Расследования · Общество

«Подумаешь, я пару зэков обшелушу»

В нашей специальной вкладке «Правда ГУЛАГа», которую жизнь превратила из исторической в остроактуальную, мы продолжаем публиковать «Хроники ФСИН» — исследование жизни современной зоны, проведенное Еленой Масюк, обозревателем «Новой», членом Совета по правам человека при президенте России

Елена Масюк , обозреватель, elenamasyuk@novayagazeta.ru
Фото: Марина Круглякова / ТАСС
Виктор Сидоров: «В конце 2012 года при обыске в ИК-18 Мордовии у меня нашли телефон. И меня переводят на строгие условия содержания (СУС). Чтобы меня не переводить под «крышу» (то есть не помещать в СУС. — Е.М.), а оставить в лагере, мне первый замначальника ИК-18 по БОР (по безопасности и оперативной работе) Спиркин Александр Семенович лично поставил условие: «Надо сделать ремонт внутри барака». Начальник колонии Ермаков, как я понимаю, был в курсе. А барак-то этот весь разбитый, полы вздутые… Ну это как совдеповское общежитие. На что я сказал: «Ну хорошо, давайте я сделаю. А как мы дальше-то будем?» Он говорит: «Мы тебе снимем СУС и подготовим на УДО, уйдешь на УДО».

Ремонт

Справка
Виктор Сидоров, заключенный ИК-11 строгого режима Республики Мордовия. В 2010 г. приговорен Павлово-Посадским городским судом Московской области по п. «г» ч. 3 ст. 228-1 (сбыт наркотических веществ в особо крупном размере) УК РФ к 10 годам колонии строгого режима.
Виктор Сидоров: «Все это началось в марте 2013 года. Мой родной дядька, Сидоров Юрий Андреевич, живет в Павловском Посаде в Подмосковье. Мои личные накопления и то, что мне досталось после смерти отца в 2011 году (недвижимость кое-какую продали), все эти деньги лежали у моего дяди. Я просил дядю переводить деньги в Саранск на имя Павла Галушкина. Павел это все подтвердит, он даст показания, что он получал деньги».
Из обращения Юрия Сидорова:«Мой племянник, Сидоров Виктор Александрович, отбывающий наказание в Мордовии в ИК строгого режима, сообщил мне, что для того, чтобы ускорить его досрочное освобождение, нужно помочь ФКУ ИК-18 с улучшением бытовых условий. Для этого необходимо закупить строительные материалы для последующего их применения в ремонтно-строительных работах. Я переводил ему на эти цели денежные средства».
Виктор Сидоров: «Дядя переводил мне деньги на мобильный телефон, которым я непосредственно пользовался в колонии, — +7 927 185-88-20. Это «Мегафон». У моего дяди есть чеки, что он на этот номер перевел больше 190 тысяч рублей. Какую-то часть этих денег я переводил Павлу Галушкину на покупку стройматериалов через Юнистрим.
Платежные документы о переводе денег Юрием Сидоровым Павлу Галушкину
Сам Павел Галушкин никогда не сидел. Он родственник человека, с которым я сидел, — Миши Горбунова. И Миша Горбунов мне посоветовал, что Галушкин может помочь привезти на зону стройматериалы, что у него машина. Парень хороший на самом деле, честный оказался, и мы как-то с ним сдружились. Я Павлу переводил деньги, он на эти деньги ездил и то, что я его просил, покупал».
