— Уходите, не хочу сегодня вас видеть, — сказал человек. Он страшно досадовал. Даже не посмотрел на них и захлопнул дверь. Они не ушли. Пригнули уши, отступили на несколько шагов и легли в позе ожидания — это не калачиком, не на боку, а когда голова лежит на вытянутых вперед лапах.

Мистер Первый, Ангел и Носок живут в монастыре, но лишь Носок там родился, поэтому его биография известна монахам во всех деталях. Мать Носка умерла при родах, а отец — старый жуткий красноглазый пес — вскоре попал под машину. Деревенские жители тут же подобрали его, чтобы съесть на ужин, и тогда один молодой еще монах подумал про себя: «А когда задавят человека, вы тоже его съедите?»

Так крошечный Носок стал собачьей сиротой, и ему ничего не оставалось, как потянуться к людям. Возможно, ему слишком хотелось ласки, и он был по-щенячьи навязчив… Один из людей пнул его далеко-далеко. Носок приземлился и заплакал. Ему было-то всего несколько месяцев. Тогда он впервые отвернулся от людей, но это прошло: поначалу ведь всегда думаешь, что другие люди будут лучше. Несчастный Носок подставил человечеству вторую щеку. В эту щеку въехала машина.

Он был очень плох, но все-таки жив, поэтому его не съели, а принесли в монастырь. Там он долго отлеживался и как-то выжил. На память об этом у него осталась очень несимметричная морда. В общении Носок стал осторожен и долгое время не покидал стен монастыря, но все же однажды еще раз вышел в люди. На этот раз его принесли с полей, рассеченного ударом мотыги почти пополам. Может быть, украл у крестьян цыпленка, кто знает…

Монахи и не ждали, что он выживет. Но он и на этот раз отлежался. Просто теперь он к себе людей не подпускал. Шарахался от них как от огня или как от воды. Вот тогда-то к монастырю и прибился Мистер Первый. Смешной, игривый, он собирал весь урожай людской ласки, а потом все это отдавал сполна Носку — выгрызал из него блох и даже облизывал его морду. Они, в общем, походили друг на друга как братья: оба черные, одного роста, примерно одного возраста, только Мистер Первый был красив, а Носок был с кривой мордой и со страшным шрамом во все брюхо.

«Не люблю его, — даже сказал один молодой монах про Мистера Первого, — он подхалим и ведет себя как подросток, а на самом деле взрослый». Легко сочувствовать, зная биографию. Легко осуждать, не зная ее. Что пережил на своем веку Мистер Первый, столь жадный до ласки, никто не знает.

Что касается третьей собаки по имени Ангел, то она рыжая, что придает всей этой истории классический тон. Ангел держится большей частью сама по себе, но каждый раз прибегает вместе с остальными к колокольне, чтобы хором подвывать, когда звонит колокол, что делает их троих, безусловно, стаей.

В этот день они пропустили свое любимое занятие. Чуть ли не впервые монахи слушали чистый звон колокола без примеси воя. Весь этот день они с повинными головами на лапах лежали перед домом человека. Тихие и виноватые. Человек не обращал на них внимания, вернее, избегал на них смотреть.

Этот человек в белом (такую одежду носят в монастыре послушники, чтобы выделяться на оранжевом фоне монахов) появился здесь несколько недель назад и в первый же день приласкал Мистера Первого и рыжую Ангел, Носок же, как водится, от него шарахнулся. Человек не отчаялся. Он был ласков со всеми троими, хотя с третьим и на расстоянии.

День за днем человек гладил двоих, а третий внимательно смотрел за этим. Двое сразу прониклись к человеку в белом доверием. Мистер Первый позволял человеку собирать с него всех клещей. Ангел же однажды прискакала, хромая, легла у его ног, положила голову человеку на колени, протянула ему больную лапу, зажмурилась и заранее завизжала, но лапу не одернула — дала человеку вынуть ядовитого жучка, впившегося ей между пальцев.

Носок все видел. И вот когда человек в белом шел по тропинке один, Носок бесшумно догнал его и тихонечко лизнул ладонь. И хотя внутри у человека все запело, он не оглянулся, не остановился — как будто не заметил. Человек тоже имел биографию и знал, что такое деликатность.

Через несколько дней Носок положил свою несимметричную морду в ладони человеку и закрыл глаза. Человек тоже закрыл глаза, переживая тихое счастье.

У них сложились ритуалы и привычки. Три раза в день Носок и Мистер Первый сопровождали человека на молитву и обратно. Ангел полюбила быть рядом, когда человек работал. Человек привык всегда ходить с опущенными вниз руками и выбирал самые тихие тропинки, играя в некую игру: Носок делал вид, что нечаянно лизнул ладонь, а человек делал вид, что даже не заметил этого.

«Это добрый знак, когда человек любит животных, а животные ему отвечают», — одобрительно сказал один монах другому.

Когда человек в белом удалился на три дня, чтобы ничего не есть и ни с кем не разговаривать, собаки искали человека. «Они ждали тебя вот здесь», — сказал старый монах человеку по истечении трех дней и показал на дорогу, ведущую к дому человека.

И вот сейчас они все трое лежали на крыльце его дома, тихие и виноватые. Впереди по праву лежала рыжая Ангел. И хотя прикусила котенка именно она, но в преступлении участвовали все трое (что поделать — стая). Поэтому и Носок, и Мистер Первый тоже лежали с опущенными ушами и смотрели исподтишка, разделяя ее вину на троих.

Натворили они все это, конечно, ночью. В темные времена уровень преступности всегда выше. С рассветом на них накатил стыд. Конечно, это чувство вины было собачьим — не судьба котенка угнетала их, а то, что их любимый человек огорчен.

Человек же, хоть и говорил «Уходите!», но все равно продолжал их любить. Просто он сегодня не был с ними такой ласковый, как обычно: у него на руках умирал малыш. Он продержался ночь и день. Вечером в монастырь из деревни приехал добрый доктор, сделал обезболивающий укол, сказал, что к утру помрет, денег не взял.

Ну раз умирает, человек решил держать его на руках. Чтоб не в одиночестве умирал, что ли?

Так прошла следующая ночь: умирающий котенок на руках у человека, три собаки с повинными головами на крыльце. Несколько раз котенок, ослепленный болью, продолжая смертельную схватку с жизнью, вонзался зубами в мягкую руку человека. Человек не отнимал руки.

В четыре утра человек ушел на утреннюю молитву. Собаки остались на крыльце.

Во время молитвы монахи, как и обычно, произнесли в том числе и такие слова:

Человек каждый день произносил эти слова вместе с монахами, но сегодня они прозвучали для него как-то особенно.

Когда человек вернулся, котенок уже не дышал. Человек закопал котенка под деревом. Собаки молча сидели и смотрели.

Человек подумал: «Как хорошо, что мы люди, а не собаки. Можем контролировать свои инстинкты. Можем кусаться, а можем не кусаться…»

Он отложил лопату, подошел к ним и обнял их всех по очереди. Сначала Мистера Первого. Потом рыжую Ангел. И, наконец, Носка, вжавшего кривую покалеченную морду в собачьи плечи.