В Курганской области медсестер тубдиспансера лишили надбавок «за вредность». В день женщины принимают 10—15 пациентов, за свой счет покупают спецодежду, получая 7 тысяч рублей в месяц.

В Свердловской области их коллеги зарабатывают 9200 рублей в месяц, в Саратовской — 8600, в Амурской — от 10 до 12 тысяч рублей.

В Нерюнгри зарплата главного врача районной больницы равна 160 тысячам рублей, а местных медсестер — 13 тысячам, что на 3 тысячи меньше прожиточного минимума в республике.

Многие сообщения заканчивались словами: «Привезти бы сюда Скворцову (министра здравоохранения России) и предложить ей пожить на наши деньги».

А что она увидела и услышала бы? Например, в Удмуртии, в городке Сарапул и близлежащих деревнях?..

Служебный кабинет сарапульского врача Вероники Мориловой больше, чем ее квартира, где живут она, дочь и двое внуков. Рабочий стол больше, чем домашний обеденный. На рабочем — бумаги о сокращении зарплаты, на домашнем — хлеб-соль для министра здравоохранения России Вероники Скворцовой. Мало хлеба, много соли.

Да не только у Мориловой, у всех удмуртских медиков накопились вопросы к отраслевому министру. Только сами они до федерального начальства не доберутся: за билет на поезд деревенским санитаркам придется отдать свой месячный заработок — 4 с лишним тысячи рублей, а зарплата городских медсестер (от 8 до 15 тысяч) как раз уйдет на авиаперелет в одну сторону.

Шансов, что чиновники доедут до Сарапула, еще меньше. Они же обычно инспектируют областные и республиканские центры. И как? Приезжают на машинах с мигалками и бегут мимо простых смертных на совещания — не подступишься.

А неплохо было бы отбить министра от стаи, привезти к медсестрам, санитаркам и врачам, показать их быт, ведомости с реальными заработками, а не с теми, которые публикует Росстат, запереть их в комнате со средним и младшим звеном на час-два для продуктивной беседы.

Вероника Морилова — заведующая отделением Сарапульского тубдиспансера, врач-фтизиатр. Недавно ее учреждение оптимизировали. Ликвидировали стационар, уволили 30 сотрудников, оставшимся специалистам снизили заработную плату. У Вероники Мориловой она при той же нагрузке, что и раньше, сократилась вдвое — до 20 900 рублей в месяц.

Четыре года назад Вероника Васильевна оформила ипотеку — купила квартиру сыну, бывшему выпускнику медакадемии и нынешнему безработному. Поверила словам министра здравоохранения России: «К 2018 году средняя зарплата врача составит 90 тысяч рублей. Ее будут повышать системно». В конце августа Морилова должна внести в банк очередные 35 тысяч рублей и оплатить коммунальные услуги — еще 3-4 тысячи. Что вносить, чем платить?!

Шесть часов в день женщина работает в тубдиспансере и два раза в неделю как врач посещает тюрьму, где ей тоже сократили зарплату — на 3 тысячи, до 8 тысяч рублей в месяц. Доктор думает, как ей воспользоваться советом премьер-министра правительства РФ Дмитрия Медведева и найти дополнительные средства. А негде. Вариантов у медиков Сарапула скоро совсем не будет: помимо тубдиспансера в городе закрылась инфекционная больница, готовится к оптимизации роддом. Начальство планирует возить беременных в Ижевск. Повсеместно сокращается персонал, на врачей и медсестер руководители учреждений вешают новые обязанности, а зарплаты сотрудников становятся на тысячи рублей меньше по сравнению с прошлым годом.

И никому нет дела, что у тебя дома безработные дети и маленькие внуки, как у Мориловой, или муж-инвалид, как у Надежды Овчинниковой, или парализованный родитель, как у медсестры Натальи Завгородней. Лучше не ной, не пытайся спорить и цитировать вышестоящим Трудовой кодекс и «майские указы» президента РФ, иначе потеряешь последнее.

Увольняя по сокращению 35-летнего медика Сергея Заитова, единственного военного хирурга республики, главврач городской больницы порекомендовала ему пойти работать вышибалой. Потому что он грозился оспорить решение в суде.

Шесть лет назад Сергея уговорили приехать в Сарапул, дали его семье служебное жилье, а в январе 2016 года, оптимизируя расходы, вычеркнули из штата.