Из обращения Юрия Сидорова:«Еще денежные средства переводились в город Саранск на имя Галушкина Павла Юрьевича для последующей закупки строительных материалов и вещей. Эти стройматериалы и вещи просили купить сотрудники администрации ФКУ ИК-18 по Республике Мордовия, а именно заместитель начальника колонии подполковник Спиркин Александр Семенович, непосредственно по согласованию с начальником колонии Ермаковым Владимиром Алексеевичем».
Виктор Сидоров: «Через Сбербанк мой дядя Сидоров на счет Галушкина с апреля по август перевел больше 205 тысяч рублей. Есть все квитанции. Кроме того, дядька через Сбербанк переводил деньги на имя Татьяны Просниковой и Николая Роднова около 100 тысяч рублей. Все чеки тоже есть. Они тоже закупали и привозили стройматериалы в колонию. Я потратил много денег. Когда перевалило за миллион триста, я уже перестал даже считать».
Из обращения Павла Галушкина: «По просьбе Виктора (Сидорова) я закупал строительные материалы и вещи. Данные строительные материалы и вещи я привозил на своей машине в п. Потьма Зубово-Полянского района на склад, прилегающий к территории ИК-18. Также я знаю со слов Виктора Сидорова, что эти строительные материалы и вещи приобретаются для внутренних отделочных работ отряда №3 ИК-18».
Виктор Сидоров: «Какие материалы завозились? Плитка, унитазы, цемент, линолеум, все, что нужно для ремонта было. Я в трех отрядах жил и в трех отрядах вкладывался в ремонты. Скажем, в отряде, который сейчас под номером 5/2, стоит кабинка стеклянная. Так вот, мы ее привозили, она с гидромассажем, с телефоном, за 17,5 тыс. Я покупал большой нагреватель, плитку покупали на 15 квадратов. До сих пор там все так и стоит.
А один отряд я целиком и полностью отремонтировал. Раньше это был просто третий отряд, а сейчас — он 3/2. Это двухэтажный барак. Около 400 квадратных метров. Я всю КВРку (комнату воспитательной работы), где весь отряд собирается, в плитку закатал, это 60 квадратов. Туда телевизор новый, холодильник покупали. Кстати, технику туда завезли нелегально, по ним проверка была, ОСБшники приезжали. Говорят: «На каких основаниях сюда завезли?» Могли же оформить это просто как гуманитарную помощь, но завезли так.
В туалеты я новую всю сантехнику завез. Одна только доставка стоила каких денег! Каждый раз я отдавал по 15 тысяч за машину, чтобы привезти. Это все дорого мне обходилось. Я начал завозить с марта и по сентябрь 2013 года. У меня длился ремонт все лето. Начальник сказал: «Все, к 1 сентября чтобы ремонт был сделан, завязывайте». И у меня остался один коридор с непокрашенными стенами, а все остальное уже было сделано.
Когда они уже потом со мной столкнулись вот так, лоб в лоб, я им сказал: «Ребята, вы доиграетесь, ваша неблагодарность вам же потом и аукнется». Они говорят: «У нас все нормально, мы провели это все по гуманитарке». У меня чеки по закупкам за март, а по гуманитарке они могли провести в апреле или в мае. Это же подделка документов. Со мной вместе сидел мой друг, а его мама ИЧП, вот она и привозила сюда пустые бланки, и они там все вписывали, что им нужно, и проводили эти все документы».

