Главу карельского регионального отделения «Мемориала» 60-летнего Юрия Дмитриева задержали по подозрению в фотосъемке его усыновленной дочери с целью изготовления порнографии. Суд арестовал Дмитриева до 13 февраля 2017 года, ему грозит тюремный срок до 15 лет. Сам Дмитриев в зале суда назвал обвинение «сюрреализмом» и «заказухой».

По версии следствия, Дмитриев совершал противоправные действия с 2012 по 2015 год. В обвинении речь идет о фотографиях, найденных на личном компьютере историка. Как они попали к следствию, пока остается неясным. Обвинению предшествовал анонимный донос в следственные органы. Как объяснили «Новой» коллеги Дмитриева из «Мемориала», на компьютере у историка действительно хранились фотографии приемной дочери Марины (имя изменено), которой сейчас 11 лет. Она росла слабой и болезненной, и Дмитриев ежемесячно фиксировал, как развивается девочка. Когда Марина еще ходила в детский сад, тогдашняя жена Дмитриева поставила Марине горчичники через газету, типографская краска отпечаталась на коже, воспитатели приняли пятна за синяки. Подозрения не подтвердились, но органы опеки взяли семью под контроль. Чтобы обезопасить себя от подозрений, Дмитриев также фотографировал девочку. В 2016 году Марина окрепла, необходимость наблюдать за динамикой развития отпала, и фотографировать дочь Дмитриев прекратил.

Общественность вступилась за Дмитриева: на сайте change.org петиция в поддержку историка собрала уже около четырех тысяч подписей, местный Союз журналистов выпустил обращение к главе Следственного комитета Карелии.

Дмитриев в Карелии фигура известная: он едва ли не единственный, кто занимается восстановлением памяти и тщательным сбором имен репрессированных в сталинские годы.

Первые же версии ареста были связаны с профессиональной деятельностью Дмитриева. Источник «Новой», близкий к полиции Петрозаводска, подтвердил: Дмитриева могли задержать за то, что он пообещал создать карельский «список палачей» — ​продолжение проекта Международного общества «Мемориал» по публикации имен сотрудников НКВД, причастных к гибели невинных людей.

Юрий Дмитриев знаменит тем, что в 1997 году обнаружил Сандармох — ​место массового захоронения расстрелянных в 1937–1938 годах, недалеко от Медвежьегорска, в лесном урочище Сандармох. Здесь было убито более девяти с половиной тысяч человек: спецпоселенцы, заключенные с Беломоро-Балтийского канала, заключенные Соловецких лагерей, жители окрестных сел. Место удалось установить сотрудникам петербургского отделения «Мемориала», раскопки проходили под руководством Юрия Дмитриева. Усилиями Дмитриева Сандармох превратили в мемориальный комплекс, установили памятный камень «Люди, не убивайте друг друга». Кроме того, Дмитриев обнаружил еще одно захоронение в Красном Бору, неподалеку от Петрозаводска. Он установил имена около двух тысяч жертв и их палачей. Когда убедить власти выделить деньги на мемориал ему не удалось, он установил его самостоятельно.

Дмитриев выпустил «Книгу памяти» с именами 13 тысяч жертв террора 1937–1938 годов. Коллеги говорят о Дмитриеве как об одиночке и бессребренике, на голом энтузиазме помогавшем потомкам искать своих репрессированных родственников.

— Не исключаю, что его задержали из-за его профессиональной деятельности — ​борьбы со сталинизмом и пережитками тоталитаризма, — ​сказал «Новой» член правления Международного общества «Мемориал», сопредседатель Московского «Мемориала» Ян Рачинский. — ​В регионах он первый и единственный занимается восстановлением имен. Он всегда чрезвычайно настойчив в поисках информации, прямо и в нелицеприятных выражениях высказывает свое мнение. Не исключаю, что кто-то на это обиделся. Может, маргинальные организации типа НОДа проявили инициативу и накатали донос. Обвинение дикое, не соотносится с моим представлением о нем.

О резкости и категоричности суждений, сложности характера Дмитриева говорят многие друзья Дмитриева.

— Немножко ершистый, незнакомым трудно иметь с ним дело, — ​говорит Юрий Бродский, исследователь истории Соловков, друг Юрия Дмитриева. — ​У него совершенно странный талант — ​находить места захоронений по интуиции.

Люди, знающие Дмитриева, утверждают, что политической деятельностью он не занимался, в протестных акциях не участвовал, в последнее время даже не выступал публично.

