Капитан Палмер взлетает первым. Он всегда взлетает первым, этот молодой капитан с большим налетом часов, потому что он ведет бомбардировщики на цель. Нам это трудно понять. У нас в автомобилях навигаторы, которые всегда подскажут приятным голосом, где поворот направо и где налево. И наши планшеты за долю секунды услужливо покажут нам карты хоть Москвы, хоть Парижа, хоть Кельна. Но у капитана Палмера, плавно берущего штурвал своего тяжелого самолета на себя, ничего этого нет.

Палмер ведет свой «Ланкастер» по звуку гобоя, который слышит в наушниках. Это работает система наведения, которая так и называется «Гобой». Непрерывный, ясный, исполненный сдержанной грусти звук деревянной трубочки, которая зачаровывала Гайдна и волновала Бетховена, сопровождает капитана Палмера на всем его небесном пути. Если звук прерывается, это значит, что машина ушла с курса, и тогда он поправляет ее легким движением рук в шерстяных перчатках, лежащих на черном двурогом штурвале бомбардировщика.

Стоит холодный день 23 декабря 1944 года. Обычно днем Германию бомбит Восьмая воздушная армия США, а англичане делают это ночью. Но утром метеослужба сообщила, что над Германией облачность, под прикрытием которой можно выйти на цель, и поэтому английские бомбардировщики получили приказ лететь днем и атаковать Гремлин, железнодорожную сортировочную станцию Кельна. Поднявшись с аэродрома в восточной Англии, они проходят над проливом, потом видят под крыльями голландскую Гаагу. Они еще не вошли в небо Рейха, а им навстречу уже поднимаются немецкие истребители.

Мы мало знаем о той воздушной войне, потому что с детства читали в книжках о поражениях и победах Красной армии, о катастрофах 1941 года, о заваленных трупами лесах под Демянском и уничтоженном обстрелами и бомбежками Сталинграде. И это понятно. Наша война другая. Наши герои в небе Кожедуб, Речкалов, братья Глинки, Покрышкин. Но там, в небе Германии, в сотнях километров от Восточного фронта, тоже шла жестокая война. Каждый день Восьмая американская воздушная армия поднимала в воздух 1000 бомбардировщиков и 2000 истребителей. Каждый день английские экипажи «Ланкастеров», «Стирлингов» и «Веллингтонов» в пилотках, в застегнутых на все пуговицы синих куртках, с галстуками в разрезе курток, собирались у длинных столов и слушали командиров, с указками в руках показывавших им цели на крупноформатной аэросъемке немецких городов. И каждый день они меняли пилотки на шлемы, надевали парашюты и теплые мягкие сапоги с молниями спереди и шли к своим самолетам.

Бомбежка кажется простым делом не посвященному в ее сложности человеку: полетел, сбросил бомбы, вернулся. Но когда воздушная война начиналась, англичане не знали, как вывести самолеты на завод по производству синтетического топлива или фабрику по производству деталей для подлодок, — ​бомбардировщики плутали в небе и не могли найти целые города. Они не знали, в каком строю летать, как отбиваться от истребителей и как лучше заходить на цель, поодиночке или всем сразу. По простой, сухопутной человеческой логике самолеты лучше рассредоточивать в небе, спасая от огня зениток, но это ошибка. Английские математики просчитали оптимальную модель: чтобы сократить потери, надо выходить на цель максимальным числом самолетов. Поэтому маршал Харрис по прозвищу Бомбер собирал для воздушных операций все, что можно, включая курсантов, еще не закончивших обучение. На Кельн в ночь на 30 мая 1942 года он послал 1046 бомбардировщиков. Один из них вел Палмер.

О капитане Роберте Палмере известно немного. Он вырос в городке Джиллингем, графство Кент. Возможно, подростком он ходил на местный стадиончик и болел за футбольный клуб «Джиллингем», который в последнем предвоенном сезоне 1938/39 года вышел в финал Большого кубка Кента. Палмер вступил в ВВС добровольцем. Война Германии с СССР еще не начиналась, а Палмер уже воевал. Он бомбил Германию с января 1941 года. Известно место его рождения, сохранилась фотография, на которой мы видим спокойного уравновешенного парня с открытой улыбкой. Он выглядит солиднее и старше своих 24 лет. В остальном остались только лапидарные строки характеристик, написанных командиром при подаче документов на награждение. Первую награду он получил «в знак признания храбрости и преданности долгу в выполнении воздушных операций». В представлении ко второй награде сказано, что он «продолжает работать с неослабным рвением и энтузиазмом, успешно выполняя большое количество вылетов. Он неизменно настаивает на вылете, независимо от сопротивления врага, проявляя мужество и преданность долгу». В последнем, посмертном приказе он назван «выдающимся летчиком».