«Сумма играла от 5 до 15 тысяч»

Виктор Сидоров:«После того как я сделал ремонт, с меня сняли СУС, как они и обещали, поставили меня официально на должность завхоза. Потом Спиркин вызывает: «Мне надо 5 тысяч денег…» Я говорю: «Ну давай, Александр Семенович, куда?» Он говорит: «Вот цифры тебе», номер дает мне и говорит: «Вот полторы тысячи сюда, полторы тысячи сюда, полторы тысячи сюда и 500 на тот номер». Думаю, это были номера его близких родственников. Где-то в 2015 году получилось так, что он свой телефон отдал в ремонт электрику, ну зэку, который разбирается в телефонах. И тот случайно зашел в смски и там увидел все транзакции, на какие счета эти деньги переводились. Там было две карты, куда все скидывалось.
Сколько раз он просил меня деньги перечислить? Да ежемесячно. Сумма играла от 5 до 15 тысяч. И так было много раз. Я даже сосчитать не могу. Допустим, они куда-то едут на рыбалку, он просит, что ему вина надо, текилы, виски. Кто привозил? Да мы спрашивали между собой: «К кому на свидание едут?» — «Ко мне жена едет». — «Ну забери вот этот пакет нам. Будет мимо проезжать, вот магазин, там оставь». Да просто в магазин продавщицам отдавали, и все. Этот магазин «Перекресток» называется, на привокзальной площади на станции Потьма. Я не знаю, сейчас он есть или нет, уже три года прошло. Оставляли там, и потом он забирал, либо кого-то присылал, и они забирали.
Или, допустим, звонит он: «Давай, приди». Я прихожу в кабинет, он: «Нужны три телефона. Один мне, один начальнику и один в управление кому-то подарить». Я говорю: «Да не разговор, надо значит надо. Какие?» Он говорит: «Ну вот, марка «Нокиа-301». А она стоит примерно 4,5 тысячи один телефон. Соответственно, Павел Галушкин купил их. Потом привез в Потьму к какому-то частному дому, который назвал Спиркин, там вышел мужик Вася, он ему отдал телефоны и сказал: «Вот Александру Семеновичу». Тот сказал: «Да-да» — все забрал. Сам Спиркин ничего не брал, он очень аккуратный в этом моменте».
Из обращения Павла Галушкина:«Виктор просил купить (на переведенные его дядей деньги) и привезти три телефона для сотрудника администрации ИК-18 по имени Александр. Данные телефоны я передал человеку по имени Василий в п. Потьма Зубово-Полянского района».
Обращение Павла Галушкина
Виктор Сидоров: «Ну, в общем, я так платил, платил… Ну, мы все живые люди, какие-то слабости себе позволяли, допустим, выпить, еще что-то… Спиркин узнавал о них, иногда вызывал: «Вы чего там напились или покурили. Я вас закрывать не буду, штрафую я вас, давайте по пять тысяч». Допустим, нас три человека, по пять тысяч. Ну а чего делать? Я шел, говорил: «Ребята, такая ерунда, а то сейчас нас в ШИЗО посадят». Ну приходилось ему отдавать. Или закладки привозили, закапывали. Допустим, он говорит: «Мне нужен телефон «Алкатель Ван тач» — какой-то новый тогда вышел, двухсимочный, рекламировали за шесть тысяч его. «И, — говорит, — мне надо для работы наркотиков. Положите, какие есть, героина, покурить, ну что можешь достать. Мне надо для показателя оперативки». Ну плюсики хотели заработать. Я говорю: «Ну хорошо, как скажешь. Сколько надо?» Он говорит: «Давай всего по чуть-чуть». Я говорю: «Ну, по 10 этого, этого…» Он говорит: «Да-да, пойдет». При въезде сюда, «на ветку» (со времен Дубравлага и до 2006 года около 20 мордовских лагерей были связаны между собой железной дорогой, затем была построена хорошая автодорога и необходимость в поездах отпала, но выражение «на ветке» так и осталось. — Е.М.), есть заброшенный пост ДПС. За этим постом ребята приезжали и закапывали то, что он просил, — телефоны, наркотики, все вместе закапывали. Мы ему закапывали, он все это забирал. Наркотики где брал? Ну у ребят, где. Просил то одного, то другого, там, сям. Ну сейчас курительные смеси доступные. И героин просил, тоже туда клали.
Два раза так закапывали для него, а третий раз делали вброс, то есть переброс через запретку на промзону. Перебрасывали спайс, телефоны. Мы говорили, кто будет делать (переброс), когда будет делать и точное место, и он уже приходил со смены и забирал. Ну и нам давал как-то жить, вот таким способом».

«Ну смотри, я сейчас обоих укатаю»

