«У нас нет задачи кого-то запытать, замучить, сделать что-то совсем плохое, — заявил на недавнем спецзаседании СПЧ по вопросам пенитенциарной системы заместитель директора ФСИН РФ Валерий Максименко. — Если судом вынесено решение назначить наказание конкретному человеку, то задача ФСИНа в соответствии с законом его исполнить. То есть человек должен отбыть срок заключения, не неся при этом какого-то значительного ущерба для своего здоровья. Его не должны убить, избить, запугать…

По четвертому изолятору очень много писала Елена Масюк. Изначально было, что все, что плохого пишут про нас, надо воспринимать в штыки. Когда многие сотрудники ФСИНа оправдываются, говоря, что этого быть не может, это не всегда соответствует действительности. Но то, что писала Масюк, было правдой. Поэтому сменили все руководство этого четвертого изолятора, сменился полностью весь оперсостав, потому что нарушения при проверке подтвердились, возбуждены уголовные дела. И те люди, которые допускали нарушения полномочий, которые допускали нарушение закона, при попустительстве которых происходили издевательства еще даже не над осужденными, а подследственными, половину из которых, скорее всего, потом отпустят, это вообще недопустимо. Критика наших правозащитников процентов на 80 соответствует действительности. Вы правы, и за это вам спасибо».

Ну, что же, это, конечно, хорошо, что от руководителей ФСИНа пошла установка не видеть в правозащитниках врагов. Правда, даже в московских изоляторах не все воспринимают это новое веяние, и рекомендации членов ОНК выполняются с большим трудом. И здесь речь идет даже не столько о начальниках СИЗО, сколько о среднем звене. Вот в том же СИЗО-4 «Медведь» новый начальник Владимир Машкин слышит членов ОНК, а его заместители из старой гвардии, оставшиеся на своих местах после увольнения предыдущего начальника Алексея Хорева, по-прежнему относятся к ОНК как к вражьей силе, которую вынуждены терпеть на своей территории. Да, собственно, и приказы начальника Машкина среднее звено, сохранившееся на своих местах с прошлых времен, просто игнорирует.

Стоит заключенным пожаловаться сотрудникам изолятора на нарушение прав и закона, упомянуть, что их не выводят по три недели на прогулку, неделями не водят в баню, отключают розетки в камерах, отказывают в регистрации заявлений, — сотрудники администрации просто посылают заключенных матом. «Мой сокамерник объявил голодовку, — рассказывает один из арестантов, — просил позвать начальника Машкина, сказал сотрудникам, что будет попытка суицида, на что сотрудники СИЗО-4 ответили матерными словами, что им все равно».

А уж медицинская часть СИЗО-4, такое ощущение, что вообще никому не подчиняется. «Пожалуйста, не вывозите меня в суд, я ходить не могу, у меня сильно кружится голова», — просит начальника медчасти №4, капитана внутренней службы Алексея Кравченко сильно избитый заключенный Алексей (об этом арестанте речь пойдет чуть ниже). «Мы всех вывозим в суд», — отвечает врач-начальник Кравченко и отправляет еле передвигающегося человека на слушания. «Не верьте заключенным, что у них что-то болит. Они все обманывают. Я уже много лет в этой системе работаю, знаю», — говорит членам ОНК фельдшер медчасти №4 Петросян.

«Каждое утро я обращаюсь за медицинской помощью, — рассказывает один из арестантов СИЗО-4, — написал три заявления, один раз пришел врач, мужчина средних лет, полный, в очках, и сказал, что ничего делать не будет, таблеток болеутоляющих не даст, сказал, что я и так не помру, без лекарств, и послал меня матом».

«Блаткомбинат» тоже сопротивляется новому начальнику Машкину, жесткой руке и требованиям исполнения режима. СИЗО-4 много лет был «черной тюрьмой», где вся власть находилась у спецконтингента (так работники ФСИНа называют заключенных). И власть свою они так просто отдавать не хотят. Ради этого идут на всякие ухищрения: грозятся общим бунтом, требуют прихода ОНК. В былые времена ОНК на порог камер не пускали, а тут сам новый положенец (смотрящий за изолятором от криминального мира) Афоня (Александр Афанасьев, приговорен к 12 годам заключения в колонии строго режима за разбой и незаконное хранение боеприпасов) срочно требует к себе правозащитников — жалобы у него. Членам ОНК дальше стопками отдают заявления с жалобами, содержание их написано как под копирку. Понятно, что это — спланированная акция криминала против новой власти изолятора. Членов ОНК используют «втемную», но не все повелись на «разводку».

