«Будем работать до победного конца. Пока не поднимем вообще все». Обновлено

На 21 час по Москве черные ящики не были подняты на поверхность. При подъеме крупного фрагмента флюзеляжа нашли еще одно тело — командира воздушного судна Романа Волкова. К настоящему моменту обнаружено 14 тел и около 200 фрагментов. В море продолжаются поисковые работы. «Сегодня было распоряжение от руководства, что будем работать до победного конца, если так можно вообще тут сказать. Пока не поднимем вообще все», — сообщил источник в Южном региональном центре МЧС России — флагмане поисков. Он же опроверг информацию о найденных телах в спасательных жилетах. Информацию опроверг также источник, близкий к расследованию: «Такие тела не найдены. У людей не было времени сориентироваться и надеть жилеты, не было времени у экипажа организовать людей. Это совершенно точно, к сожалению». При этом оба источника отметили, что вся официальная информация выдается лишь с санкции Министерства обороны, которое «фактически рулит и поиском, и расследованием», и до экспертов, следователей и спасателей доведен запрет на общение с прессой. Вдоль береговой линии горят костры, расставлены палатки. Здесь вторые сутки находятся сотрудники МЧС Краснодарского края — они исследуют берег, что вынесет вода. Большинство из них местные, помнят падение ереванского борта в 2006м — тогда погибли все 105 пассажиров и 8 членов экипажа. «Он тоже упал на развороте, крыло зацепило волну. Но тогда была погода несопостовимая. Сейчас никто не понимает, что произошло». Черное море сейчас тихое, волн почти нет, обломки и тела на берег не выносит. «Сейчас основные работы на море идут. Человеческое тело в морской воде то всплывает, то опускается, поэтому надо постоянно контролировать поверхность. Но в основном все добывается так — идет судно с эхолотом, доходит до чего-нибудь, напоминающего обломок. Опускаются водолазы, исследуют. Очень часто оказывается, что это мусор — здесь в море впадает много рек, они с гор приносят и деревья, и пластик, что-то осталось после последнего наводнения. Если понимают, что тело или обломок, поднимают руками — или опускают за большими обломками специальные понтоны, накачивают их воздухом, поднимают вместе с объектом. Глубина небольшая, от 30 до 70 метров, это рабочая глубина, море 7-10 градусов сейчас. Но дно приходится исследовать очень тщательно — оно илистое, и ил мгновенно покрывает объекты». При этом видимость затруднена — за 5 дней до катастрофы Черное море штормило, вода до сих пор мутная. Также спасатели отметили сильные подводные течения на месте катастрофы. «Мы уверены, что мы тут до Нового года минимум». «Мы не удивляемся разрушению самолета, деформации и разрыву тел. Вода на такой скорости — жесткая, как бетон». Найденные тела теперь доставляют на базу МЧС в поселке Хоста, которая имеет собственный причал. Дороги к базе охраняются патрульными милицейскими машинами, подъезд к ней невозможен. Живут спасатели тут же — на берегу. Обогревательных пушек нет, ночи спасатели проводят в спальниках и палатках, питание — сухпайки. «Никто не подошел, не поинтересовался, как мы тут, хотя бы даже мэр». Этой ночью температура опустится до +4.

Источник, знакомый с ходом расследования, опроверг предположение об изменении курса: «Взлетал борт так, как надо. Сейчас в Сирию не летают через Турцию, сейчас летают через Азербайджан и Иран, потом уже выходят на Сирию. Взлетал он по схеме, как и было запланировано. Диспетчеры никакого тревожного сигнала не получали. Но это ни о чем не говорит совершенно. Очень много катастроф происходило не только в истории российской, но и мировой авиации, когда самолеты с экипажем падали с очень больших высот, и экипаж был жив до падения, самолет не взрывался, не разваливался на части в воздухе, и было время, но сигнала тревоги не было. Речь о психоэмоциональном состоянии экипажа, который терпит катастрофу, они заняты совершенно другим — не тем, чтобы потом абы что не подумали — они пытаются сделать все необходимые вещи для того, чтобы самолет остался на лету, не разбился, не упал, не перевернулся. И бывало, что экипажи падали с 10 тысяч метров и не связывались с диспетчерами. Вот просто вообще по-другому психология работает. У кого истерика может быть, кто-то может думать о том, как выровнять, кто-то между собой решения принимает, это нормально абсолютно. Это очень простая ситуация — вы знаете, что с 99% вероятностью в течение 30 секунд смерть — и не поможет ни молитва, ничего не поможет. Не до диспетчера бывает. Не надо искать в этом чего-то необычного, специфического, связанного с терактом. Это связано с психоэмоциональным состоянием летчиков на фоне стремительно развивающейся катастрофической ситуации. Мы, слава богу, не знаем, как оно работает. Это очень страшно. Сейчас ни у кого нет версий. Точнее — их всегда существует стандартно три — техника, люди и внешняя сила: погода или теракт. Но что именно произошло и как? Пока черные ящики не достанем и не расшифруем — понимания не будет».