Новый раунд митингов

Митинг против передачи Исаакия церкви собрал в Санкт-Петербурге несколько тысяч человек.

27 марта профсоюз дальнобойщиков объявил новый раунд протестов против «Платона».

Алексей Навальный призвал выйти 26 марта на митинг с постмодернистским названием «Он нам не Димон». Группы по проведению митинга созданы аж в 98 городах. Даже во время болотных протестов ничего подобного не было.

Примечательно, что во всех своих проблемах власть виновата сама.

Ситуация в Петербурге произошла на ровном месте. Петербургскую интеллигенцию взорвал даже не хамский тон губернатора Полтавченко, заявившего, что вопрос с Исаакием «решен», и даже не безграничные аппетиты церкви. Последней соломинкой, сломавшей спину быка, стали выступления вице-спикера Госдумы, который заявил, что противники передачи собора «выскочили из-за черты оседлости», и депутата Виталия Милонова, который заявил, что предки противников передачи собора варили первых христиан в котлах.

При этом все предыдущие эпизоды губернатору Полтавченко сходили с рук. Назвали мост в честь Кадырова — сошло с рук. Разбили Мефистофеля — сошло с рук. Напередавали церкви кучу недвижимости — сошло.

А тут вдруг, по Гегелю, количество перешло в качество. Рейтинги губернатора упали на 20%. Городские чиновники вдруг перестали давать комментарии по Исаакию. Из Москвы поползли осторожные слухи, что передача была не согласована с Путиным. Не помогло даже лизоблюдское письмо ректоров питерских вузов, в которых противники передачи назывались, по старым добрым канонам, «провокаторами», разжигающими религиозную рознь. Вдруг оказалось, что — беда.

То же самое — с дальнобойщиками. За полгода, прошедшие с момента внедрения «Платона», власть много раз могла отыграть назад. Президент после первых протестов мог сказать, что система еще сыра. Мог потребовать разобраться, когда оказалось, что вся система, по сути, представляет собой отдачу сбора налогов с дальнобойщиков его друзьям Ротенбергам.

Протест дальнобойщиков задавили. Кого запугали, кого купили, кого запутали. Потом объявили о повышении тарифов «Платона» вдвое.

И ровно накануне этого двукратного повышения Госдума приняла закон, который освобождает Ротенбергов от уплаты подоходного налога вообще. И более того — обязывает государство вернуть им то, что они выплатили с 2014 года.

И, кажется, сорвало. Я не думаю, что в России найдется сейчас хоть один дальнобойщик (а это ведь теоретически ядерный электорат власти, «крымнаш» и несколько десятков тысяч человек), который не знает, что это они, дальнобойщики, заработки которых с начала кризиса упали в рублях втрое, не платят налоги — и что Ротенбергам, как раз аккурат к повышению тарифов «Платона», налоги разрешили не платить.

Но самая неприятная ситуация оказалась с Алексеем Навальным.

Он действительно всерьез начал свою президентскую кампанию, как он в свое время всерьез вел кампанию на выборах мэра Москвы.

В России как-то это в последнее время не принято. Оппозиция в России все больше занимается тем, что, выставившись на выборы, шумит в фейсбуке, ест в «Жан-Жаке», получает свои законные полпроцента, а потом разводит руками: «Ну такой у нас народ».

Все равно без телевизора ничего не сделаешь, этот народ имеет ту власть, которую заслуживает, достучаться до него невозможно, а кто пытается — тот популист, националист и демагог.

И вот Навальный снял фильм, а власть привычно — как и в случае с протестами дальнобойщиков — это проигнорировала. Это вообще стандартная реакция нашей власти. Полное отсутствие обратной связи с обществом является не дефектом системы, а ее структурной особенностью. Реагировать — значит прогибаться. А зачем прогибаться? Не покажем по телевизору, и все. Если по телевизору этого не показали, этого не было.

И тут вдруг оказалось, что по телевизору это не показали, но только на youtube.com это посмотрели 10 млн человек. Это значит, что вместе с «Одноклассниками» (а на «Одноклассниках» совокупно смотрят больше, чем на YouTube) аудитория перевалила за 20 млн.

А новости, те самые, где про распятого мальчика, — это 4–5 млн человек.

20 млн человек — это явно больше, чем обычная аудитория оппозиции. И не отвечать 20 млн человек — это не совсем то же, что не отвечать одному Навальному. Особенно когда ответа готовы требовать 26 марта в 98 городах России.