11 марта мы опубликовали текст «Меценат сбежал, суды проиграны, пришли с обысками» — о скандале вокруг музея Рерихов. Валерий Ширяев категорически не согласен с утверждением, что причиной обысков послужила лишь «отмывочная деятельность» банкира Булочника и предлагает свой взгляд на ситуацию
В Международный Центр Рерихов пришли с обыском. Официально объявлено, что следствие изъяло около 200 картин и рисунков, подаренных МЦР меценатом, беглым бывшим главой «Мастер-банка» Борисом Булочником. В рамках уголовного дела против него отрабатывается версия, что картины были приобретены по криминальным схемам и на деньги, похищенные у банка.
Комментарии по делу в государственных СМИ не отходят от этой картины. У читателей и зрителей создается ощущение, что есть некий музей, являющийся «детищем Булочника» и вся его коллекция под подозрением. Силовики и фактически проводившие обыск чиновники Минобразования и Государственного музея Востока намеренно не проводят границы между дарами беглого мецената и всей коллекцией музея МЦР. Между тем, почти всю коллекцию МЦР Шапошникова ввезла в СССР в 1990, а Борис Булочник познакомился с ней в 1996.
Позднее он превратил «Мастер-банк» в огромную прачечную. Это известно всем, он зарабатывал на обналичивании средств бизнеса, не спрашивая о происхождении денег (а вовсе не на приеме средств вкладчиков, как повторяют за чиновниками СМИ), получая свой процент. Основатель и руководитель МЦР Шапошникова сделала серьезную ошибку, согласившись принять его помощь: биография Бориса Булочника нанесла, как и следовало ожидать, огромный ущерб репутации МЦР.
Но какой музейщик и коллекционер станет отказываться от пожертвований картинами? В скандалы с подозрительными сделками регулярно попадают владельцы крупных коллекций по всему миру. И если суд, а не следователи докажут, что дарение было незаконным, картины могут быть конфискованы. Но не ранее.
И это все можно признать правдой. Но если показать картину события полностью, эта правда превратится в часть огромной спецоперации построенной на лжи. Невозможно честно описать ситуацию и при этом не рассказать о фактах, которые я приведу ниже. Все документы, упомянутые в статье, имеются в редакции.
В начале июня прошлого года в музей МЦР пришли следователи, сообщившие его руководителям, что по уголовному делу в отношении руководства «Мастер-банка» рассматривается эпизод покупки Хафизовой 48 картин Рериха на средства банка и 9 картин находятся в музее МЦР. Что же сделал МЦР? Немедленно снял картины с баланса и упаковал для передачи следствию. Была составлена опись и протокол об изъятии.
Но следователи, не желая связываться с хранением дорогих экспонатов оставили картины в музее на ответственное хранение, о чем конечно был составлен соответствующий документ. В дальнейшем милиция проверяла, в каких условиях музейщики хранят вещдоки, а те перед ними письменно отчитывались. И вот как они называются, эти вещдоки:
Да, на хранение вещдоков по делу «Мастер-банка» в МЦР 9 июня оставили те самые картины, изымать которые во вторник 7 марта заявились представители семи следственных бригад (!) и более 40 бойцов московского ОМОНа. В момент, когда парадную дверь музея вскрыли бензопилой все картины уже 10 месяцев как были, фигурально выражаясь, «документально оформленной собственностью следствия».
Никаких других картин в предъявленном постановлении об изъятии не было, так как эпизод там был прописан все тот же самый. Но изъятие вели не следователи. По зданию расхаживали советник Мединского Кирилл Рыбак и заместитель генерального директора по научной работе Государственного музея Востока Тигран Мкртычев. Они безо всяких постановлений и экспертиз на глаз определяли, что нужно изъять.
И вместо 9 единиц хранения из МЦР вывезли около 200. Так говорят силовики, но сколько вывезли на самом деле никто кроме них не знает — музейщикам МЦР запретили вскрывать подготовленные к отправке упаковки и подписать протокол они отказались, и правильно сделали. В результате его подписал охранник. С этого момента в МЦР легко может обнаружиться любая недостача. Потому и увезли все в ГМВ, а не в великолепные хранилища Пушкинского музея, находящегося в 50 м от МЦР.
Нельзя рассматривать операцию от 7 марта как просто следственное действие. Этот демонстративный, принципиально избыточный наезд был частью большого драматического полотна. В понедельник 13 марта пройдет суд по иску о выселении МЦР из усадьбы Лопухиных, также инициированному Минкультом и ГМВ. Именно под это событие и была проведена выемка картин. Ей предшествовали следующие активные действия Минкульта.
В 2016 г. по письмам Минкультуры и Государственного музея Востока, в МЦР было проведено 20 внеплановых проверок: Налоговой инспекции (поиск нелегальных финансовых потоков), Трудовой инспекции, Пробирной палаты, Ростехнадзора (поиск взрывоопасных противопожарных баллонов), МВД (поиск рабочих-нелегалов), Управления по борьбе с экономическими преступлениями, Следственного комитета, Хамовнической прокуратуры и других.
Минюст и ФСБ провели проверку по обращению первого заместителя министра Мединского Аристархова на предмет наличия в деятельности МЦР признаков экстремизма. Некоторые ведомства провели за год три проверки. Численность проверяющих в каждом случае варьировалась от пяти до нескольких десятков. Масштабы репрессий, организованных усилиями Минкульта и ГМВ, беспрецедентны.
