Разница потенциалов

Жил-был полковник УФСКН по Оренбургской области, звали его Рафаэль Тавтилев. Бригада под его руководством создала канал поставки героина из Таджикистана в Оренбург: защита говорит, канал был создан для того, чтобы накрыть банду поставщиков наркотиков, обвинение говорит, что канал был создан ради героина, и, руководствуясь опытом и личными наблюдениями, обвинению как-то сразу веришь. Что-то пошло не так, и один из автомобилей с героином задержали сотрудники УФСБ. Всего по каналу должно было пройти 2,5 кг героина. В общем, полковника взяли, и грозило ему до пожизненного. Но дали по нижней границе, 15 с половиной лет в колонии строгого режима, причем вердикт выносили присяжные заседатели. А на прошлой неделе Оренбургский областной суд внезапно освободил Рафаэля Тавтилева из-под стражи (предварительно закрыв заседание) в связи с амнистией.

Я даже не буду говорить о том, что последняя амнистия в честь 70-летия Победы никак не распространялась на граждан, осужденных более чем на 15 лет по «наркотическим» статьям. Я так понимаю, сначала областной суд закрыл заседание, потом быстро пересмотрел на нем вердикт присяжных, изменил срок наказания с 15 лет 6 месяцев на 2 года 6 месяцев в колонии-поселении, переквалифицировав деяние на превышение полномочий, и отпустил за отсиженным, и судимость тут же была снята. Но это всё мои личные предположения: что на самом деле происходило на закрытом заседании, нам знать не положено, так решил суд.

А вот еще одно судебное заседание, открытое, я на нем была. Мосгорсуд, апелляция по делу Арины Родиной, многодетной матери (младшему два года), у нее ишемическая болезнь, с сентября она в московском СИЗО-6, где перелимит на 57%. Много про это дело писали, я коротко напомню: Арина риелтор, работала в компании, которую она же сама заподозрила в махинациях; сама пришла с этим в СО СК, предварительно поговорив с клиентами и возместив им собственный ущерб, в итоге клиенты к ней претензий не имеют, а один из них даже бился за оправдание Арины в суде. Обвинили Арину в мошенничестве, дали 4 года. Ровно столько же получил организатор — молодой бездетный парень, не признавший вину и никак не компенсировавший ущерб.

И вот картина маслом: три судьи (Никишина, Цвелёва, Симаров), прокурор, телевизор. В телевизоре клетка (трансляция из СИЗО), в клетке двое — Арина и еще какая-то девушка, видимо, ждет своего заседания. Почему она здесь, кто она — неизвестно. Соседних клеток не видно, но хорошо слышно, что там кто-то страшно кричит. «Прикройте дверь, а то кричат», — говорит Арине одна из судей. Арине, которая сидит в клетке, где со всех сторон решетки, закрыть дверь никак невозможно ввиду ее очевидного отсутствия. К тому же очевидно, что связь с СИЗО односторонняя, мы слышим СИЗО, но в СИЗО не слышат суд. Арина встает и говорит: «Ваша честь, мне не слышно, что вы говорите». Судья отвечает: «Это потому, что вы стоите, надо сесть, тогда будет слышно».

Арина начинает рассказывать о себе, о своих детях и о муже-инвалиде (у него болезнь Паркинсона). Судьи реагируют странно: «Будете продолжать в том же духе — передадим ваших детей под опеку, в детский дом». Арина не слышит, зато слышим мы в зале. Арина спрашивает: «Есть ли мне смысл что-то говорить, вы меня слышите?» Мы слышим. И Арина начинает говорить нормальные, простые слова — о признании своей вины, о самостоятельной явке с повинной, о добровольно возмещенном ущербе. И напоминает судьям о другом деле, тоже московском. Это дело Марии Росляк, дочери бывшего вице-мэра Москвы, ныне аудитора Счетной палаты Юрия Росляка. Мария Росляк была обвинена по двум статьям УК (мошенничество и растрата), ущерб в размере 6,2 млрд рублей не возместила, но поскольку у нее двое детей и она была беременна третьим, суд отсрочил наказание (тоже 4 года, как и у Арины) на 14 лет. Вот и Арина просит учесть и ее детей, и тоже отсрочить ей наказание. Суд удаляется минут на пять, возвращается с вердиктом: оставить без изменений.

Мы опытные, мы ничего другого не ожидали. Арина Родина, которая сидит в женском изоляторе с сентября, тоже уже ничего другого и не ждет. Она давно уже поняла, что никто у нас не равен перед судом и законом. Она прекрасно видит в СИЗО беременных, не совершивших никаких насильственных преступлений, видит многодетных и понимает, что эти женщины — не Мария Росляк, не дочери аудиторов и вице-мэров. Она видит и наркоманок, ставших жертвой излюбленного метода наркополицейских — провокации, которой давным-давно дана оценка Европейским судом по правам человека. Их надо лечить, а не держать в тюрьме — но кого это волнует? Это же не полковник УФСКН с его двумя с половиной килограммами героина. А потом мы говорим, что СИЗО переполнены, что преступность растет, потому что мальчики и девочки попадают в криминальную среду и перестают верить в закон. Да как же в него верить?