Любое высказывание об украинских событиях выглядит сейчас политическим, но на самом деле это стихи о любви. Горькое, сложное, болезненное чувство, которое испытывает к Украине Кабанов — и есть любовь. Оттого и болит, что любит. Украинский поэт, пишущий по-русски, — это определение не разъять на составляющие. Патриот своей страны, человек, с самого начала поддержавший перемены, он неотделим от русского языка, «языка врага» (есть такое пропагандистское клише). Находясь в этой горячей точке, как в перекрестье мишени, поэт видит больше и понимает ситуацию глубже, чем политики и радикалы обеих стран.
* * *
Комиссары нюхали кокаин,
отвыкая от солонины,
больше в мире не было украин,
потому, что кончились украины.
День мерцал фонариком на корме,
отплывая в залив Биская,
я тогда сидел третий год
в тюрьме —
на поруки бороду отпуская.
Говорят, что завтра придет весна,
и, опухнувшая от пьяни, —
на майдан подтянется матросня,
а за ней — приползут крестьяне.
Затекая в рифму — прольется кровь,
и туда ей теперь дорога,
что такое, братец, твоя любовь —
это зрада и перемога.
Треугольный народ соберут в кружок
бородай, парубий, ефремов:
желтоватый гибельный порошок —
раздавая из пыльных шлемов.
* * *
Как темнота от фонаря —
живет одна в сухом остатке,
и солнцу в августе не зря
приходят мысли о закатке.
Не зря любил тебя, не зря
слепец, почуявший измену,
я уходил в ночную смену,
подняв рогами якоря.
О как жестоко и по-детски
мы сглазили поводыря,
и скольких мы, не зря, в Донецке
убьем, и нас убьют — не зря.
Схоронят звезды и медали
под деревянное пальто,
а ведь — не зря Христа распяли,
ведь если б не распяли, что:
лежал бы на плацкартной полке,
хрустя отравленной мацой,
писал стихи и в черной «Волге»
разбился бы, как Виктор Цой.
Поминальная
Многолетний полдень, тучные берега —
не поймешь: где пляжники, где подпаски,
по Днепру сплавляют труп моего врага —
молодого гнома в шахтерской каске.
Пешеходный мост опять нагулял артрит,
тянет угольной пылью и вонью схрона,
и на черной каске врага моего горит —
злой фонарь, багровый глаз Саурона.
Середина киевского Днепра,
поминальная — ох, тяжела водица,
и на тело гнома садится его сестра —
очень редкая в нашем районе птица.
Донна Луга — так зовут ее в тех краях,
где и смерть похожа на детский лепет,
вся она, как будто общество на паях:
красота и опухоль, рак и лебедь.
Вот и мы, когда-нибудь, по маршруту Нах,
вслед за ними уйдем на моторных лодках,
кто нас встретит там, путаясь в именах:
жидо-эльфы в рясах, гоблиныв шушунах,
орки в ватниках, тролли в косоворотках?
* * *
Это — пост в фейсбуке, а это блокпост — на востоке,
наши потери: пять забаненных,шесть «двухсотых»,
ранены все: укропы, ватники, меркель, строки,
бог заминирован где-то на дальних высотах.
Это лето — без бронежилета, сентябрь — без каски,
сетевой батальон «Кубань» против нашей диванной сотни,
я тебе подарю для планшета чехол боевой окраски,
время — это ушная сера из подворотни.
Что, в конце концов, я сделал для этой малышки:
теребил курсором ее соски, щекотал подмышки?
Ведь она — так хотела замуж, теперь — в отместку:
отсосет военкому и мне принесет повестку.
Да пребудут благословенны: ее маечка от Лакосты,
скоростной вай-фай, ваши лайки и перепосты,
ведь герои не умирают, не умирают герои,
это — первый блокпост у стен осажденной Трои.
* * *
К. А.
Снилось мне, что я умру,
умер я, и мне приснилось:
кто-то плачет на ветру,
чье-то сердце притомилось.
Кто-то спутал берега,
как прогнившие мотузки:
изучай язык врага —
научись молчать по-русски.
Взрывов пыльные стога,
всходит солнце через силу:
изучай язык врага,
изучил — копай могилу.
Я учил, не возражал,
ибо сам из этой хунты,
вот чечен — вострит кинжал,
вот бурят — сымает унты.
Иловайская дуга,
память с видом на руину:
жил — на языке врага,
умирал — за Украину.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»