От редакции: Перечисленные в настоящем материале организации «Исламское государство», «Хизб ут-Тахрир» и меджлис крымско-татарского народа признаны экстремистскими, их деятельность на территории РФ запрещена.

— Вы посетили Крым с пятидневным визитом. Что скажете о ситуации с правами человека на полуострове?

Красимир Янков: Это был уже наш второй визит в Крым. Первый раз миссия Amnesty International приезжала на полуостров в феврале 2015 года. Сейчас задача была обновить ту информацию, которая была получена в прошлом году.

Мы посетили заседание суда по делу зампреда меджлиса Ахтема Чийгоза (обвиняется в организации беспорядков у Верховной рады Крыма 26 февраля 2014 года. —Ред.) и смогли пять минут поговорить с ним лично. С 20 июля Ахтема не приводят на заседания, он выступает по видеосвязи. Почему ему не дают присутствовать — непонятно: нет сведений о том, что Чийгоз может представлять опасность для участников процесса, а СИЗО, где его содержат, находится всего в 500 метрах от здания суда. При этом качество видеосвязи неудовлетворительное: сигнал пропадает, некоторые вопросы вообще не слышно. Разумеется, это нарушение права Ахтема на полноценную защиту.

Мы также пообщались с другим зампредом меджлиса крымско-татарского народа (деятельность этой организации запрещена на территории РФ. —Ред.) Ильми Умеровым, в отношении которого сейчас тоже возбуждено уголовное дело по статье «Публичные призывы к нарушению территориальной целостности РФ» за выступление на украинском телевидении.

Что касается ситуации в целом, то можно сказать, что тренд подавления инакомыслия в Крыму усиливается. Это видно и на примере уголовных преследований оппозиционно-активных граждан, в том числе лидеров крымских татар, и на примере подавления свободы слова. Сейчас в Крыму не осталось местных независимых СМИ. В феврале 2015 года был, например, телеканал ATR, который давал неудобную для властей республики информацию. И ему просто не продлили аккредитацию. Независимая газета «Авдет» также лишена аккредитации, и сейчас она выходит тиражом менее 1000 экземпляров. А тех журналистов, которые придерживаются альтернативной точки зрения на происходящее в Крыму, — преследуют. Пример тому — обыски в домах корреспондентов «Радио Свобода» в апреле этого года и уголовное дело против журналиста Николая Семены по все той же статье о «призывах к нарушению территориальной целостности РФ».

Мы уже признавали Ильми Умерова узником совести, когда его в рамках расследования уголовного дела поместили в психиатрическую лечебницу. Есть все основания полагать, что арестованный правозащитник Эмир-Усеин Куку и журналист Семена тоже преследуются только из-за своих убеждений и ненасильственной деятельности.

— 29 сентября Верховный суд РФ окончательно запретил деятельность меджлиса крымско-татарского народа. Может ли, на ваш взгляд, это решение обернуться репрессиями против крымских татар, которые к меджлису, как показывает практика, относятся уважительно?

К.Я.:Это будет зависеть от поведения самих крымских татар. Продолжат ли они борьбу за свои права, будут ли социально активны? Насколько я понимаю, крымские татары не намерены менять свою точку зрения. И риск их преследования действительно есть. Причем преследования на том уровне, на котором преследуется «Исламское государство» (террористическая организация, запрещенная в РФ. —Ред.).

Сигналы уже поступают: накануне заседания Верховного суда нескольких членов меджлиса вызвали силовые структуры (центр «Э». —Ред.). Мы как раз беседовали с Ильми Умеровым, когда ему позвонил следователь и попросил прийти. Выяснилось, что силовиков заинтересовала встреча в доме Умерова, на которой присутствовали несколько членов меджлиса. Их обвинили в проведении заседания запрещенной в России организации. Умерову назначили штраф 750 рублей, но теперь понятно, что если он даже по личным мотивам захочет встретиться с кем-то из меджлиса, то это могут расценить как организацию встречи экстремистов.

Сергей Никитин: Думаю, надо быть аккуратнее с дефинициями. Разумеется, запрет меджлиса не должен повлечь каких-то репрессий в отношении всех крымских татар — их все-таки больше 200 000 в Крыму. Но под угрозой именно активные представители крымско-татарского национального движения.

