Попросил местных жителей составить список (не воспетых еще) Исторических Событий. Вот что они вспомнили.

Появление телевидения (1975). Появление кыштовского йети (время от времени). Строительство асфальтированной дороги (2006). Это все Прасковья Савинова сказала, заведующая школьным музеем. «Открытие моего ритуального бюро», — сказал Андрей Прохоров, владелец единственного в районе ритуального бюро. А замглавы Кыштовского района Виктор Кузьмин — тот сказал: «Губернатор прилетал на вертолете прошлым летом».

Словом, пришлось говорить о немцах.

Это нашумевшая история. Как многодетная семья бежала из Германии в Россию. Родители были против, чтобы дети посещали уроки секспросвета. Их оштрафовали. Они не заплатили. Отца даже посадили на сутки. После этого Евгений и Луиза Мартенсы решили вернуться в Россию по программе «Соотечественники». (Оба они родились в Омской области и уехали в Германию подростками.)

— Нам циркуляр пришел с области: изыскать возможность для принятия переселенцев, — говорит Кузьмин, участливый, открытый. — Среди зимы. Десять детей. В Кыштовке у нас такой возможности нет. Нашли два дома в районе. Но их нужно было подремонтировать. Мы такое письмо отправили в Новосибирск. И все затихло. А потом я уже из интернета узнаю, что, оказывается, тут живут люди. Баптисты их пригласили. Община здесь небольшая, но старая, с довоенных времен. Они дали им дом — холодный, без удобств. А когда это по телевизору показали, обвинять стали нас.

— Дом был чума. Одна только деталь: там на потолке росли поганки от сырости, — говорит журналист Ростислав Алиев. — Но если бы немцы не попали в бедственное положение, если бы люди не увидели фотографии из этого дома, — это банальная была бы история.

Алиев первый написал про Мартенсов (в «Одноклассниках»). Он встречался с немцем еще осенью, когда тот приезжал на разведку. «Обрисовал ему перспективы». Он ведь и сам переселенец — из Москвы. Восемь лет как приехал в Кыштовку. Построил здесь дом. И стал главный редактор районной газеты.

Алиев говорит:

— У Шукшина есть такой рассказ, «Выбираю деревню на жительство». Человек приезжает на вокзал и говорит: «Мужики, хочу переехать в деревню». И каждый начинает нахваливать свою. Никуда тот человек переезжать не собирался, но таким образом он душу отводил. Здесь произошло то же самое. Как только я сообщил, что в Кыштовский район собирается приехать семья из Германии, люди сразу же стали писать: «Давай в нашу!» — «А наша деревня лучше!» — «Да ты посмотри, какие черноземы!» По отношению к немцам в минимальной степени проявился традиционализм, который у нас пропагандируется. Их встретили именно как людей, нуждающихся в помощи.

Мартенсы приехали в декабре. В минус сорок шесть.

— Даже для нас это очень холодно, — признает Светлана, жительница Кыштовки. — Я чем могла, тем помогала. Немного картошки, соленья, варенье. К Новому году носила игрушки. Это много-много кто делал. Немец очень хорошо по-русски говорил. Я его сколько раз встречала, он всегда так охотно здоровался, улыбался. Причем улыбались они так… Вот я не знаю даже… Ну вот приветливо как-то. Люди у нас хмурые. А он увидит меня в банке, заулыбается, «здрасьте» сразу говорит. Много было и негатива к ним, очень много. «Гнать фашистов, на фиг они нужны». Но с какой точки зрения, допустим, я не помогаю своим соседям? Я вижу, как они живут. Зачем я буду отдавать им вещи от своего ребенка, если они их испортят и выкинут? Или дашь банку помидоров, а они пойдут и пропьют ее. Мне тоже нелегко деньги даются. А немцам не жалко было.

— Помогали не Мартенсу, помогали детям, — объясняет Алиев. — Дети на всех произвели очень хорошее впечатление. Это были воспитанные, трудолюбивые дети. Я впервые увидел, как функционирует идеальная многодетная семья. В обычной семье как? «Ну иди посуду помой…» А у них помогали по дому, как муравьи.

— Младший сын даже начал ходить здесь, — вспоминает Прасковья Савинова. — Я говорю: «Луиза, это он у тебя не от хорошей жизни в десять месяцев пошел». Он просто сидел, околел, подумал: «Дай-ка я подвигаюсь». И пошел! Васька перед их приездом дом топил неделю. Ну Вася, их друг, баптист.

Василий Волков проживает с женой и детьми у окраины. Все они имеют вид дореволюционный, словно сошли с открыток «Русские типы».

Волков сыплет цитатами из Библии. Не сразу отличишь, когда он говорит от себя. Уже кажется, что есть в Библии и такие стихи. Как, например, человек обыкновенно реагирует на камеру? «Не снимай» (в лучшем случае). Или: «Я те щас…» Волков же произнес со значением: «Эти Фотографии Нежелательны».

