Не укради собор

Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге неожиданно стал полем битвы людей верующих и светских. Страсти вскипели после решения городских властей передать историческую достопримечательность Северной столицы РПЦ.

Каждая из групп считает собор именно своей святыней. У каждой из сторон есть на то свой весомый документ. Особенно подкованы противники передачи религиозного здания религиозной организации. Возмущенные петербуржцы трясут документами. Музейные работники пьют прилюдно валерьянку, перечисляют все музейное поломанное и перекрашенное церковниками, что было передано им в других ситуациях.

Очень грустно отдавать то, что было украдено давно, обжито, обставлено чем-то милым сердцу, дорогим, ставшим частью истории города. Даже из съемной квартиры бывает тяжело уезжать, что уж говорить о доме, что дали тебе сто лет назад в подарок за то, что ты принес в страну атеизм. Любой расстроится.

Два глубоких философских вопроса. Первый: отдавать ли украденное хозяину? Второй: отдавать ли религиозное здание религиозной организации? Как же быть? А ну как хозяин не нравится? А ну как религиозная организация не внушает доверия?

Не надо лукавить. Исаакиевский собор строил верующий царь, вместе с верующими людьми, на средства верующих и для верующих. Да, до революции церковная собственность была оформлена несколько иначе, чем сегодня она оформляется. Церковная ли община, патриархат ли, синод ли, или просто отдельный верующий возводил здание — оно возводилось в религиозных целях человеком, бывшим частью церкви и для церкви. Потом пришли коммунисты, устроили там атеистический музей и все, что было после. В храмах при Советах размещали иногда действительно что-то уникальное и важное. Но все же здания были отняты, изъяты, оторваны. И их надо вернуть. Все до единого. Соборы и храмы вернуть православным, старообрядцам, лютеранам и католикам. Молельные дома вернуть протестантам. Мечети вернуть мусульманам. Дацаны вернуть буддистам.

В ряде стран существуют особенные законы для исторических зданий. В Англии даже собственникам зданий предписано держать такую собственность в определенном порядке, не допуская новоделов и контролируя любую перестройку. В Японии охраняются даже технологии, национальные промыслы. На мой взгляд, решением проблемы были бы подобные законы и для России. В этом случае государство, даже передав религиозной организации историческое здание, могло бы контролировать всё же вопросы его сохранности. Замечу, что бремя финансирования этой сохранности не обязательно должно быть на государстве. В той же Англии довольно часто оно лежит на собственнике.

Однако почему люди встревожились? События в Петербурге должны заставить задуматься современных православных. Церковь так часто в последние годы наступала на пространство светских людей, что они перестали доверять верующим. Религия вторгается в скверы, парки, школы, политику. Вырубаются скверы, которых можно было бы не вырубать. То, чем должна заниматься воскресная школа, внедряется в школу обычную, отнимая время от важных знаний. Религиозные дискуссии зачастую сопровождают агрессия, ярлыки, черносотенство и насилие. Люди не верят, что церковь может сохранить что-то важное для истории их города. Мне кажется, здесь определенно есть пространство для изменений формата общения церкви и общества. И вызов для внутренних перемен в русском христианстве.

Государство обязано больше потрудиться. Это работа чиновников — убрать все недочеты и неясности при передаче собора. Обеспечить гарантии сохранения музейного дела, исторической науки. Ввести механизмы контроля за историческими зданиями и предметами, находящимися в ведении религиозных учреждений. Понять, какая часть финансирования остается за государством, а какая — за церковью. Если за государством — то почему. Найти согласие налогоплательщиков.

В свою очередь, и церковь могла бы пойти на большее самоуправление. Можно создать наблюдательный совет. Можно больше отчитываться и больше обсуждать. Это не является чем-то новым для христианства — это было до революции.