Идея единых школьных учебников по русскому, истории и литературе обрастает плотью, а к 1 сентября 2017-го и вовсе станет реальностью. Начнется все с истории — ​министр образования Ольга Васильева уже объявила об этом официально.

Был конкурс под эгидой «Российского союза молодежи», эксперты из научно-методического совета по учебникам провели экспертизу. Все как в 1930-х, когда «Известия» объявили премию за лучший учебник по истории — сто тысяч. Булгаков начал писать пособие для школьников, в его архиве сохранились черновики. Писал, пока знающие люди не сказали: «Михал Афанасьич, вы, что же, всерьез надеетесь? Там, наверху, все уже решено».

У нас тоже все уже решено. Среди тех, кто может стать автором всероссийского учебника по русскому, знающие люди называют члена Общественной палаты (утвержденного личным указом главы государства) Романа Дощинского и Любовь Фарисенкову, которая специализируется на преподавании русского иностранцам. Но важно не кто, а что. Важно соответцствие генеральной идее. О ней можно судить по презентации проекта, грант на который выделен распоряжением президента.

Там есть слова о гражданственности и патриотизме. Есть странный тезис: «Русский язык и иностранный язык — ​это разные миры, а не частные проявления языка человека». Есть портрет Путина, следом портрет Сталина и цитата: «В дни войны русское слово становится огромной силой, оно мобилизует народ на беспощадную борьбу с захватчиками во имя свободы и независимости Родины. Призывное, патриотическое слово вселяло уверенность в правоте нашего дела…»

Духоподъемно.

И по мелочи: «Да, нашему языку сейчас трудно, но вся шелуха спадет, пройдет и американобесие, и русский язык станет еще более богатым». Американобесие...

На примере учебников мы в сотый раз отмечаем, нужен нам выбор или нет, нужно многообразие или единообразие. Единый учебник по истории — ​суррогат единой идеологии, запрещенной Конституцией. Единый учебник русского языка — ​отказ от вариативности ради подмеса политики в лингвистику. В едином учебнике по литературе и она становится отраслью идеологии.

Председатель Общества русской словесности патриарх Кирилл уверен, что многообразие нам во вред: «Как родители могут сравнить 1900 экспертиз и выбрать свой учебник? Я не вижу никаких конституционных и законодательных границ к тому, чтобы был общий учебник русского языка и литературы, так же, как и общий учебник истории». Вообще-то границы есть. Закон образования настаивает на принципе вариативности.

А секретарь Общества русской словесности епископ Тихон (Шевкунов) сетует: «Сегодня школы не подчиняются министерству образования. Их начальство — ​региональные и муниципальные органы. Это все равно как если бы в армии гарнизоны на местах подчинялись не Министерству обороны, а губернаторам».

Оба заявления прозвучали сразу после публикации протокола заседания комиссии, которая решает судьбу учебников. Год назад Минобр обещал обновить федеральный список, приблизить его к со­временности, провел экспертизы и в январе собрал предложенные издательствами новые линии. А в марте, ничего не объясняя, подтвердил, что можно пользоваться старыми учебниками. Что с новыми? А зачем они, если их заменят на единые?

Единообразие — ​инструмент решения идеологических задач. И финансовых. В 1990-х и в начале нулевых одним из самых криминальных бизнесов было издание учебной литературы. На пике разборок наемный киллер застрелил гендиректора издательства «Дрофа». Мотивы понятны. Стоило учебнику попасть в список рекомендуемой министерством литературы для школ — ​и его выпускали тиражом, какой и не снился Дарье Донцовой. Деньги безумные.

Теперь эта проблема решена. Единый учебник — ​и никакой стрельбы.

— Идея единого школьного учебника истории — ​это очередная попытка решать взрослые проблемы через детей. В обществе нет согласия по поводу нашей истории: не то что единый учебник, единую концепцию выработать трудно. И еще: мы много раз проходили — ​везде, где есть монополия, а не конкуренция, хорошего не получится. Даже в советское время было несколько линий учебников, которые конкурировали друг с другом.

И главное. Школьники живут в интернет-пространстве. Представление об учебнике, по которому будет строиться единая программа, — ​вопрос прошлого века. В Сети надо создавать среду. И она не может быть однозначной. Изучая предмет, школьник должен переходить из одной части электронного учебника в другую, где может расширить представление, познакомиться с документами, свидетельствами. Вся идеология цифровой цивилизации противоречит идее единого прочтения учебника.