Когда я позвонила Сокурову, Александр Николаевич сразу сказал:

«Это было мое довольно большое выступление. Я затронул очень много прак­тических вопросов, которые требуют пристального внимания и решения. Речь шла и о кинематографии как отрасли, и об отношении к людям. Телевидение и СМИ вырвали из контекста только то, о чем я говорил в самом конце, — об Олеге Сенцове. Это было важно для меня — сказать о Сенцове.

И я сказал, что на этом человеке нет крови. Мы осуждаем его за намерения.

Но и все то, что я говорил до этого, — тоже считаю важным.

Например, о регистрации молодых специалистов. Творческие работники — да и не только творческие, но и технические, — которые хотят жить, учиться и работать в России, из-за того, что они — не граждане Российской Федерации, должны бесконечно мыкаться и проходить все круги ада, чтобы получить эту заветную бумажку: регистрацию. А почему нельзя сделать так, чтобы регистрацию давало предприятие, где человек работает, или вуз, или просто люди получали эту самую регистрацию в том или ином районе, в его администрации?! Это бы очень, на мой взгляд, упростило саму процедуру регистрации и нанесло урон «черному рынку».

Или вот — плата за обучение в творческих вузах. В августе этого года я говорил в интервью «Новой», что надо отменить плату за обучение хотя бы в творческих вузах, что сегодня ни Шукшин, ни я не получили бы высшего образования, а ведь самые талантливые дети, я убежден, растут в бедных семьях.

Если говорить о влиянии экономики на киноиндустрию, то сейчас мы можем обращаться за финансовой помощью только к государству. А почему нельзя напрямую к банкам? И чтобы создатели фильмов могли брать кредиты не под немыслимо высокие проценты, а от двух до пяти процентов годовых?От двух до пяти — это тоже много, но все-таки это была бы существенная поддержка кинематографа.

В продолжение экономической темы: я предложил создавать накопительные фонды. Которые могли бы давать деньги на производство кино. Эта практика существует во всем мире. В Германии, к примеру, в каждой из земель. А мы в России ходим, просим, клянчим деньги на кино только у государства.

Надо немедленно пересмотреть принципы программирования наших федеральных телеканалов. Мне кажется, из-за уважения к зрителю буквально каждый (!) день телевидение должно давать информацию об отечественном кино, в обязательном порядке показывать все, вот абсолютно все новые фильмы, включая учебные и курсовые. Понимаете, все эти фильмы создаются на государственные деньги. Так почему зритель не может их увидеть? Все ведь должно быть открыто и прозрачно, да? Каждый кинематографист лично должен быть представлен.

Постепенное вытеснение сериалов из нашей жизни. Нельзя все сводить к сериалам, которые депрессивно действуют на людей.

Показ всех документальных фильмов. На создание их тратятся опять же государственные деньги. Среди этих фильмов есть талантливые. Но кто, когда и где их видит?

О киностудиях как национальных проектах: обязать открыть теле- и киностудии во всех столицах на Кавказе. Кроме Грозного. Поскольку в Чечне — я это ответственно заявил на заседании и говорю вам — не работают законы Российской Федерации.

Развитие «Синематек». На местах они могли бы вести просветительскую работу.

Изменение системы госфинансирования кино. Есть у нас такая организация — «Кинофонд». Эта организация финансирует крупные коммерческие проекты. А почему бы ей не финансировать только дебюты? Почему бы не поддержать людей с дарованием?

Немедленно должен быть принят Закон о меценатстве. Он все равно будет принят — рано или поздно. Но нельзя, чтобы слишком поздно. Это бы облегчило нагрузку на государство.

О поддержке молодых русских людей, которые приехали к нам учиться из-за рубежа. Я уверен: вместе со студенческими билетами нужно давать гражданство им и их семьям.

В каких условиях им тут приходится жить, через какие испытания проходить, с какой нетерпимостью сталкиваться — это уму непостижимо… Я, например, пытался помочь устроиться в Питере четырем семьям — трем из Казахстана и одной с Украины. Трем из этих семей мне не удалось помочь никак — они вернулись в Казахстан, хотя у них там очень трудная жизнь. А семье с Украины я все еще пытаюсь помочь — он хирург, очень хороший врач, жена, дочка, но пока ничего не удается… Чтобы получить гражданство в нашей стране — даже если заниматься этим каждый день с утра до вечера, — уйдут годы, если не десятилетия.

