«После двух ночи слышны прилеты чего-то тяжелого»

Сергея Горбаня, 32-летнего водителя оперативно-спасательной машины, белой, с красным крестом, убило прямо на рабочем месте. Он даже выйти не успел. Автомобиль прошило десятком осколков, кабину порвало в клочья, лобовое стекло и потолок в ней забрызганы кровью и кусочками мозга. Начальнику Сергея, руководителю Авдеевского пожарно-спасательного отряда Дмитрию Тритейкину, который сидел в салоне, разворотило живот. Успели довезти до военного госпиталя в Покровске, а потом отправили в Днепр. Сейчас, говорят, полковник стабильно тяжелый, но живой.

А вот Вероника Пахал, пресс-секретарь госслужбы спасателей, что была в той же машине, просто спешила первой посмотреть, как идет разгрузка гуманитарки. Журналисты требуют все время точные цифры — кто, чего, сколько в город привез. Это спасло Веронике жизнь. За пару минут до начала обстрела вошла в здание школы и поднялась на второй этаж.

На территорию рядом со школой номер два (дети там сейчас не учатся, здание используют как склад для продуктов) попали снарядом миномета 120-го калибра. И хорошо еще, как объясняют, что дело произошло в девять часов вечера, в четверг, когда народа вокруг не так много, как днем. Ранило местную женщину, перебило артерии, сильная кровопотеря, не сумели спасти. И еще фотокорреспондента, гражданина Великобритании, которому посекло лицо, глаза осколками оконного стекла, тоже увезли в госпиталь, в Покровск, прооперировали. Да, пресс-секретарь все видела. Фамилию корреспондента и название издания Вероника помнит, у нее записано, она посмотрит и обязательно скажет, обязательно…

(Кристофер Нунн, британец, фотограф изданийThe New YorkerиFinancial Times, был ранен осколком стекла — лишился одного глаза. Волонтеры вовремя доставили его в больницу и Нунн было прооперирован. В твиттере оставил запись: «Я жив». Подробнее читайте здесь)

Мы разговариваем утром в пятницу на центральном стадионе, где развернут палаточный городок и дымят полевые кухни. По городку накануне тоже стреляли. К счастью, здесь обошлось без жертв. Просто несколько модулей для обогрева людей и зарядки телефонов упали, пришлось устанавливать заново. Местная власть действительно демонстрирует очень высокий уровень организации. Впрочем, в город чуть ли не каждый день приезжает глава Донецкой военно-гражданской администрации Павло Жебривский, лично контролирует список потребностей Авдеевки.

— Семь палаток, восемь кухонь, мясной суп, каша, чай, хлеб… — перечисляет Вероника голосом автомата и улыбается. — В городе — девятнадцать дизель-генераторов, обеспечивают банки, школы, больницу, все продолжает работать. Даже музыкальная школа!

— От шока еще сама не отошла, — тихо замечает мне полковник полиции. И уже обращается к пресс-секретарю:

— Малая, уезжай, тебе еще замуж надо выйти, детей родить. Мы здесь справимся. Один раз мужику умирать… Вероника отрицательно кивает головой и говорит ему полуутвердительно-полувопросительно:

— Уже вроде потише стало. За неделю в Авдеевке погибло трое и ранено трое, что можно считать чудом при весьма интенсивных обстрелах.

Никакой закономерности «бахов» мне высчитать не удается. Короткие очереди стрелкового оружия начинают звучать в полдень. Потом к ним добавляется что-то серьезнее, вроде зениток. Стадион заполнен людьми. Одни обедают горячим, практически не реагируя на звуки, другие выстроились плотной толпой у тента с надписью «Каритас». Там раздают одеяла, теплую одежду, продукты в картонных ящиках: растительное масло, консервы, печенье, детское питание, памперсы, средства гигиены, аптечки.

На улицах вообще редко можно встретить человека с пустыми руками. Гуманитарку везут на детских санках, в колясках, на велосипедах и тачках. А государственная и волонтерская помощь все прибывает — целыми фурами. Людно и у школы номер два, где накануне произошла трагедия. Воронку от разрыва снаряда чуть-чуть припорошило снегом, рядом валяется стреляная гильза, в эту сторону стараются не смотреть. Ящики, пакеты, мешки несут в дома, где большая часть окон забита фанерой, а отдельные умельцы даже сделали жалюзи из металлической ленты шахтного транспортера, предназначенного для угля.

Остро нужны стройматериалы — такие, чтобы дыры латать, не для масштабного ремонта пока. Поскольку никто не понимает, отчего война началась снова.

Вопреки плохим прогнозам, удерживает себя на плаву коксохимзавод, градообразующее предприятие. Потому в многоэтажных домах не отключили отопление и температура такая, что в свитере можно спать. Воды пока нет, света тоже, бригады ремонтников, которые отправляли чинить линии электропередач, подвергались обстрелам с «той» стороны и возвращались.

Вечером Авдеевка погружается во тьму и прислушивается. После десяти вечера начинаются уже традиционные стрелковые дуэли, после двух слышны прилеты чего-то тяжелого. Утром оказывается: предчувствия не обманули, снаряд попал в пятиэтажку на улице Соборной, угодил в стену между квартирами. В одной живет семья с тремя детьми, в другой — восьмидесятилетний старик. Смертей нет, травм нет, только стресс. Жильцы без эмоций делают уборку и думают, как защититься от дождя, который летит по косой в рваную кирпичную брешь…