Виктор Сидоров: «Потом Спиркин мне говорит: «Ты же по наркотикам сидишь». Я говорю: «Ну конечно». «Давай, — говорит, — ты участвуй, выявляй, где наркотики есть. Мы даже разрешаем тебе участвовать вместе с ними, мы глаза закроем». Я говорю: «Ребята, мне это не надо. Вот у меня есть стройка, я ее еще до конца не доделал». Он говорит: «Так надо. Оперативную работу надо же делать». Я говорю: «Ну хорошо, ладно» — я уже на это согласился. Я там выявлял кое-чего, приносил. Один раз принес, отдал, они мне говорят: «Давай мы акт об изъятии на тебя составим». Я говорю: «Вы что, зачем вы меня подставляете? Вы говорите — давайте выявлять, давайте работать, а вы сейчас хотите меня крайним во всей этой истории сделать». Ну и больше я не стал с ними работать. Потом Спиркин несколько раз говорил: «Давай, вот этому надо подкинуть наркотики, этому…» И я ему начал отказывать. А он говорит: «Ты что-то вообще уже отходишь от нас», ну и начал всякую ерунду плести. Я говорю: «Александр Семенович, как бы там ни было, я-то всегда останусь зэком, а ты сотрудником, и поверят тебе, а не мне». Он: «Да, да. Подумаешь, я пару зэков обшелушу, мне же никто даже слова не скажет». Я говорю: «Ну в свое время все равно дойдет до того, что вы не найдете ответов на вопросы, которые вам зададут».
Со мной на ИК-18 был парень — Андрей Синичкин, он сейчас там же на 18-й сидит в СУСе. Сейчас ему осталось семь месяцев сидеть и его специально закрыли туда под контроль, чтобы он никак вообще не смог свой рот открыть. Он отсидел 15 лет, он сам из Саранска, за убийство сидит по малолетке, но сам парень хороший, и мы с ним сдружились. И замначальника колонии Спиркин говорит: «Мне он нужен любой ценой. Ты подкинь ему наркотики куда-нибудь в его вещи, потому что как завхоз ты вхож».
Я говорю: «Я этого делать не буду, потому что я сам сижу за это, и я знаю, что это такое, я не буду человека подставлять. Он и так 15 лет отсидел». Спиркин говорит: «Ты, значит, не со мной? Ты, значит, с ним? Ну смотри, я сейчас обоих укатаю». Я говорю: «Ну это дело ваше, я друзей не предаю».
Вот на этой теме мы остановились, и он начал всякие пакости делать. И всю оперативную информацию, которая собиралась для него, вот эти вбросы для него, он взял и повернул это против меня и преподнес начальнику, что это якобы я всем занимаюсь.
Потом в оконцовке он меня вызывает и говорит: «Я хочу себе машину купить, мне надо добавить денег». Я говорю: «Александр Семенович, при всем уважении к вам, я не олигарх, чтобы вам тут по полмиллиона добавлять на машину». Ну он разозлился и говорит: «Ну смотри». Он ушел как раз в отпуск и, видимо, что-то начальнику (Ермакову) наговорил. Начальник прилетел: «Позвать сюда! Всех в капусту порублю!» Ну и все, началось.
Где-то с сентября месяца 2014 года и целый год я «ездить начал». Что значит «ездить начал»? В ШИЗО он меня «катал»… Выйду, дней 10 побуду, и меня опять в ШИЗО на пять, на семь, на десять, на пятнадцать суток. За что сажали? Допустим, перевел меня в другой отряд, там у меня нет бирки, мне ее еще не выдали. Прибегает сотрудник, щелкает: «У тебя нет нагрудного знака. Нарушение». Меня раз за это — на пять суток. Не вышел на зарядку, а у меня освобождение от врача. Опять: «Не вышел на зарядку», бах — мне, десять суток. Это год продолжалось.
Потом он меня в СУС посадил, 15 ноября 2015 года. Год я просидел в СУСе… Он меня так и не выпустил. Там 9 месяцев надо отсидеть без нарушений, и только тогда уже по результатам комиссии тебя выпускают на обычные условия. А тут прошло пару месяцев, он раз — меня в ШИЗО за нарушение формы одежды. Значит, опять будет СУС на девять месяцев. И так до бесконечности.
Мне уже надоело, я смотрю, он меня не выпустит из СУСа. Ну и у Спиркина все нормально с жуликами, соответственно, меня давили со всех сторон. Они меня держали там, можно сказать, на жестких поводках, чтобы я рот свой не раскрывал. Приезжали с управления (УФСИН по РМ), они знали, что у меня что-то на него есть, я могу раскрыть рот. Из центрального аппарата даже приезжал человек: «Давай, — говорит, — если есть какие-то вопросы». Ну а как я там? Что там сделаю? Там везде решетки, там не выйти никуда… Меня бы везде здесь «по ветке» достали. Ну а сейчас просто уже накипело…