Вот в очередной раз в СИЗО-4 избили заключенного. Того самого Алексея, о котором в «Новой газете» я уже писала и которому накануне Нового года тыкали ложками в глаза и били до полусмерти. Тогда, зайдя в камеру, я увидела высокого парня с сильно избитым лицом. На вопрос «что случилось?», услышала ответ: «Все нормально, упал ночью со второй полки». Так тогда принято было отвечать в СИЗО-4. Зачем изолятору лишние проблемы с выяснением кто бил, зачем бил? Зачем проводить проверку, опрашивать потерпевших, свидетелей, отправлять документы в СК… Все просто: упал, очнулся, претензий нет. За то, что Алексей все-таки рассказал ОНК об избиении другими заключенными, тогдашний положенец изолятора Рожок включил Алексея в «черный список» на систематические избиения в изоляторе. Евгений Рожков был приговорен в мае этого года к 26 годам особого режима за разбой, бандитизм, хранение оружия, убийство. Странный приговор, поскольку по совокупности преступлений ему реально грозило пожизненное заключение. Что приговор вынесен явно в пользу бывшего положенца говорит и тот факт, что Рожок его даже не обжаловал. Видимо побоялся, что Верховный суд может пересмотреть решение судьи Алексея Козлова из Мособлсуда.

Но хотя Рожка, к счастью, в СИЗО-4 больше нет (теперь он обитает в изоляторе Московской области), дело его живо. Преемник Рожка на должности положенца Афоня уже за своей подписью отправил по тюрьме прогон (записку) с фамилиями, кого нужно бить. Желая выслужиться перед новым положенцем, заключенные исполняют приказ — бьют по списку. Указ вышестоящего в иерархии вора, содержащегося тут же, в СИЗО-4, им не указ. Ведь вор Хобот (Андрей Вознесенский, обвиняется в хранении наркотиков) публично говорил правозащитникам, что давал указание прекратить избиения. А они не прекратились, наоборот, дошли до состояния еще большего озверения. Почему? Хобот сидит в «холодной» камере, то есть без связи с внешним миром, в спецблоке, а балом правит положенец со свитой.

И, что удивительно, на сторону «черной» массы переметнулись даже те, кто раньше не жил по законам АУЕ (арестантско-уркаганского единства).

Алексей был избит сокамерниками в ночь на 12 июня (это уже третье его избиение за полгода). В камере отмечали День России. Пили самогон. Алексей тоже выпил, пошел спать. Следующее его воспоминание: «Лежу на кровати в стационаре. Не чувствую всю правую сторону». Не ощущает он правую часть тела и головы до сих пор. Хромает, говорит с трудом, болит голова, правая рука не действует. По словам сокамерников, в избиении Алексея принимало участие трое заключенных. Били ногами, руками, а когда вошли в раж, то стали прыгать ногами по голове. Избивавшие были посажены в карцер на 15 суток, но, по случаю проведения пресс-конференции ФСИНа в СИЗО-4, руководством изолятора были «амнистированы». Надо же было показать пришедшим на пресс-конференцию начальникам и журналистам, что карцеры свободны, режим никто не нарушает, в изоляторе — полный порядок.

В присутствии членов ОНК Алексей написал на имя начальника изолятора заявление о возбуждении уголовного дела в связи с нанесением ему телесных повреждений. И лишь после моей настоятельной просьбы Алексея, спустя 18 дней после зверского избиения, отправили в больницу с предварительным диагнозом — инсульт. А до этого он просто лежал в душной маленькой камере так называемого стационара изолятора, где ему не оказывалось никакой медицинской помощи. Он сам себе левой рукой разрезал лезвием гематомы на лице и голове, чтобы удалить оттуда скопившуюся кровь. Стационарное лечение ограничилось капельницами в первые трое суток, а дальше «наблюдение», как сказал начальник медчасти №4, капитан внутренней службы Алесей Кравченко. Но и это еще не все.

Изучив с согласия Алексея его медкарту, я обнаружила там запись все того же врача Кравченко от 12 июня: «Со слов заключенного упал со второго яруса кровати во время сна». Опять за старое! Опять упал со второй полки! Сколько же можно врать? Если Алексей упал с кровати, то почему тогда в карцер были отправлены трое его сокамерников, сознавшиеся — так говорит начальник СИЗО Владимир Машкин — в избиении Алексея?