Дальше — больше. Получив отрицательное заключение Минюста (вообще, учение Рерихов — апология пацифизма) Мкртычев и юрист ГМВ Избачков написали официальные письма в прокуратуру и в ФСБ. В них МЦР предстал организацией, возглавляющей радикальное движение с целью вооруженного сопротивления власти. Это продолжение кампании 2014 г., когда Минкульт передал в прокуратуру и ФСБ письма никому не известного Литвинова (установить, кто это так и не удалось, но полномасштабную проверку по письму этого, в сущности, анонима провели), утверждавшего, что музей готовит боевиков, которые с коктейлями Молотова готовы выйти на Красную площадь.
Понимая, что обвинения ГМВ, отраженные в исковом заявлении в Арбитражный суд, не могут служить основанием для расторжения договоров безвозмездного пользования с МЦР, негласные организаторы атаки применили характерный для «черных риэлтеров» трюк. Распоряжением территориального управления Росимущества в сентябре 2016 г. началась третья за год проверка МЦР по использованию усадьбы Лопухиных. 19 декабря из акта этой внеплановой проверки, утвержденного 6 декабря заместителем руководителя Территориального управления ФАУГИ в городе Москве М.В. Фирсовым, выяснилось, что «согласно представленным сведениям из единого государственного реестра юридических лиц, адреса проверяемых объектов используются как юридические адреса 17 организаций…». Оказалось, что с января по июль 2016 г. ФНС № 46 г. Москвы тайно зарегистрировала 17 вновь созданных коммерческих организаций по адресу музея.
Руководство Министерства культуры и ГМВ немедленно сдали материал акта Росимущества в L!FE Габрелянова: «Как сообщили в пресс-службе Минкультуры, арбитражные дела были инициированы музеем Востока ввиду нарушений МЦР условий пользования имуществом, а также неправомерного предоставления государственного имущества третьим лицам». Разумеется, МЦР бегом помчался писать заявления в прокуратуру и СК о мошенничестве.
То, что в операции участвуют силовики, руководство МЦР сообщало журналистам не раз. Почта руководителя МЦР Стеценко на российском домене mail.ru была взломана многократно. За последний год он пять раз менял пароль, хотя это и не помогало. Его почта на американском домене gmail.com служила безукоризненно. Полагаю все, кто имеет адрес на ресурсе господина Усманова, должны принять это к сведению.
Таковы факты. И дарение картин недобросовестным меценатом — небольшой эпизод, грамотно использованный чиновниками, при организации грандиозного рейдерского захвата, разворачивающегося на наших глазах. Если суд в понедельник санкционирует выселение музея Н. К. Рериха, перед Минкультом откроется прямая дорога к присвоению самой крупной негосударственной коллекции России вопреки широко известной воле Николая Константиновича, прямо отказавшего государству во владении ей.
О личном. Я очень люблю живопись, но откровенно скучаю у картин Рерихов. Вера, доставшаяся мне от родителей и которой я буду предан до конца — атеизм. У меня нет даже мотивов вставать на сторону их учения и борьбы. Но есть в этой эпопее две фигуры, олицетворяющие нравственный облик и характер обеих партий, которые не оставят равнодушным любопытного наблюдателя.
Полтора года назад, когда по инициативе Мединского начался новый, как теперь кажется, последний штурм МЦР, я встретился по просьбе коллеги с его старым товарищем, сотрудником ГМВ Тиграном Мкртычевым. Мы беседовали два раза в кафе у редакции. Он спокойно сообщил тогда, что решение «наверху» принято, музей МЦР будет уничтожен в ближайшее время, коллекцию изымает государство, а его выбрали на должность будущего директора. Ведь он лучше других знает, как можно идеи русского космизма Рерихов, которые неотделимы от их картин, использовать с точки зрения PR для продвижения образа современной России на Западе.
Его цель — убедить меня в своей честности и преданности науке и искусству, чтобы я помнил об этом, когда он станет директором. Симпатичный, с юмором и обаянием доктор наук горячо доказывал, что пусть лучше новым директором будет ученый специалист, нем неграмотный чиновник, раз уж выхода нет.
Я заметил, что МЦР не сдастся, как будущий директор будет действовать? Тигран Константинович заверил, что он порядочный человек и все будет сделано строго через суд или добровольно. Прошлой осенью он уже писал доносы в ФСБ и прокуратуру, а 7 марта стоял у входа в усадьбу Лопухиных и мимо волокли с заломленными руками его коллегу — пожилого руководителя отдела выставок МЦР. У такой нравственной эволюции есть могучий корректирующий фактор: директором, видимо, стать очень хочется.
Противостоящего ему вице-президента МЦР Александра Витальевича Стеценко демонстративным наружным наблюдением «в бампер» припугнуть не получается. Он еще старшим лейтенантом, командиром мотопехотной роты, входил в Афганистан в передовых частях советской армады в декабре 1979 года. И с ходу штурмовал аэродром в Шинданде, откуда верные уже мертвому Амину бомбардировщики взлетали бомбить Кабул. За полтора года непрерывных рейдов и боев на северо-западной границе с Пакистаном он получил досрочно капитана, медали и орден Красной Звезды. Окончил карьеру заместителем начальника штаба дивизии.
Стеценко с вполне военной решимостью изменил судьбу после встречи с Шапошниковой и верен этому выбору. Вокруг него горстка немолодых мужчин и женщин, преданных музею и готовых работать без зарплаты. И никого больше. Ни денег, ни справедливого суда, но они держатся: у них принципы.
А у взывающего к ФСБ тонкого специалиста по буддизму и группы соратников за спиной могучий административный аппарат, прослушка, наружка, следаки, бюджет на «освоение» объекта, консультанты по PR и чего только еще нет. Но вот прошел год, а он все еще не директор. Тем эта история и привлекает. Я всегда уважал тех, кто дерется до последнего в окружении без боеприпасов, воды и надежды. Есть в этом что-то наше, родное.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»