К декабрю 1944-го у Палмера было 110 вылетов — ​110 полетов в огонь и дым, где со страшной скоростью носились немецкие истребители и на его глазах в небе взрывались машины его товарищей. Такие съемки есть. Попадания снаряда не видно. Вдруг надвое разламывается фюзеляж и в месте разлома возникает черная клякса взрыва. Мгновенье виден нос самолета с застекленной кабиной, словно не подозревающий о том, что смерть уже пришла. А в самолете семь живых еще людей, семь человек экипажа.

Американских летчиков, летавших на B‑17, отправляли домой, после того как они выполняли 25, или 30, или 50 полетов. Англичане летали без ограничений, до гибели или победы.

Капитан Палмер после часа полета привел 27 «Ланкастеров» и 3 «Москито» к Кельну. Но облачности, которую обещала метеослужба, над Кельном не оказалось. Тридцать самолетов с красно-синими кругами на крыльях и фюзеляжах были отчетливо видны в небе. Бомбардировщики шли строем, который назывался «поток», а впереди летел «Ланкастер» Палмера. Пилоты остальных самолетов напряженно следили за его машиной, украшенной красной стрелой — ​отличительным знаком ведущего из 582-й эскадрильи воздушных следопытов1. Он должен был теперь найти на земле железнодорожную станцию, обозначить ее маркировочной бомбой, которая, взрываясь, давала полосу зеленого и красного огня длиной 300 метров, а затем атаковать станцию, показывая самолетам группы правильный маневр и еще раз обозначая цель разрывами своих бомб.

Немецкая зенитная артиллерия сосредоточила огонь на его самолете. Другие экипажи видели, как сначала у Палмера загорелся один двигатель, потом второй. В это же время вся группа получила приказ, позволявший каждому летчику в отсутствие облаков действовать по своему усмотрению. Но Палмер этого не знал. Возможно, в его самолете уже не работала радиосвязь. Он шел на цель с двумя горящими моторами. В кабине дым, в фюзеляже гарь, пламя подбиралось к бомбовому отсеку. Но он не пытался спасти себя, поскорее сбросив бомбы, чтобы они не взорвались в самолете, и он не делал противозенитный маневр, а неуклонно выполнял уже отмененный приказ, показывая курс и скорость всей группе. На горящем самолете он сделал идеальный заход и точно сбросил бомбы. Другие летчики видели, как охваченный огнем «Ланкастер» Палмера по спирали пошел вниз и исчез в дыму.

Майор Эдвин Суэйлес, сидя за штурвалом своего «Ланкастера», видел все, что случилось с его другом капитаном Палмером. Он был старше Палмера на шесть лет. Он родился и жил в Южной Африке и мог бы избежать войны, которая шла в тысячах километров от его дома. Но спортсмен-регбист, игравший за сборную Южной Африки и за сборную Доминиона, мечтал стать летчиком. Прежде ему пришлось в ботинках пехотинца прошагать с боями Северную Африку, и только потом его направили в летную школу № 4 в городке Бенони, а потом к месту службы в Англию, в городок Литл- Стотон, Бедфоршир. Долог был путь Эдвина Суэйлеса из жаркой Южной Африки в туманный и холодный Бедфоршир. Он добирался в Англию через Латинскую Америку, плыл в Лондон через Монтевидео. Его 582-я эскадрилья летала на «Ланкастерах».

Тут надо сказать несколько слов о самолете. Англичане начали войну, не имея современных самолетов. Они создавали свою авиацию, когда люфтваффе уже бомбило их города. «Ланкастер», созданный конструктором фирмы Avro Роем Чадвиком, был отличным самолетом. Надежный, мощный, устойчивый в воздухе, он составлял основу британского воздушного флота, бомбившего Германию. Это был единственный самолет, способный брать на борт кошмарную десятитонную бомбу. Асы королевских ВВС делали на нем чудеса — ​как, например, полковник Гай Гибсон, который получил задание бомбить плотину в Рурской области и сбросил прыгающую бомбу инженера Уоллеса, снизившись до высоты 18 м над водой. И это на машине шестиметровой высоты, весящей тридцать тонн… Из того рейда не вернулись 8 машин из 19.

