Люди достают фотографии — посмертные и прижизненные

На прошлой неделе Магасский городской суд (судья Калиматова) продлил содержание под стражей начальника ингушского управления Центра по противодействию экстремизму Тимура Хамхоева. Против него и троих его коллег, включая заместителя, возбуждено уголовное дело по ст. 286 УК РФ — «превышение должностных полномочий». Одному из оперативников вменяют еще и убийство. Речь идет о том, что сотрудники Центра «Э» пытали людей.

Вот цитата из материалов дела: «Предварительным следствием установлено, что 15 июля 2016 года в административном здании Центра по противодействию экстремизму МВД по Республике Ингушетия сотрудники Центра, совершая действия, явно выходящие за пределы их должностных полномочий, применили физическое насилие в отношении Долиевой Марем Мажитовны и ее супруга Долиева Магомеда Мухарбековича, требуя от них признания в организации и совершении разбойного нападения на дополнительный офис Ингушского регионального филиала АО «Россельхозбанк» в городе Сунжа. В тот же день, примерно в 19 часов, Долиев М.М. скончался, находясь в служебном кабинете Центра по противодействию экстремизму МВД по Республике Ингушетия».

Первоначально в качестве причины смерти Долиева был назван сердечный приступ, позже следствие поправилось: асфиксия. Его задушили.

Магомед Долиев работал в Москве, он строитель, домой приехал за несколько дней до случившегося, буквально на неделю; его жена Марем была операционисткой в ограбленном отделении банка. Почему именно Центр «Э», по определению ориентированный на борьбу с экстремизмом, взялся расследовать это ограбление — до сих пор неясно. Как неясно и то, почему вдруг спустя полгода после этих страшных событий ингушский СУСК решил вдруг дать ход расследованию.

Хамхоева арестовали только в декабре. А начальник Сунженского отдела Беков так и остался на свободе.

Арест фигуры такого масштаба, как Тимур Хамхоев, — беспрецедентное событие, в котором многие ищут политическую подоплеку. Центр «Э» в Ингушетии (да и в целом на Кавказе) является мощнейшей и фактически никому не подконтрольной силовой структурой. Говорят о том, что его разгром — якобы следствие межклановых разборок, и вовсе не несчастная судьба супругов Долиевых стала причиной ареста Хамхоева и его коллег. В этих предположениях, безусловно, присутствует логика: начальника сунженского отдела Бекова вся эта история обошла стороной, да и «цэповцев» изначально арестовали совершенно по иному поводу — якобы они вымогали деньги у бизнесмена. Очевидно, что этот смехотворный повод не обеспечивал долговременного устранения фигуры Хамхоева из текущего расклада — вот тогда и понадобились Долиевы.

В Ингушетии, как и много где у нас, человеческие судьбы — опилки, разлетающиеся в ходе освоения и передела политического поля.

Хотел он того или нет, но человек, вытащивший на поверхность тихо тлевшее дело замученных супругов Долиевых, открыл ящик Пандоры. Ингушские адвокаты свидетельствуют о нескончаемом потоке заявителей, которые теперь хотят припомнить Хамхоеву и его команде собственные пережитые пытки. Люди достают фотографии близких — посмертные и прижизненные — с наглядными свидетельствами пережитого.

«Прежде никто не верил в то, что сотрудников Центра «Э» можно привлечь к ответственности, но теперь, после этих арестов, люди поняли, что такое возможно. Приходят, составляют заявления. И таких много», — говорит адвокат Тома Цечоева.

Тома Цечоева, например, ведет дело Магомеда Аушева, 1988 года рождения. 20 декабря 2014 года его задержали в здании Центра «Э». Правонарушение Аушева состояло в том, что несколькими днями ранее он, сопровождая свадебный кортеж, открыл стрельбу в воздух. А республиканские власти всеми силами искореняют на своей территории этот дремучий обычай, и на поиски стрелявшего были брошены буквально все силы. Аушевы, посовещавшись, решили не запираться, и Магомед сам пришел с повинной в назрановский отдел полиции. Оттуда его доставили в ЦПЭ, и уже из ЦПЭ спустя двое суток его, чуть живого, повезли в суд — оформлять арест.

Мощный тейп Аушевых сумел выцарапать своего Магомеда и даже добился возбуждения уголовного дела против «неустановленных лиц», пытавших его в ЦПЭ. Два года это дело не могло сдвинуться с места, было приостановлено в связи с невозможностью установить причастных к преступлению. Возобновили его только 18 января, в свете последних арестов верхушки ЦПЭ.

«Определить причастность конкретных лиц к пыткам моего подзащитного можно только после того, как будут проведены определенные следственные действия: очные ставки, опознания, — рассказывает Тома Цечоева. — На минувшей неделе нам уже в четвертый раз было назначено опознание — и снова следователь Алихан Парчиев по непонятным причинам его отменил».

Потерпевшие и их родственники намерены добиваться объединения разрозненных уголовных дел по факту пыток в ЦПЭ в единое производство — такое уголовное дело будет уже не так легко замять. Однако адвокат Цечоева не видит возможности расследования подобных дел силами республиканских следователей:

— Мы будем добиваться передачи нашего дела в СКФО. Сейчас по нему работают следователи, которые прежде вели дела по боевикам. Оперативное сопровождение по этим делам осуществлял ЦПЭ. Чего теперь можно ждать от этих следователей?

Чего можно ждать от следователей — это как раз понятно: адвокат Батыр Ахильгов рассказал о том, как его подзащитного, еще одного Магомеда Аушева (в Ингушетии их много), превентивно изолируют от расследования дела против сотрудников ЦПЭ. (Ахильгов бьется за возбуждение дела по факту пыток в отношении своего подзащитного.)

Этот Магомед Аушев был арестован по подозрению в подрыве чужого автомобиля, его доставили в ЦПЭ 15 июля 2016 года, в тот же день, что и супругов Долиевых. В деле, возбужденном против сотрудников ЦПЭ, он мог бы быть не только ценным свидетелем — поскольку его допрашивали в соседнем кабинете с погибшим Магомедом Долиевым, но и потерпевшим — потому что допрашивали его с применением тех же методов. (Аушев передал записку, в ней он пишет, что происходило с ним в тот день: «Пытали током, били тупыми предметами, надевали черный пакет на голову, душили — заставляли признаться в том, чего не делал. Пытали бы и дальше, если бы не умер в этот день Долиев М».)

Отсидев шесть месяцев, предельный срок предварительно заключения на этапе следствия по вменяемой ему статье, Аушев вышел под домашний арест. Однако вскоре после Нового года, когда уже был арестован Хамхоев и ингуши стали все смелее вспоминать о том, как их пытали в ЦПЭ, следователь по делу Аушева чуть-чуть подрихтовал вменяемую ему статью — и тот снова сел. А в СИЗО — какой из него свидетель, и уж тем более потерпевший.