— Тема крымских татар звучит неизменно, когда речь заходит о правах человека в Крыму. Можно ли сказать, что здесь действительно остро стоит национальный вопрос?

К.Я.: Я бы не стал утверждать, что преследованию подвергаются крымские татары как народ. Преследованию подвергаются социально активные представители крымских татар и социально активные граждане в принципе.

Если посмотреть на тех крымчан, кто привлек к себе внимание силовых органов, то видно, что это в первую очередь люди, способные объединять вокруг себя других. Причем они не всегда широко известны. Например, задержанный в феврале по подозрению в связях с «Хизб ут-Тахрир» (эта организация запрещена в РФ. —Ред.) Муслим Алиев из Алушты или арестованный тогда же правозащитник Эмир-Усеин Куку. Они не лидеры меджлиса, но они авторитетны в своих поселениях.

Нас особенно тревожат методы, которые силовики в Крыму используют для давления на задержанных. Так к 9-летнему сыну Эмира-Усеина Куку — Бекиру в марте этого года после школы подошел какой-то мужчина и сказал, что его папа очень плохо поступил, когда отказался сотрудничать с ФСБ, и что папа теперь сядет в тюрьму на 10—12 лет. Мальчик, конечно, очень испугался, рассказал маме. Та с адвокатом написала заявление о случившемся в местную полицию. Но, вместо того чтобы искать этого мужчину, полиция обвинила родителей Бекира в том, что они допустили такую ситуацию, допустили, что к мальчику подошел какой-то незнакомый человек.

Это притом что отец на момент инцидента уже месяц находился в СИЗО.

Сейчас местный инспектор по делам несовершеннолетних проводит проверку, пытается встретиться с Бекиром в отсутствие его родителей, и мы расцениваем это как давление на семью.

— Еще одно громкое уголовное дело, которое сейчас слушается в Крыму, — дело о беспорядках у Верховной рады Крыма 26 февраля 2014 года. Основной вопрос, который задают адвокаты: почему в драке участвовали две стороны, а судят только сторонников Украины?

К.Я.:Мое исключительно личное мнение таково: судят только сторонников Украины, потому что они проиграли. Победители судят проигравших.

Вообще ведь это интересная история: в организации драки обвиняют зампреда меджлиса Ахтема Чийгоза. Обвинения выдвинули в январе 2015 года. А знаете, что этому предшествовало? По нашим данным, после событий «крымской весны» к лидерам крымско-татарского народа приходили представители новых российских властей и предлагали сотрудничество: чтобы на каждом традиционном крымско-татарском празднике, например, была российская символика. Те не согласились. И вот Чийгоз в СИЗО. Уже 18 месяцев.

— Что вы можете сказать о его деле?

К.Я: Насколько мне известно, ни один из 44 до сего дня опрошенных потерпевших не смог показать, что именно Чийгоз был организатором беспорядков (интервью состоялось 4 октября. На данный момент опрошено больше — И.Ж.). Никто из них даже не видел его в тот день.

— Вы сказали, что ситуация со свободой слова на полуострове ухудшается. Но поражают детали. Николай Семена в беседе с «Новой газетой» о своем уголовном деле говорил так: «У меня было ощущение, что в компьютере кто-то сидит. Когда я пришел на первый допрос, у них (ФСБ) была вот такая пачка распечаток скриншотов с экрана. Я замечал, как они снимали скриншоты: курсор идет, потом раз — останавливается, стоит какое-то время, компьютер висит, и ничего нельзя с ним сделать. В это время снимался скриншот. Весь процесс, когда я писал статью, по абзацам, у них есть». Есть предположения, что это за технология?

К.Я.:Мы встречались с Николаем Семеной и обсуждали этот вопрос. Предположительно, в его компьютер была установлена шпионская программа, которая делала снимки экрана и направляла их в ФСБ. Скорее всего, программа была установлена при проведении ремонтных работ для исправления технической ошибки у интернет-провайдера. Семена рассказал, что в один день у него пропал интернет, и он вызвал мастера из компании-провайдера на дом. Пришли двое, сказали, что проблемы были в телефонной розетке, потом один из них подсел к компьютеру Николая и открыл несколько браузеров. После их визита интернет появился, но начались эти фокусы с зависанием.

