О пользе барьеров

Определенно одним из главных плюсов отношений с человеком из какого-нибудь дальнего зарубежья, из тропических стран или из Европы является языковой барьер.

Может показаться, что, когда пассия не говорит на языке Пушкина и Толстого, это плохо. Но это только если не задумываться.

Плохо, может быть, разве что когда вам срочно надо на вокзал, а ни один таксист в округе не говорит ни на каком языке, кроме венгерского, а вы так некстати его не знаете, и поэтому вам приходится издавать звук «чух-чух» и покачиваться прямо так, с сумками, изображая паровоз. Тогда да, конфуз.

А в отношениях иного порядка этот самый барьер — ​это же просто подарок!

Один мой знакомый как-то раз жил со шведкой. Они полюбили друг друга стремительно, встретившись однажды в московском метро. Слушали Цоя, общались жестами. Готовили вместе, она нюхала все продукты, которые не могла с ходу узнать, записывала маленькими шведскими буковками себе рецепты в тетрадку.

Он говорил: «Какая восхитительная женщина! Какая нордическая красота! Какой нордический характер»

Потом она пошла на курсы русского языка, а он стал брать уроки шведского. И все — ​развод через полгода: эта кружка была моя, ты никогда картошку жарить не умела нормально, а я только делала вид, что мне нравится сериал «Бригада», а Цой, а Цой и вовсе ерунда, хлопки дверью и юридическая волокита.

А ведь могли бы еще долго жить вместе.

Она бы по телефону подруге говорила, что выкинет когда-нибудь его игровую приставку в окно, а он бы мимо шел, в висок бы ее поцеловал, подумал бы: «Какой нежный голос, восхитительная, восхитительная у меня жена!»

Ну или он оговорился, назвал бы ее Катей, например. По привычке, как на работе секретаршу, а она бы засмеялась, слово-то какое смешное, придумают же русские, как они только на этом своем языке говорят, звучит же, как клингонский.

Сколько обидных вещей не было бы сказано, сколько претензий не высказано!

Вот сломался кран, показала пальцем, покрутила, все ясно.

Да почти что все жизненно важные вещи можно объяснить на пальцах, сыграть в крокодила, нарисовать на салфетке. И главное, ничего лишнего.

Никакого этого: «А сколько просить тебя можно, сколько раз повторять, ты не можешь сам заметить, что с краном что-то не то, а когда ты уже его сделаешь, сколько ждать?»

Опять же в ответ тоже придумать ничего не получится. Не скажешь же на языке жестов, что сегодня устал и починишь все в другой какой-нибудь день.

Придется просто брать и делать. Без объяснений.

Конечно, эти ребята-программисты зачем-то изобрели гугл-переводчик, но все равно ведь не то, не то, когда тебя обвиняет в чем-то бездушный смартфон компьютерным голосом с неправильным склонением, несерьезно как-то.

И вот еще: нет общего языка — ​нет этого обманчивого ощущения взаимопонимания. Приходится стараться. Прислушиваться. Присматриваться.

Вот в румынском языке есть слово «да». Румынский вообще-то к славянским имеет мало какое отношение, никакое не имеет, так, влияние со стороны Украины и Болгарии, сам он из романских языков, довольно сильно похож на итальянский. Но «да» к ним попало, прижилось и создает странный эффект. Какой-нибудь румын где-нибудь в автобусе берет телефон и говорит: «Да». На румынском говорит. И пока он дальше не произнесет какие-нибудь загадочные румынские слова, то автоматически ждешь продолжения на понятном тебе русском.

Вроде как он сказал «да», я тоже постоянно говорю «да», логично предположить, что и остальные понятия совпадают. А человек потом раз — ​и говорит дальше на румынском, и ничего уже непонятно.

Но сначала, когда он говорит «да», есть обманчивое ощущение понимания.

То есть точно такое же, с каким некоторые всю жизнь пытаются что-то донести до соседа по квартире. И расстраиваются, когда не выходит, и не понимают, отчего же так. Вот же они оба диван называли диваном, а заговорили про какие-нибудь тонкие материи, про чувства там, например, и как будто бы на разных языках.

Иногда даже кажется, что лучше бы слушали Цоя, нюхали продукты, объяснялись жестами, а не придумывали себе вот этого всего. Ну или хотя бы изредка, хотя бы по выходным.

Наталья Ромашина, журналист