«Это Сережа кажется большим и сильным. Не привык жаловаться. Но без работы, возможности оперировать — ему плохо… Семь месяцев не мог справиться со стрессом, — признается нежданным гостям Кристина Заитова. Ее муж поправляет на себе футболку с надписью «Русские не сдаются» и отводит взгляд. — Так что уж скрывать — запил после увольнения. Был тяжелый период, только вот закончился. Семья, двое детей, жилье — все держится на Сергее. Он до зимы получал 45 тысяч в месяц. Не потому, что оклад высокий. Работал на износ — брал по 14 дежурств в месяц, находил подработки. Дома его почти не видели. Сегодня он, хирург с 10-летним стажем, имеет в районной больнице 20 тысяч рублей. Переживает, конечно. У нас дочь и сын, 6 и 7 лет. Их в школу собирать надо. К тому же главврач вынудила нас судиться из-за квартиры, хочет отнять. Потеряем, что тогда будет?»

«Если бы удалось пообщаться с министром, — рассуждает хирург Заитов, — я бы ей сказал: «Не то вы своими оптимизациями делаете. В регионах не улучшается качество здравоохранения, но уничтожается медицина». Они у себя, в Москве, не ведают, до чего дошла глубинка».

Мы переходим из дома в дом, записывая истории медиков. Сколько людей, столько способов экономии.

Медсестра Альфия Канделова покупает самую дешевую обувь: за 300—400 рублей, носит старые вещи: новые ей не по карману. Чтобы не тратиться на магазинные овощи, выращивает свои на огороде. Муж устроился рыбаком — уезжает на недельные вахты в Татарстан, возвращается с рыбой.

У врача Надежды Овчинниковой после квартплаты (4000 рублей) и платежей по кредитам (6300 и 16 300 рублей) от cобственной зарплаты и пособия мужа-инвалида «остается пшик».

«Вместо мяса берем кости, отказались от фруктов, колбас, разных вкусностей. Собираем урожай на даче, закручиваем банки с соленьями, — объясняет Надежда Геннадьевна. — Ездим в лес за ягодами».

Участковая медсестра и мать троих детей Любовь Чапаева держит кур: «На 14 тысяч в месяц не особо разгуляешься, а так на столе есть мясо, яйца. Но нет свободного времени».

Брат Чапаевой Алексей, работающий в детской больнице за 10 тысяч рублей в месяц, взял на откорм поросят: «К сентябрю забьем, чтобы продать мясо и подготовить старших детей к школе. У нас с женой трое ребятишек. Она стоит на бирже труда — сократили».

Медсестра-массажистка Лариса Красильникова зарабатывает 8300 рублей в месяц, принимая 13 пациентов в день. Дома тоже подрабатывает: вечером в будни и утром по субботам. В Сарапуле она — одна массажистка на три поликлиники.

«Я живу чуть лучше остальных медиков, потому что имею доступ к начальственному телу. Директор одного предприятия несколько лет назад помог приобрести квартиру, — удивляет своей честностью Лариса. — И мне не страшно, когда заканчиваются деньги в кошельке, потому как нет детей. Посмотришь, как выбиваются из сил коллеги-мамы, и никакой семьи не захочешь».

В день нашего приезда участковые медсестры тоже ходили по дворам. Министерство здравоохранения Удмуртии разослало письмо с требованием организовать профилактические осмотры на дому граждан, не посещавших больницы более 5 лет. В республике увеличились показатели смертности от рака: за полгода скончались 1216 человек, и медсестер обязали бегать по квартирам, осматривать кожные покровы и видимые слизистые, лимфатические узлы, молочные железы. В документе указано также, что персонал должен «выявлять наличие патологических изменений при пальцевом исследовании прямой кишки». В домашних условиях.

То есть медсестра, пришедшая на работу в 6-7 утра, чтобы успеть до приема пациентов взять анализы, после 5-часового рабочего дня отправляется на участок. Женщине нужно посетить благополучные и неблагополучные районы города, осмотреть пенсионеров, алкоголиков, бывших заключенных, раздеть их посреди чужой кухни и поискать пальцами патологии.

«Ничего смешного, — обижаются медсестры. — За месяц надо обойти без охраны более 300 человек, за что руководство потом добавит или не добавит к стимулирующим выплатам 500 рублей. На каждый дом тратим 40—50 минут. Больницы сливают и закрывают, людей сокращают, а над нами опыты ставят».

