на горного инженера в Новочеркасске. Она умерла рано, ей 50 лет было. Мне даже сын говорил — папа, а почему ты не женишься? Но я не хотел».

«Я был представлен к награждению двадцать раз (я считал). Ребята, которые со мной воевали, получали награды, а я нет. Меня однажды вызвали в особый отдел и говорят: будешь у нас работать, все докладывать. Кличка у тебя Зоркий. Но я не докладывал, ведь у меня есть совесть. Как я мог предать человека, с которым мы едим с одного котелка, спасаем друг друга от смерти? Я думаю, что награды не давали именно поэтому. Мне даже те что есть награды стыдно носить — ведь люди думают, что я не достоин большего, наград у меня мало. Я же не буду рассказывать всем эту историю».

«В одном бою нам пришлось отступать. А сзади заградительный отряд расстреливал отступающих. И меня чуть не застрелили. Но я проявил находчивость — соврал, что я со срочным донесением иду в штаб фронта, и меня пропустили. Тот парень тоже мальчишкой был, как я. Наверное, поверил».

«Нас в Ульяновке осталось только четыре ветерана. Я удивлен, что так мало. Оказывается, все умерли».

«Я стараюсь все время что-то делать, вожусь летом в огороде. Сын говорит: «Ты рано или поздно ко мне в город переедешь». Но я не хочу быть старым, стараюсь больше двигаться».

«До сих пор удивляюсь, как мы победили? Одно время был ужасный голод, я весь опух. Спать не ложился, а падал. В атаку посылали — давали по семь патронов. Люди в плен попадали — не могли обороняться. А Сталин освобожденных пленных потом в штрафные роты отправлял. А еще надел себе три ордена Красной Звезды. Он чудовище, а не человек».

«Когда объявили победу, я спал. Полежал немного, а потом встал. Начал стрелять в воздух, радовался, других солдат поздравлял. Новость о победе не была неожиданной».

«После войны я остался в Германии. Уже не помню, сколько там прожил, но, кажется, долго. Город назывался Инстербург, потом его переименовали в Черняховск. Единственным трофеем с войны была немецкая опасная бритва, да давно уже потерялась».