О Юрии Дмитриеве в Петрозаводске помнят с конца 80-х по его деятельности в первом гражданском объединении «Народный фронт Карелии». В 1988 году он пришел в только что собравшееся объединение историков-энтузиастов, которые назвали себя так же, как международная организация, — «Мемориал». Среди них был Иван Чухин, народный депутат, сын офицера НКВД. Работа в Сандармохе объединила их — ​Чухина и Дмитриева, Чухин позвал Юрия быть его помощником. Но в 1997 году Чухин умер. Как говорят нынешние члены карельского «Мемориала», которые предпочли существовать автономно, не становясь частью международного объединения «Мемориал», Дмитриев присвоил себе часть документов, которые Чухин и другие историки собирали совместно. Часть из них легла в изданную им «Книгу памяти». Карельские историки из «Мемориала» не считают, что обвинение против Дмитриева — ​политический заказ, связывая его с «бытовухой».

Восемь лет назад Дмитриев взял из детского дома трехлетнюю девочку Марину. Он сам вырос в приемной семье советского офицера, который служил в Дрездене. Друзья Дмитриева говорят, что удочерением он хотел продолжить традицию, «отдать дань». У Юрия Алексеевича есть двое родных взрослых детей.

Чтобы добиться разрешения (ему, человеку в возрасте, несколько раз отказывали), пришлось дойти до Верховного суда. Растили девочку вместе с женой, но через три года женщина разочаровалась в ребенке и предложила отдать ее обратно в детский дом. Дмитриев, по словам родственников, был категорически против.

— Папа прекрасно ладит с моими двумя детьми семи и двенадцати лет, они часто остаются у деда ночевать, всегда приходят в гости их друзья, — ​рассказывает родная дочь Дмитриева Катя. — ​Я помню свое детство: всегда полон дом детей. К нему тянулись, он понимал детей, они его уважали.

Органы опеки приходили к Дмитриеву раз в полгода, в последний раз в сентябре. Никаких нарушений тогда не нашли. Про Марину говорят: боевая, с характером. Занималась самбо, недавно заняла первое место на соревнованиях.

С нынешней гражданской женой Дмитриева Ириной они жили вместе всего несколько месяцев. Ирина вспоминает, что незадолго до ареста домой пришел участковый и вызвал Дмитриева на беседу.

— Он удивился, что Юрий дома не один, спросил, кто я такая, что я здесь делаю. Я объяснила, что приехала лечиться. Совпадение ли, но через полчаса мне позвонили из больницы и срочно вызвали на анализы. Дома никого не было. Когда мы вернулись домой, обнаружили, что ничего не пропало, но за столом явно кто-то был.

Также Ирина вспоминает: когда «Мемориал» опубликовал «списки палачей», Юрию начали звонить с незнакомого номера: «А есть ли у вас еще какие-то документы по палачам?»

— Он отвечал, что его интересуют другие покойники. Он хранил в компьютере дела репрессированных, но отдельно списка карателей не вел.

Дочь Дмитриева Екатерина рассказывает: в день задержания отец позвонил из Следственного комитета, рассказал о какой-то фотографии приемной дочери и его внучки, на которой они голышом бегут в ванную, якобы она попала в социальные сети. «Но папа не зарегистрирован в соцсетях», — ​говорит Катя. Она вспоминает, что в тот день Марина не вернулась домой из школы, дозвониться до нее не удавалось. Позже девочка позвонила сама и сказала, что прямо из школы ее увезли в реабилитационный центр для несовершеннолетних.

— Ближе к ночи позвонил следователь, сказал, что объяснит все, когда сочтет нужным, и вызовет на допрос. Мы до сих пор не знаем, в чем конкретно обвиняют папу. О суде по избранию меры пресечения нам тоже никто не сказал.

В реабилитационный центр Катю сначала пускали, давали в присутствии специалистов увидеть сводную сестру. Но после того как Марину вывезли на допрос в СК, социальный педагог сказала Кате по телефону, что девочке запрещено общаться с родственниками.

— Она повторяла: «Папа сказал, что со всем разберется и меня заберет».

Через несколько дней после ареста Дмитриева посетил уполномоченный по правам человека в Карелии Александр Шарапов. По его словам, никаких заявлений от Дмитриева он пока не получал. Сейчас Юрий Алексеевич содержится в карантине, но вскоре его переведут в общую камеру. Уполномоченный по правам ребенка в Карелии Оксана Старшова сообщила «Новой», что судьбой приемной Марины занимаются «всесторонне и разноаспектно».