Майор Эдвин Суэйлес по прозвищу Тед принадлежал к бомбардировочной авиации — ​той самой авиации, которая каждую ночь появлялась над Германией и не давала ей жить спокойно. Бомбардировщики превращали немецкие города в развалины, а жизнь немцев в ад. Это английские бомбардировщики сделали так, что у Германии не стало тыла. Восточный фронт был еще далеко, но каждый город в Германии уже был на войне. Каждый вечер в небе раздавался гул моторов — ​из-за пролива, с острова, в немецкое небо приходили сотни «Ланкастеров». Потери англичан были огромны, из 7377 машин они потеряли более 30002, но это их не останавливало. А впереди британских воздушных армад часто летел знаменитый, известный всему воздушному флоту «Ланкастер» со 125 звездочками на кабине, обозначавшими 125 рейдов, и со словами Геринга на борту: «Я обещаю, что ни один вражеский самолет не появится в небе Германии». Это был юмор летчиков, типичный британский юмор.

Экипажи работали на износ. Английская бомбардировочная авиация летала каждые две ночи из трех. Каждая четвертая, пятая или шестая посадка — ​в тумане. Но английский туман не был препятствием для взлета и посадки, потому что вдоль полосы в такие дни горели бензиновые горелки, и тепло от них разгоняло туман. После вылета экипажи валились с ног от усталости. Есть фотография, на которой стрелки бомбардировщиков после вылета едят с закрытыми глазами. У них пустые изможденные лица. Каждый вылет для них — ​экстремальное испытание психики, характера, мускулов, нервов. Двадцать минут, которые бомбардировщик должен провести над целью, часто растягивались в тридцать, в сорок, в час. Все это время машина идет среди разрывов зенитных орудий. Они расцветают то справа, то слева, эти смертоносные черные одуванчики, все ближе и ближе подбираясь к самолету. Там, на земле, наводчик вносит поправки в прицел, чтобы попасть следующим выстрелом в бомбардировщик, который, идя на цель, должен выдерживать скорость и направление. «Мессершмитты» носятся вокруг «Ланкастеров», сваливаются на них сверху, атакуют снизу, стремясь прострелить бомбардировщику брюхо. Некоторые идут в лоб. А внизу, там, куда из бомболюка черными тенями бесшумно скользят бомбы, расширяется и колышется в ночи багровое зарево.

Так 23 февраля 1945 года горел Пфорцхайм, куда майор Суэйлес привел 367 «Ланкастеров» и 13 «Москито». «Мессершимитт‑110», двухмоторный ночной истребитель, внезапно возник из темноты, поджег Суэйлесу один мотор и пробил бензобаки. «Ланкастер» кружил над городом на трех, а потом на двух моторах (еще один был подбит во время следующей атаки истребителя), но не уходил. Суэйлес висел над преисподней, которая разворачивалась внизу, где под 1825 тоннами бомб погибал Пфорцхайм. И мы сквозь время и ночь видим в отблесках огня и в призрачном мерцании приборов бледное спокойное лицо майора с усиками над верхней губой. Он не уходил, потому что, как и его друг капитан Палмер, был летчиком-следопытом, наводящим самолеты на цель, и он наводил их, пока они не сделали свою работу.

«Ланкастер», на борту которого было написано «Мама» (так он звал свой самолет), был изувечен. Два двигателя умерли, трубопроводы пробиты, приборы вышли из строя, стрелки в них безжизненно легли навзничь, в крыльях дыры. Скорость упала. Тяжело раненный бомбардировщик в свете луны медленно летел на запад, туда, где на земле были передовые части американцев. Суэйлес держал машину в воздухе усилиями рук, усилиями ног, усилиями нервов, усилием воли. У него была одна цель: дотянуть, дотерпеть, доползти на шатающемся в воздухе, переваливающемся с крыла на крыло самолете до своих. Едва перевалив невидимую линию фронта, он приказал своим людям прыгать. Он держал самолет в воздухе, пока они выбрасывались в ночь, и считал белые купола парашютов: первый… третий… пятый… седьмой. Все прыгнули. Он спас их3. После этого майор Суэйлес попытался посадить свой простреленный, пробитый, едва живой «Ланкастер», но над самой землей задел провода, которых не мог видеть в темноте. Самолет взорвался.

Ранним утром следующего дня семеро, которых он спас, пришли к месту падения самолета. Обломки были разбросаны по заснеженному полю. В оторванной от фюзеляжа кабине они нашли тело майора Суэйлеса. Его руки лежали на штурвале.