Вообще сейчас у Николая Семены очень незавидная ситуация. Он внесен в федеральный список экстремистов. Чтобы воспользоваться своим банковским счетом, ему приходится запрашивать каждый раз разрешение у службы безопасности банка. Работать журналистом он больше не может: это просто опасно. Кроме того, еще до ареста врачи выявили у него проблемы со спиной. Требуется операция. Но в Крыму нет больниц, где эту операцию могут сделать. А покидать полуостров ему нельзя — подписка о невыезде.

— Уголовное дело в отношении Николая Семены похоже на дело Ильми Умерова: они оба через СМИ выразили, скажем так, частное мнение, что Украине стоит приложить усилия для возвращения Крыма под свою юрисдикцию. При этом Умеров уже признан вашей организацией узником совести. И у обывателя возникает вопрос: «А в чем политизированность их преследования? Ведь они действительно нарушили российский закон».

К.Я.: Российские законы в части свободы слова и свободы собраний довольно консервативны. А с точки же зрения международного права свобода слова может быть ограничена в очень редких случаях. Например, если в словах человека имеется призыв к насилию по отношению к другим людям. Ни Семена, ни Умеров не призывали к насилию или к силовому решению крымского вопроса, они просто высказывали свою точку зрения, что гарантируется статьей 29 российской Конституции.

— В Крыму есть уполномоченный по правам человека. Что можете сказать о его работе?

С.Н.: Мы встречались с омбудсменом Людмилой Лубиной во время нашей первой поездки в Крым в прошлом году. Хочу отметить, что она легко согласилась на разговор, за что спасибо. Но ее ответы на некоторые наши вопросы лично я считаю лукавыми. Так, говоря о проблеме массовых исчезновений крымских татар, она заявила, что в Крыму за период с марта 2014-го на 1 января 2015-го пропали 333 человека, и крымские татары из них не большинство. Мол, почему вы спрашиваете именно про крымских татар? Мы спрашивали про них, потому что именно пропавшие крымские татары были зачастую активистами, не принявшими «русской весны». Но у меня появился еще один вопрос: если у вас по человеку в день пропадает, что делают правоохранительные органы вообще? В конце концов, омбудсмен сообщила, что ни один крымский татарин к ней не обращался.

Говоря о свободе слова, мы спрашивали про ATR и возникшие у него на тот момент проблемы с перерегистрацией в качестве СМИ, но Людмила Лубина все свела к тому, что сотрудники телеканала сами виноваты: якобы не собрали вовремя нужные документы. То есть с ее стороны была полная защита позиции властей.

В этом году встретиться не удалось. В аппарате уполномоченного нам сказали, что у нее плотный график работы.

— На Крымском полуострове два региона. Насколько характерны проблемы Крыма для Севастополя?

К.Я.: Могу сказать, что по Севастополю, кроме истории с четырьмя осужденными на 5–7лет по делу «Хизб ут-Тахрир», к нам не поступало сообщений о возможных нарушениях прав человека. Насколько мы понимаем, подавляющее большинство жителей города к событиям «русской весны» относится положительно и протестная, конфликтная почва здесь практически отсутствует.

— Ситуацию с правами человека в Крыму вы оцениваете как непростую. Что можно сделать для ее улучшения?

К.Я.:Мы встречались с родственниками пропавших активистов. На сегодняшний день их уже больше десятка. Следствие ни по одному делу не идет должным образом. Родственники говорят, что органы делают все, чтобы спустить расследования на тормозах. Более того, мы зафиксировали новые случаи похищений. Последнее произошло 24 мая в Бахчисарае, где неизвестные похитили 31-летнего Эрвина Ибрагимова (член исполкома Всемирного конгресса крымских татар. —Ред.). Причем есть записи с камер наблюдения, на которых видно, как люди в камуфляжной форме толкают его в автобус и увозят в неизвестном направлении.

С того времени, даже несмотря на визит нового федерального омбудсмена [Татьяны Москальковой] в Крым накануне похищения Ибрагимова (визит состоялся 14 мая, а похищение — 24 мая), и на то, что она встречалась с родственниками пропавших, мы, к сожалению, не видим эффективного расследования по этим делам. Изменить ситуацию, на мой взгляд, может только международное внимание. Только пристальный взгляд международного сообщества, например допуск мониторинговой миссии ООН или ОБСЕ, может хоть как-то остановить и жесткую политику крымских властей, и нарушения прав человека, о которых мы говорили только что.