— Окажись я в любом городе, если там есть дом молитвы, меня примут как родного. И я принял их как родных. Я не лез к ним. Приехали и уехали. Ничего больше я добавить не можу, — сказал Василий. Но все же добавил: — Самая богатая страна и самый нищий народ. Почему? В Германии (я там служил) своего ничего нет — и при этом самый богатый народ.

«Что же делать?» — спросил я по глупости. «Молиться», — ответил Волков и провел к дому, где жили Мартенсы. Снаружи дом как дом. В грязи листочек лежал. На него от руки был выписан стих из книги пророка Исаии (на немецком).

— Корреспонденты за корреспондентами. Вот это все направить бы на улучшение жизни людей! — оживился Волков. — СПТУ закрыли, вот напишите про это. На шофера негде выучиться, на тракториста. Зачем это делается? Чтобы собрать молодежь туда, в Вавилон. А чем там занимаются, в городе? Развратом. Или как напилить дрова простому смертному? Вот сейчас надо ехать писать билеты в лесхоз. А дадут буквально к Новому году. То есть только на будущий год дрова будут. Раньше было меньше всех этих структур, МФЦ. Один урядник был, и все напилывались, никаких проблем. Умышленно все это делается! И делается так тонко. Чтобы во вред.

На другой день Волков с детьми ходил в дом молитвы — храм для баптистов. Это простой деревенский пятистенок. Никаких крестов. Внутри скамейки и кафедра. Человек десять было. Из них три бабушки. Еще мужчина с маленьким ребенком. Все были аккуратно одеты. На ногах у всех были вязаные чешки. Проповедник лет шестидесяти сообщил, что пришествие Христа близко, что кругом бунты. «На правительство поднимаются. О президенте шутят! Попробуйте представить такое в брежневские времена. Господь говорит, что так не нужно делать, что нужно молиться за правительство».

В конце все помолились. Василий тоже молился. А потом, наверное, поехал писать билеты в лесхоз.

— Жизнь Мартенса здесь была бы очень непростой, потому что он человек, на мой взгляд, несистемный. У него неизбежно пошел бы конфликт, — говорит Алиев. — В этом смысле хорошо, что он уехал. Это не восприняли как предательство. Наоборот, многие радовались: «Молодец, хоть детишек спас!» Говорили: «Видать, за ум взялся». Как у нас говорят про людей, которые из запоя вышли. Но для меня это стало неожиданностью. Особенно — что они не в другое место переехали, а вернулись в Германию. Я воспринимал Женю, условно говоря, как борца за свободу. Потому что у наших западных, как говорится, партнеров тоже есть определенные проблемы. И я бы, наверное, не стал больше помощь организовывать, если бы кто-то еще приехал. И так мы рискуем, используя благородные позывы людей. Мы должны быть на сто процентов уверены в этом человеке. И я был уверен. Но он хотя бы мог с людьми проститься. Тут для людей отдать пару банок огурцов — это… Тут нужно понимать специфику.

Немцы отступали из Кыштовки в конце февраля. Евгений сказал, что уехал в Германию за вещами, а вернулся с обратными билетами.

Виктор Кузьмин так объясняет причины отъезда Мартенсов.

— У нас в районе появилась семья, у которой ребятишкам тоже требуется образование по нашему законодательству. Мы их пригласили поговорить. Спрашиваем: «Ну как вы тут думаете детей обучать?» А они очень болезненно к этому относятся. Мы как бы лезем в личную жизнь. Это их насторожило. А нам же прокуратура потом, как узнала, начала запросы слать: какие меры принимаете? В школу отдавать детей они не хотели. Хорошо. Есть семейная форма обучения. Но все равно ты должен к какой-то школе ребятишек прикрепить (даже вот это слово их пугало), а весной сдать экзамены. Женя почему-то думал, что он может детей до десяти лет нигде не аттестовать.

— Если дети не ходят в школу, мы должны родителей вызывать, штрафовать. Как в Германии, — говорит Кузьмин. — Ну только что в тюрьму у нас за это не посадят.

Также немцев мог напугать визит полицейских.

— Девочка у них сломала ключицу, — рассказывает Прасковья Савинова. — Обратились они в больницу, а у нас же такой закон: если что-то с ребенком, вызывают полицию. Полиция стала к ним наведываться, и Луиза испугалась, что детей могут забрать. И они ночью тайно бежали.

После отъезда Мартенсами заинтересовалась Генеральная прокуратура. Область выплатила переселенцам 150 тысяч «подъемных», по 15 тысяч на ребенка.