По «ветке»

Виктор Сидоров: «Как мне удалось перевестись в ИК-11? У них на зоне (в ИК-18) стоит общеворовской запрет на наркотики. Кто игнорирует его, к тем подходят очень жестко, избивают. Там вор Ева (Ева — Олег Семакин, вор в законе, в 2009 г. осужден Хабаровским краевым судом на 23 года строгого режима по п. «а» ч. 3 ст. 126 (похищение человека), ч. 1 ст. 210 (организованное преступное сообщество) УК РФ.Е.М.). Ева поставил запрет на наркотики по всей «ветке». Ева сейчас в той же 18-й колонии. А тогда он на месяц уезжал на ЕПКТ (единые помещения камерного типа) на 10-ю колонию. Воров раз в полгода вывозят на ЕПКТ, на профилактику, так по профучету положено. А потом обратно возвращают.
Я дождался пока Ева уехал и там остался положенец, бродяга (то есть живущий по арестантским понятиям) Демидов Сергей, Старый у него погоняло. И мы сделали так, что якобы мы наркотики стянули без ихнего ведома. Просто вариантов не оставалось. Организовали провокацию специально, чтобы они все взбунтовались. Ну меня избили, ничего страшного, зажило. И я оперативникам говорю: «Все, давайте меня вывозите», а то они вывозить меня не хотели.
На самом деле я ведь не тащил наркотики, я ничего не тащил. Тащил другой человек через свиданку, мать ему привезла, ему оставалось два месяца, вот и все. А я воспользовался этой ситуацией. Я говорю: «Я тоже употреблял». Меня тоже, как говорится, под молотки, и я говорю: «Ну все, слава богу».
Я даже обращался в ОСБ УФСИН по РМ к Хилько Игорю Сергеевичу. Я ему давал все эти показания. Я только дал ему показания, на следующий день меня закрыли в ШИЗО на 15 суток, и после сразу в СУС закрыли. А Хилько мне так сказал: «Ну мы ведь ничего не докажем, а пострадает якобы не Александр Семенович, а другие. Зачем тебе это надо». Я говорю: «Ну ладно, что теперь сделаешь. Если вы не хотите». Я просто их проверил. Понятно стало, что рука руку моет и друг друга прикрывают, и ничего с этим не поделаешь.
Ну а что я мог? Я мог только терпеть все и ждать. И вот момент был, я вырвался таким способом. А сюда, в ИК-11, меня перевели 15 ноября прошлого года. В декабре 2016 года было полсрока. Можно было бы подавать на УДО. Но, конечно, никакого УДО мне уже не светит. Мы для них рабочий материал, они из нас выжмут все, а потом сделают так, как им надо.
ОНК Мордовии здесь, в ИК-11, ни разу не была за то время, что я здесь. Когда был на 18-й, из ОНК приходили, они обход делали. Ну и как всегда, мы сделали марафет, ширму вешали — что все нам администрация выделяет. На самом деле все за свой счет делали.
Почему я согласился все это рассказать? Мне очень просто огорчительно. Это больше не за то, чтобы вернуть свои деньги, а просто хочу, чтобы справедливость восторжествовала. Меня уже ничем не испугаешь, пускай они меня и в СУС сажают. Куда только меня не сажали уже, мне все равно. Я говорю все, как было. Я готов даже полиграф пройти.
А Спиркин сейчас по-прежнему работает. И очень сильно там обороты набрал. Я вам больше скажу, он сейчас даже больше вопросов решает, чем начальник».

P.S.

P.S. По имеющимся в редакции сведениям, замначальника ИК-11 Иван Чапаев (о нем более подробно читайте в материале «Хозяин и его барыги» в №20 от 27.02.2017) узнав, что заключенный Виктор Сидоров обратился к московским правозащитникам, в категоричной форме потребовал от Сидорова предоставить ему копии документов, переданные в Москву, мотивируя это тем, что он «должен знать, что отправили, потому что ему надо отчитаться перед управленческими (УФСИН по Мордовии)…»