Кроме общих экономических проблем, о которых я говорил на заседании Советов, — есть еще и политические, и они очень серьезные. Эти политические проблемы не позволяют создавать современное игровое и документальное кино на высоком содержательном уровне. Шаг влево, шаг вправо, угрозы, цензура— фильм не выпускается…

Мы не можем снимать фильмы о политической, общественной, культурной реальности в стране. Содержательное кино на эту тему у нас закрыто. Нет фильмов, которые бы показывали реальную обстановку, — а ведь это могли бы быть и трагические фильмы, и в сатирическом жанре.

После моего выступления до меня доходили упреки: зачем я это все говорил Президенту? Почему по поводу того же Олега Сенцова не обратился в Комиссию по помилованию?

Отвечаю: я — гражданин Российской Федерации, и Владимир Путин — гражданин Российской Федерации. Поэтому ничего странного в своем публичном обращении к Президенту я не вижу. Но не только мое обращение к Президенту по поводу Олега Сенцова, но и все те вопросы, что я ставил, кстати, в завершении Года кино, требуют политической воли и трезвого политического взгляда. А никакой другой уровень, к сожалению, так сложилась политическая жизнь в стране, — не работает. Министерство культуры должно бы заниматься тем, о чем я говорил. Но не занимается. Никаких даже просто рабочих совещаний ни по одному пункту, о которых я говорил… И это было главное, ради чего я попросил слова на Совете.

Очень серьезно к тому, о чем я размышляю, относится Владимир Толстой, советник Президента по культуре. А у всех бюрократов и у девяноста девяти процентов кинематографистов это вызывает протест.

Даже ректоры творческих вузов, с которыми я говорил об отмене платы за обучение, не поддерживают меня.

Я слышал: меня осуждают за то, что я перебивал Президента, когда речь шла о Сенцове. Но — во-первых — я не перебивал. Если это со стороны показалось так… если моя форма ведения диалога с Президентом была некорректна — я приношу ему свои извинения. Но я не перебивал — повторяю это. Просто в этот момент Президент был моим оппонентом. И я должен был сделать все, чтобы моя точка зрения была им услышана и понята. Поэтому я сказал: «Выше справедливости — милосердие».

Нужно сказать, что Владимир Путин вел себя в нашем диалоге достойно и благородно. Никакого недовольства или раздражения с его стороны не было. На четыре из моих тезисов — а не только по поводу Сенцова — он высказал свое мнение. Что касается регистрации и гражданства — поддержал. Сказал, что да, очень все забюрократизировано, надо менять. О кредитах кинематографистам на создание фильмов под два или пять процентов — засомневался, как это будет воспринято остальными… Ну а по Сенцову — все в телевизоре видели…

Я не знаю, что будет дальше. Но я сказал то, что думаю. Что считаю очень важным. И никаким смельчаком себя не ощущаю».

— Александр Сокуров большой молодец. И спасибо ему. Олег о поступке Сокурова знает, благодарен ему, но особых надежд не питает. Гораздо больше он сейчас переживает за судьбу Станислава Клыха (украинец, осужден чеченским судом на 20 лет, в ближайшее время будет этапирован в колонию. За время процесса из-за пыток сильно подорвал психическое здоровье. — Ред.).

— Сокуров, безусловно, молодец. И те, кто пишет, что он единственный, кто взял на себя смелость говорить с Путиным так и по такому поводу, совершенно правы. Понятно, почему Сокуров говорил о Сенцове, но хотел бы напомнить, что кроме него, есть еще множество политзаключенных, но не режиссеров, и было бы правильно, если бы нашлись люди того же калибра и из того же теста, что и Сокуров, которые давили бы на Путина и по этим заключенным.

Я думаю, что Путин и сам не знает, какие условия должны «вызреть». Он любит оставлять себе свободу действия, никогда не заявляя ничего конкретного. Он не говорит «нет», а только «потом, когда будут условия». Не уверен, что он сам знает, какие они должны быть. Все ситуации с политзаключенными, включая Ходорковского, он комментировал именно так: «Нет ничего невозможного, когда будут условия». Все эти условия — и у Ходорковского, и у Надежды Савченко, и у Олега Сенцова — разные. Поэтому какой-то конкретный смысл сейчас я бы в его словах не искал.

Подготовил Антон Наумлюк, «Новая»