— Женя вернет деньги, — уверен Кузьмин. — Человек он честный, законопослушный. Он позвонил из Германии, попросил прощения, что так вышло. Обиды у нас никакой нет. Просто силы не рассчитали. Я так понял, он собирался фермером быть. Хотя представления не имел, что такое фермерство. Тем более в России. Восемь месяцев зима, попробуй за короткое лето что-то успеть. Приехали — снег, уехали — снег. Так они и не дождались.

Прохоров работает в Кыштовке пятый год. Про него говорят, что «это в районе единственный мужик, на которого можно положиться». Похороны — в неделю раз. От 20 до 30 тысяч. «Здесь не было ритуального бюро. Копали кто попало. Хоронили как попало. Придут пьяные, могилу не докопают, утром гроб везут, опускать некуда». Ритуальный вагончик Прохорова стоит на улице Ленина, возле администрации.

— Тут ни работы людям нет, ничего. А мы решили немцам помочь. Да мы себе не можем помочь! — возмущается Прохоров. — Были бы они крестьяне, а они — баптисты. Ободрали маленько народ и уехали. Я вообще против этих всех сект. Это несерьезно. Писали, что у них ребенок ключицу сломал. Сами, скорее всего, и сломали. Потому что это баптисты. Они же молятся-молятся. А потом как попрут друг на друга.

Подошел Миша-швея. («Замки, штаны, все подряд. Сам, да. Ну как сам, жена у меня шьет, а я директор».) Сказал, что хозяина не хватает. «А народ не хозяин?» — «А что мы можем?»

— Работают здесь все на … [из рук вон плохо]. Только пьют, — сказал Прохоров и кивнул на Мишу. — Понимаешь, со всей России сюда народ ссылали. Ссылали самую пакость. И с этой пакости вывелась вот эта пакость. Я не отсюда, кстати, я из Татарска.

— Может, он мошенник, я не знаю, — говорит другой противник немцев, дорожный строитель Петр Макаров (тоже не отсюда, с Екатеринбурга, в Кыштовке 25 лет). — Вот ему сразу «уазик» дали. У матери напротив девка живет, там шестеро детей или семеро. Почему ей ничего не дадут? Написала заявление, должны «газель» как бы выделить. Отвечают: «На рассмотрении». На каком, … [черт возьми], рассмотрении, ну приедь детей посчитай. Зато как к ним любят ездить эти, по делам несовершеннолетних. Ну и че, они молодые, че им, нельзя побухать? Не запойные же! Дети не голодные, одетые.

Или вот я вступил в губернаторскую программу, чтобы дом построить. Меня отбрили. Живу здесь, работаю здесь — почему так? Ну не специалист молодой, ну извините, матери в конце девяностых четыре года не давали зарплату. А вот такие, как мой руководитель, родственник какой-то дальний… Я всегда был большим и крепким, бил тут всех подряд. Бандитом, короче, в свое время был. Нужна такая сила — тогда он вспоминает, что я родственник. Родители — начальники большие. Конечно, чего бы ему не ехать учиться.

— Бедные беднеют, богатые богатеют. За что я должен кого-то здесь любить и уважать? Не уважаю, не люблю Кыштовку вообще. Не люблю народ здесь, гнилой.

— Почему?

— Ну Кыштовка. У человека на теле есть задница, а на земле такая точка — Кыштовка. Я не могу это объяснить все в правильном смысле, но меня изнутри прямо разрывает. Вот я смотрю на все, и меня все бесит. Говоришь, говоришь, пишешь. Приедут, жопы почешут, развернутся. Я бы так не смог. У меня лично в башке восприятие, что я бы поднял здесь все. У меня нет образования, но меня мать так воспитала. А им всем район на … [фиг] не нужен.

— Главный импульс от этой истории — это импульс доброты. Люди почувствовали себя благородными, им понравилось помогать, — считает Слава Алиев. — Написал дедушка в «Одноклассниках», в нашей группе, что его некому поздравить с днем рождения. Бац — сто звонков: «Иван Федорович, поздравляем». Женщину, онкологическую больную, поздравляли. Я никогда не верил во всю эту силу интернета, я поразился ей. Спасибо Евгению Мартенсу за то, что позволил нам быть добрыми. И это он один. А если бы сюда приехали таких людей десять-двадцать…

— Беда этих деревенек, — продолжает редактор «Правды Севера», — что их постепенно покидают люди определенного культурного уровня, эвакуированные. Фактор эвакуированных здесь имел место. Они были носителями культуры, традиций. Они были люди с факелами. Если бы вернулось распределение какое-нибудь, чтобы сюда приезжали выпускники МГУ, это был бы тот же феномен — окультуривание местности. Я воспринимал приезд Мартенсов еще и так. Они были культурными людьми, несомненно.

После возвращения в Германию Мартенсы ушли под радар. Достоверно об их планах ничего не известно. По информации австрийского правозащитника, якобы представляющего сейчас интересы многодетной семьи, Мартенсы не хотят оставаться в Германии и могут переехать на юг России, например, в Ставропольский край.

___