Всю войну лондонская Gazette публиковала краткие сообщения о летчиках, погибших в воздушных боях. Десятки, сотни, тысячи сообщений плотно заполняли страницы, тесно стояли на газетных полосах. Тысячи имен, кратких биографий, подробности гибели, изложенные бесстрастным тоном газетного хроникера.

Десятки, сотни, тысячи молодых летчиков поднимались по лесенкам в свои «Ланкастеры», чтобы поудобнее устроиться в аскетичном кресле, одним взглядом охватить черные круги приборов с белыми стрелками, сдвинуть рукой в перчатке рукоятки газа, услышать гул и рев двигателей и почувствовать, как тридцатитонная махина с тридцатиметровым размахом крыльев трогается с места и медленно набирает ход. Они летели в огонь на самолетах, загруженных тремя тоннами бомб и десятью тоннами бензина. Когда они получали приказ перед сбросом бомб снизиться до 150 метров, они понимали, каков риск. Иногда некоторые из них, сбросив бомбы, не уходили, а кружили над целью, чтобы отвлечь огонь артиллерии на себя и тем самым помочь другим летчикам. «Сегодня ночью не все из вас вернутся домой», — ​эти слова сказал во время предполетного инструктажа один из командиров.

Есть те, кто обвиняет англичан в жестокости их бомбардировок. Они действительно бомбили Германию так, что переставали существовать целые города, погибали десятки тысяч жителей, сотни тысяч лишались жилья, сгорали цеха и заводы, выходили из строя газгольдеры и электростанции, разрушались мосты и плотины, с домов от взрывов многотонных бомб слетали крыши и вылетали окна, и тогда наступал черед сквозняков, которые раздували пожары, вызванные зажигательными бомбами и фугасами весом 3600 кг. Каждый такой фугас поджигал и сносил все на площади два гектара. Пожары сливались в огненные штормы, которые бушевали в городах, выжигая их. А сверху к морю огня подходили все новые и новые волны «Ланкастеров» и бомбили.

Они уничтожали целые отрасли немецкой промышленности: производство синтетического горючего, производство подлодок, производство самолетов. Они прекратили железнодорожное и грузовое сообщение в Германии. Они заставили немцев держать два миллиона человек в войсках ПВО на территории страны, а не посылать их на Восточный или Западный фронт. И в конце концов, они полностью разбомбили и дотла сожгли ставку Гитлера, его дом Бергхоф в Берхтесгадене.

Не они все это начали. Не они придумали отвратительную, жуткую тотальную войну с уничтожением городов. Все эти молодые летчики, молодые штурманы, молодые стрелки, молодые бортинженеры хорошо знали, что воюют против зла в его самом откровенном и мерзком виде. Они знали, что люфтваффе 57 дней и ночей подряд бомбило Лондон, где за одну ночь бомбежки погибли 8 тысяч человек. Знали, что немцы в Белфасте разбомбили водопроводные станции, чтобы нечем было тушить пожары. Знали, что случилось с Ковентри, который немцы бомбили 41 раз. Знали о Восточном фронте и Красной армии, о гестапо и Гитлере, о подпольщиках и пытках. И знали, как много зависит от их мужества, их веры, их мастерства. Такое мастерство показали шесть летчиков легких бомбардировщиков «Москито», точечным ударом разрушивших здание гестапо в Амьене, где содержались бойцы сопротивления. Партизанам удалось бежать.

Читая в лондонской Gazette бесконечную череду сообщений о гибели пилотов и экипажей бомбардировщиков, чувствуешь вину оттого, что не можешь рассказать обо всех.

Память? Что такое память? В школе в Джиллингеме, где учился Палмер, висит его портрет. В южноафриканском Дурбане много десятилетий была улица кавалера Креста Виктории майора Суэйлеса. Недавно муниципалитет переименовал ее в улицу Соломона Малангу. Это борец против апартеида. Но портреты и таблички с названиями на домах ничего не значат, если оказывается, что Палмер и Суэйлес погибли напрасно, потому что новые ничтожества грозят спихнуть нас всех в новую войну.

Летчики бомбардировщиков иногда брали с собой в самолет белых почтовых голубей. Когда их сбивали, когда отказывала радиосвязь, когда они горели и падали на чужой территории или в воды пролива, они выпускали голубей, и голуби возвращались назад с последней вестью от них.