Шадрино — деревушка в 28 километрах от Сарапула. Здесь нет сотовой связи, интернета и скайпа, с помощью которого Министерство здравоохранения России обещало лечить российскую глубинку.

Фельдшерско-акушерский пункт (ФАП) размещен в старенькой деревянной избе. Тюль на входной двери, ведро с водой вместо сантехники в комнате для приема пациентов. Трещины в стене. Но очень чисто: санитарка Ольга Шадрина, зарабатывающая 4500 рублей в месяц, вымывает дом до блеска. Больные разуваются у порога и передвигаются по кабинетам босиком.

Больше пяти лет районные и региональные власти строят планы по переводу ФАПа в новое здание — в бывший детский сад. Там, по крайней мере, есть туалет и немного просторнее. Шадринцы этим прожектам не верят.

До оптимизации в ФАПе работали фельдшер, акушерка, физиомедсестра, теперь всех заменяет Светлана Клюева.

День у медсестры начинается с «утреннего фильтра» — осмотра малышей в детском саду, затем она ведет прием, а вечером навещает захворавших бабушек и дедушек.

«У меня не бывает нерабочих часов. Звонят и ночью, и в праздники. Ситуации разные: повешение, ранения, жар у дошколят, инфаркты у пенсионеров, — припоминает Светлана. — Осенью надеваешь сапоги и бредешь по лужам на окраину деревни, зимой прокладываешь дорогу по сугробам. Весной однажды вечером пришел парень с ножевой раной в области сердца: кровь хлещет, страшно, а паниковать некогда… С переломами идут. Когда нет ничего под рукой для шины, берешь журналы, сворачиваешь и используешь. В ФАПе и беременных осматриваю, и детей, и стариков. Зарплата — 15 тысяч рублей в месяц. У нас в семье главный кормилец — муж. Ездит на вахты, тут ведь работы не найдешь».

Друг за другом на прием идут: мама с грудничком: «Что-то мой сегодня кажилится, гляньте»; мама с 7-летним сыном: «Потерпи, это последний укол»; словоохотливые бабушки: «Наша Светочка Клюева даже онкологических больных выхаживает. Из городских клиник их выпихивают, а она опекает, лекарства приносит, проведывает. Всю медицину в Сарапуле угробили, только Света и осталась».

В полдень мы напрашиваемся в гости к санитарке Ольге Шадриной. Дома ее ждут 8-летний сын Ярослав и 6-летняя дочь Маша.

«Никто с ними не сидит. Я на работе. Муж молоко развозит, водитель он. Сами справляются, не маленькие, — улыбается Ольга. — Это деревенские дети, не городские. Кур кормят, на огороде помогают. В случае чего мамка всегда рядом».

Общий семейный доход Шадриных — 12 500 рублей в месяц. Ни в городе, ни в деревне на такие деньги не проживешь.

«Приходится держать скот, — говорит Оля и показывает нам тесный сарай, в который как-то втиснулись куры, кролики, поросята и бык. — Болеть мне нельзя: кто будет за ними ухаживать? В город лишний раз не уедешь, отдыхать некогда. Зато голод не страшен. На зиму солим огурцы, помидоры, варенье варим. В погребе сотни банок. Мясо будет. Нас не работа кормит, а хозяйство».

Три года назад удмуртские врачи и медсестры бастовали. Акция продолжалась больше месяца. Люди тогда протестовали против низких зарплат и невыносимых нагрузок. Федеральное ведомство, опасаясь, что к Ижевску присоединятся другие города, привлекло руководство регионального минздрава к дисциплинарной ответственности и поручило изменить нормативы и условия труда медработников.

Зарплата выросла, однако счастье было недолгим: в 2016-м Министерство здравоохранения России рекомендовало всем регионам ввести новую систему оплаты труда. Базовая часть зарплаты увеличивается, но чиновники режут стимулирующие выплаты, компенсирующие надбавки, и итоговые суммы в ведомостях опускаются ниже показателей 2015 года.

А Минздрав России утверждает, что зарплата медиков в стране выросла за последний год на 12%. У кого? У сотрудников департаментов и главврачей?

«Если бы Скворцова вошла сейчас в эту комнату, села за этот стол, мы бы ей и квитанции показали, и про обходы, увольнения порассказали. Да не приедет она, — смотрит на пустой стул Любовь Чапаева. — Зазря воздух сотрясаем».