В книге «Смерть и Возрождение Американской Демократии» Сара Макдональд цитирует один из современных американских сериалов, герой которого, описывая создание рекламы, говорит: «Новое создает у потребителя зуд, но есть и более надежный способ привязать его к товару — ностальгия».

Кажется, эта фраза довольно точно описывает трансформацию, пережитую населением России за последние 30 лет. Если конец 80-х и самое начало 90-х были периодом, когда лучше всего «продавалась» новая политическая повестка, то на излете 90-х обществу была предложена повестка ностальгическая. Благодаря удачной рекламной кампании, эта повестка до сих пор остается самым популярным политическим товаром в стране.

Создание глубоких связей с образом прошлого является хорошим объяснением долгосрочной популярности политического режима, созданного Владимиром Путиным.

После схватки можно, конечно, «помахать кулаками» и порассуждать об электоральных и медийных притеснениях «несистемной оппозиции», но только чрезвычайно эпатажные фигуры могут предположить, что даже в самых идеальных для политической конкуренции условиях нынешняя «либеральная» оппозиция могла бы сегодня на равных соревноваться с властью. Еще до голосования власть выиграла у оппозиции главное сражение — за привлекательную политическую повестку дня. Тем не менее это не значит, что власть неуязвима.

Использование ностальгии в политической агитации — изобретение отнюдь не внутрироссийское, оно используется во всех странах мира, но не препятствует сменяемости власти. Почти везде оппозиция в общем и целом научилась справляться с ностальгическим политическим синдромом. И если в России апелляции к исторической памяти вкупе с умеренными политическими репрессиями оказалось достаточно для того, чтобы полностью отправить либеральную оппозицию в нокаут, то это больше говорит о беспомощности оппозиции, чем о могуществе власти.

Искать объяснение хронической «политической недостаточности» российской «либеральной» оппозиции необходимо, анализируя ее собственную политическую повестку дня. Для борьбы с ностальгической повесткой власти больше всего подходит комбинированная программа, ориентированная на защиту базовых ценностей, остающихся привлекательными для большинства избирателей (которые поддержали действующую власть), и одновременно предлагающая новые решения тех проблем, которые продолжают волновать избирателей. Но в России не принято выбирать легкие дороги…

Российская оппозиция использует в своем противостоянии власти куда более оригинальное решение: с ностальгической повесткой правящей партии она борется… такой же ностальгической собственной повесткой. Просто у оппозиции «другая память» и, соответственно, «другая ностальгия». В то время как действующая власть ностальгирует по временам СССР, «внесистемная оппозиция» апеллирует к воспоминаниям о начале 90-х годов прошлого века. Но если ностальгия по СССР — явление широко распространенное в избирательских массах, то ностальгия по 90-м встречается достаточно редко и свойственна преимущественно узкой «прослойке», которая почти профессионально занимается «оппозиционной деятельностью».

Хотя российская оппозиция мнит себя революционной силой, фактически она находится на позициях «Белого движения» из какого-нибудь 19-го года прошлого века: продолжает верить в «политических идолов» — давно павших и утративших доверие лидеров, — в глубине души полагается больше не на себя, а на «иностранную интервенцию» («Запад нам поможет»), основные усилия тратит на мобилизацию малочисленных групп населения (преимущественно студентов и остатков «советской интеллигенции») и считает ниже своего достоинства общаться с политически не образованной массой.

Текущая политическая повестка российской «либеральной» оппозиции по определению не может быть выигрышной: достаточно просто посмотреть на то, что реально интересует население, и на то, что ему предлагается.

Оппозиция полностью игнорирует успехи действующей власти — а, тем не менее, в глазах социально незащищенных слоев населения они выглядят весьма значительными. Последние не готовы от этих достижений просто так отказываться и не хотят рисковать имеющимся ради чего-то абстрактного и непонятного. Безусловно, результат, полученный властью («относительная стабильность»), несопоставим с истраченным на его достижение ресурсом, но нельзя абстрагироваться от того, что он есть, и ситуация в социальной и экономической сфере не сопоставима с тем же 1994 годом.

Оппозиция, постоянно говоря о повальном воровстве и коррупции, практически не уделяет внимания гарантиям сохранения достигнутого уровня жизни населения, не говоря уже об обещании чего-то большего. Это как бы подразумевается, но не является активным элементом ее программы. В результате масса ставится в ситуацию классического выбора между путинской синицей в руках и либеральным журавлем в небе.

Еще более болезненной темой является признание собственных ошибок — хотя бы тех, которые являются таковыми в представлении подавляющего большинства электората. В частности, разные оппозиционные силы в разной степени уклоняются от обсуждения пересмотра итогов приватизации (кто-то — решительно и целиком, кто-то — декларируя свое отношение к ней, но не предлагая варианты решения).

А между тем именно приватизация остается одним из самых уязвимых мест в политической повестке действующей власти, которая в своей политике «Back in the USSR» зашла в логический тупик: частное владение советским производственным и добывающим комплексом противоречит в целом ее ностальгической повестке, создает в обществе все большее напряжение и рождает обостренное восприятие социальной несправедливости.

Не последнюю роль в провале оппозиции сыграло ее специфическое понимание «революционности». Программа «либеральной» оппозиции по большей части является «разрушительной»: отменить, посадить, остановить. Все это на самом деле создает только иллюзию «революционной повестки», якобы способной «перебить» государственную пропаганду. Практика же показывает, что созидательная повестка может быть куда более революционной и успешной в «уставшем» обществе.

Да, власть, по Мао, «произрастает из оружейного ствола», но не всегда «война» является лучшей стратегией — за мир можно бороться не менее красочно и эффектно. Одна из самых долгоживущих и долгоправящих (не без проблем с демократической составляющей) партий в мире родилась на волне мексиканской революции и носит название «Революционной Институционной Партии». Много десятилетий обещания построить в стране «работающие государственные институты» было достаточно, чтобы снискать популярность в погрузившемся в политическую депрессию обществе.

К сожалению, оппозиционные партии в России не являются партиями по своей сути. Это общественные клубы — или даже pressure groups со своей узкой повесткой дня, более всего озабоченные сохранением в целости и сохранности своих «внутренних» идеалов и удержанием уже имеющихся сторонников.

Критикуя власть за неспособность меняться, сами они считают в глубине своей политической души адаптацию к запросам населения (то есть избирателей) вещью глубоко порочной, а эволюцию идеалов — равнозначной предательству. Спорить в этой ситуации можно только о сроках их выживания, но ни в коем случае не об их электоральных шансах. И это — при любом уровне честности выборов.

Победить сможет только та оппозиция, которая создаст программу, ориентированную не в прошлое, а в будущее, и учитывающую реальные взгляды избирателей, в том числе их заблуждения, фобии и предрассудки.

Борис Пастухов,Лондонская школа экономики, Университет права (Лондон), — специально для «Новой»