Еще один заключенный, попавший в «черный список» Рожка — Филипп. В лист на избиения он был в включен за то, что прекратил перечислять Рожку деньги и рассказал о вымогательствах членам ОНК. Из-за угроз и очередных требований выплатить деньги, Филипп порезал себе вены. После больницы его вновь вернули в СИЗО-4, где поместили в спецблок. Филипп оказался в камере вместе с заключенными, которые еще недавно, как и он, жаловались ОНК на вымогательства и избиения Рожка, и потому для безопасности были переведены в спецблок. Но теперь эти люди меняют свои показания на противоположные. Мол, ничего Рожок не вымогал, не бил, никаких претензий у них к нему нет. Как так? Потом выясняется, что один из этих переметнувшихся, Антон (в наркокругах известный как «Энтони быстрый»), которого должны были судить за сбыт наркотических средств в крупном размере (у него обнаружили 50 г амфитамина —500 доз) с перспективой приговора вплоть до 20 лет лишения свободы, внезапно получает 3,5 года колонии общего режима. Все потому, что обвинения переквалифицировали на более легкую статью, хранение без цели сбыта. У меня есть информация, что Антону помогли связи Рожка. Взамен от заключенного потребовали отказаться от показаний на бывшего положенца и дальнейшую верную ему службу. Вот и служит Антон теперь Рожку и АУЕ.

Находясь вместе с Филиппом в одной камере Антон стал систематически угрожать Филиппу. «13 мая (с.г.) часов в 11 вечера, — вспоминает Филипп, — Антон и Петр (ныне весьма известный художник-акционист, недавно освободившийся из СИЗО. Был осужден за вандализм и повреждение объекта культурного наследия. —Е. М.) начали стучать в дверь камеры и кричать в камеру напротив (в ней находится вор Хобот. — Е. М.), что я «под сомнением», называть мое ФИО, называть меня «гадом», «сукой» и т.д. Но из камеры напротив никто не отвечал.

Было половина первого ночи, они потребовали показать все мои документы, решения судов, переписку с родными, записи, газеты, статьи ОНК и все бумаги, которые у меня были. Антон стоял надо мной, орал и угрожал, а Петр сидел за столом и в руке держал лезвие от бритвы, угрожая мне, что он ВИЧ-больной, у него гепатит С, и он меня сейчас заразит, что они с Антоном меня сейчас порежут. Опасаясь за свою жизнь, я дал им все бумаги, которые они требовали. Они долго что-то оттуда переписывали, в том числе из моего уголовного дела, решения суда, переписали все мои данные, в том числе адрес. Затем Антон начал орать, угрожать и говорить, что выкинет меня из камеры, что на Рожка и Малыша (Сергей Щипанцев. Осужден за разбой на 8 с половиной лет) писать нельзя. Что у него (Антона) «все схвачено», потому что он может в любой момент передать криминальным лидерам в СИЗО большое количество амфетамина. Антон и Петр все время меня оскорбляли и угрожали. Потом Антон сказал мне, что Рожок, Малыш и Афоня меня заказали, и что я в ближайшее время поеду на этап, где меня убьют. Этап мне заказан во Владимир. Меня там уже ждут, что у Малыша там бизнес, он оттуда, и 100% я там не выживу, если сам не повешусь, меня ликвидируют. Рожок и Малыш все проплатили. Петр сидел с лезвием, так называемой «мойкой» (лезвие от безопасной бритвы, обмотанное с одной стороны изолентой. — Е. М.), за столом до 5 утра, а Антон стоял надо мной, не давая мне лечь спать. После 5 утра они отступили и легли, только тогда я смог прилечь, но не спал, опасаясь за свою жизнь».

После той ночи Филипп попросил начальника изолятора срочно перевести его в другую камеру и обеспечить ему безопасность. Филиппа поместили в другую камеру.

Спецблок — это изолированное помещение. Связи с внешним миром нет. Но Антон нашел выход из положения. Накануне своего выезда в суд, он строчил записочки, в которых передавал указания Рожка и Афони избивать Филиппа, распространял в автозаке и в суде среди других заключенных СИЗО-4. «Малявы» сделали свое дело. 27 мая Филипп был сильно избит в коридоре сборного отделения. Причем, по наводке заключенного, которого самого неоднократно избивали сотрудники ФСИН. И уж кто-кто, но этот арестант должен понимать, что значит быть избитым. АУЕ отпраздновало очередную победу.

Четырех избивавших Филиппа отправили в карцеры. А самому Филиппу в медчасти №4 даже не выдали акт о телесных повреждениях, несмотря на его многочисленные просьбы. Наверно, врачи вновь констатировали «падение со второго яруса кровати».

На днях Филипп написал заявления с просьбой о возбуждении уголовного дела в связи с нанесением ему телесных повреждений, а также в связи с угрозами, которые он получал от Антона и Петра, в том числе и по поводу обещания Петра заразить его (Филиппа) ВИЧем. Конечно, можно предположить, что Петр рассматривал свою угрозу как очередную акцию художника-акциониста, но вот беда — уголовный кодекс считает это преступлением. До трех лет лишения свободы.