Священные подпорки для бабла

Для российского интеллигента времен перестройки весь мир делился на две половинки: страны, в которых была частная собственность на средства производства, и те, в которых ее не было. Собственно, так мир делился для марксистов-ленинистов, и для российского интеллигента он также делился так: только с обратным знаком.

С тех пор утекло много лет, частная собственность на средства производства в России появилась, а счастья как не было — так и нет. И стало ясно, что мир делится куда большим числом способов, чем казалось на заре перестройки.

Мир делится, например, и в том числе на страны, где убивают политических противников и где их не убивают. Где бизнесменов сажают в тюрьму, чтобы отобрать их собственность, или не сажают. Где подделывают результаты выборов или не подделывают. Но — в том числе и прежде всего — мир делится по характеру своих элит: на деструктивные и на конструктивные.

Типичная деструктивная элита — это, например, то, что было в Сирии до начала гражданской войны. Распухшая государственная верхушка с силовиками, обладающими безграничной бизнес-властью. Человек с погонами в Сирии мог все: закошмарить любого бизнесмена и оттяпать любой бизнес. Примерно так же, как в Сирии, дело обстоит в большинстве африканских стран. Примерно так же дело обстоит и в России. Сирия тут поучительна потому, чтобы напомнить, чем подобная деструктивность кончается.

Другая разновидность деструктивной элиты — это, к примеру, Афганистан. Это ситуация, когда единственным социальным лифтом служит насилие. Насилие дарует богатство и статус, и только насилием можно его сохранить. Где-нибудь в США человек, который лично перестрелял два десятка людей, окажется в психушке или на электрическом стуле, а успех в обществе будет связан с умением вкладывать деньги или изобретать технологии. В Афганистане, наоборот, — тот, кто стреляет людей, становится полевым командиром и уважаемым человеком, а тот, кто умеет вкладывать деньги, становится мишенью для стрельбы. «Все мое», — сказало злато, «Все мое», — сказал булат».

Собственно, система в Сирии/России тоже основана на насилии, но в первом случае речь идет о насилии со стороны государства, хотя бы и приватизированном. В Афганистане же или в Ираке насилие частное: кто смел, тот и съел.

При деструктивной элите правящий слой государства пользуется своим преимуществом, чтобы отбирать, а не создавать.

Собственно, деструктивные элиты образовывались при всяком завоевании, а так как практически все современные государства образовались в результате завоеваний, все они когда-то имели деструктивные элиты. Самоуправляющиеся города-государства, каковые когда-то были на Ближнем Востоке и в Индии, а потом в Греции и Италии, имели другие недостатки и не дожили до наших дней. США, между прочим, по типу своего образования больше всех походили на античные колонии: небольшие самоуправляющиеся общины, не имеющие сильных врагов и потому с самого начала не имеющие деструктивной элиты, не считая рабовладельцев на Юге.

Насилие — великий соблазнитель. Если в твоей руке меч, всегда разумнее отнять, чем создать. Все идеологии мира, религии, пирамиды, почитание Сына Неба, славословья калифу, божественное право королей, феодальные иерархии — все это, по сути, подпорки, обуславливавшие неотъемлемое и священное право деструктивных элит на перераспределение бабла и право первой ночи.

Однако в XII—XIII вв. в Европе — сначала в итальянских городах, потом во Фландрии, Англии, Германии сложилась уникальная ситуация: когда элита общества существовала не за счет того, что она что-то отняла или в крайнем случае что-то обеспечила, — а когда она что-то создала. Так в обществе появилась конструктивная элита. Это и называлось капитализм. С тех пор в долгосрочной перспективе деструктивные элиты всегда проигрывают конструктивным.

Однако во многих местах мира деструктивные элиты при этом остались. Ведь это очень удобно: взять госресурс и с его помощью в пользу своих друзей перераспределить экономику общества, тем самым создав из друзей верных сторонников, а из их подчиненных — прослойку, на которую ты опираешься.

Такая стратегия очень выгодна в краткосрочной перспективе для власти, думающей только о себе. Расплачивается за нее всегда не власть, а страна — как это видно на множестве примеров.