Канал имени Ткачева

Василиску Бородавкину коллега жаловался: «Какие, брат, мы с тобой градоначальники! У меня солнце каждый день на востоке встает, и я не могу распорядиться, чтобы оно вставало на западе!» Со времен Щедрина сил у руководства заметно прибавилось. Министр над всем сельским хозяйством России Александр Ткачев — вот истинный покоритель стихий, повелитель вод, пространств, законов физики и экономики. Приехав в Китай, заявил: «Мы готовы предложить проект по переброске пресной воды из Алтайского края России через Республику Казахстан в засушливый Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР. — Ред.) КНР». Так цитирует министра ТАСС, дополняя величественную картину деталями из ведомства Ткачева: предлагается перебрасывать 70 млн кубометров ежегодно (таков объем «излишков», образуемых вследствие пропуска весеннего паводка), а для увеличения объема водоподачи до 1 млрд кубометров в год возможно совместное развитие существующей инженерной инфраструктуры Гилевского водохранилища Алейской оросительной системы и запитанного из Обского водохранилища Кулундинского магистрального канала.

Бывший кубанский губернатор в курсе: течет вода Кубань-реки, куда велят большевики; человек проходит как хозяин; мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача; мы рождены, чтоб сказку… Печально, однако, что большой начальник руководствуется лишь фольклором, традициями и понятиями. Вообще-то есть еще и закон. Например, «Об охране окружающей среды». Он запрещает реализацию проектов, способных привести к негативным изменениям окружающей среды либо недостаточно обоснованных, чьи последствия для экологии непредсказуемы.

Как раз рассматриваемый случай. И как раз, когда презумпцию экологической опасности закрепляли в законодательстве, вспоминали один из гвоздей в крышку гроба СССР — проект поворота части стока сибирских рек в Казахстан и Среднюю Азию. Авантюра эта рассматривалась еще в позапрошлом веке, но Императорская академия наук отвергла ее примерно в тех же выражениях, в коих французские академики отказались принимать к рассмотрению вечные двигатели. И в СССР в самый расцвет застоя шли бурные дискуссии; борьба с Байкальским ЦБК и планами поворота северных рек во многом и сформировало в те годы гражданское общество, что позже провело похороны советского государства. (Политбюро ЦК КПСС согласилось с катастрофичными оценками проекта 14 августа 1986 года.) История, как заведено, идет у нас по кругу. В нулевые проект взялись реанимировать главы государств Центральной Азии, Лужков, Грызлов… Теперь вот еще один видный начальник.

Полдюжины независимых специалистов, самым зеленым из которых был красный думский аграрий Кашин (доктор сельскохозяйственных наук, профессор, действительный член РАСХН. —Ред.), уже успели засвидетельствовать, что идея вызывающе абсурдна в экономическом, экологическом и гидротехническом плане. На Алтае лишней воды нет, есть заброшенные мелиоративные системы, которые можно бы было починить и использовать для производства продуктов, которые все активнее импортирует Китай. Первейшая задача Ткачева — помощь российским производителям в завоевании этого рынка. Как Минсельхоз с ней справляется, показывает ситуация в пограничном с Китаем Забайкальском крае. Никакой стратегии совместного с Поднебесной производства нет, большинство ранее заявленных инвестпроектов завалены с российской стороны. Власти часто идут на откровенное жульничество, как, например, с подыгрыванием допэмиссии китайской корпорации на Шэнчженьском аукционе. Заявленное тогда липовое намерение сдать за гроши в аренду 115 тыс. га свежесозданной фирме «Россиийско-китайский Синбан» принесло ее основателям 4 млрд юаней, но спровоцировало широкий народный протест. Расследование «Новой газеты» показало, что никакой готовой к аренде земли у властей не было (см. «Новую», № 117 от 23.10.2015. — Зинаида Бурская. «Земля, которой нет»).

Но если всерьез копнуть анналы загадочной китайской души, то эта клоунада с водой не так уж безобидна. Китай недавно объявил себя интегратором Евразии, создателем нового Шелкового пути. Среди множества решаемых этой инициативой задач — и выталкивание из страны на оперативный простор огромных строительных корпораций, которые внутри Китая уже не нужны. Гигантское гидростроительство в крови у наследников Великого Юя, обуздавшего Хуанхэ, поэтому масштабные переброски вод — простой и понятный способ заработать денег для сотен китайских гидроинженерных фирм и желательная форма экспансии для инвестирующих в них госбанков. Советские же «переброски рек» — стандартный экзаменационный вопрос китайского ЕГЭ. Неудивительно, что абсурдное с виду предложение Ткачева и резко отрицательный отзыв на него академика Данилова-Данильяна (директора Института водных проблем РАН. — Ред.) уже распространили сотни китайских СМИ.

Мечтал бы о продаже вод министр финансов, еще как-то можно было это понять, но почему о прямых конкурентах российского сельского хозяйства заботится министр сельского хозяйства России? Или в селах Алтая и Омской области всё с водой отлично? Так не логичнее ли для Ткачева дать воды им? Может, они попробуют выращивать овощи и экспортировать их в Китай, нежели наоборот?

В течение года (за исключением периода весенних паводков) излишков воды на Алтае просто нет, об этом говорят и в Институте водных и экологических проблем СО РАН. То есть: заберем у своих, лишь бы СУАР обеспечить?

Почему «национал-предателями» и «пятой колонной» называют совсем не тех, кто задумывает такие проекты? Из подобных — газопровод через Алтай в тот же СУАР. Через узкий, в 55 км западный участок российско-китайской границы. Здесь естественная преграда — горные хребты, самые высокие в Сибири. Если проложат газопровод — появится дорога. И китайская армия при желании получит возможность выйти напрямую на Новосибирск и Омск, разделив Россию на неравные части, забрав большую себе.

Либералов обвиняют в сепаратизме, связях с заграницей. Китаю отдал спорные территории Кремль, он же продвигает проект западной трубы, а обвиняют в вынашивании подобных планов… «сетевых хомячков». Или обслуживать Китай менее зазорно, чем Запад?

Много бы осталось в живых чиновников на Старой площади, в Белом доме, в Кремле, если б появился вновь тот, в галифе, чьей тени здесь смертельно боятся (как недалекого будущего) и кого здесь же, в соседних кабинетах, призывают?

Это не к тому, что Ткачев — китайский шпион. Это к тому, что все заслуги нашей партии и правительства на восточном направлении вызывают недоумение. Вряд ли в них есть какой-то дальний замысел, просто это логика феодального государства. «Эта нога — у того, у кого надо нога». Есть смерды (пусть их в Сибири миллионы) — и есть высшие интересы. Это стиль экстенсивного хозяйствования, «осваивания» Сибири — из нее режут, извлекают все, что имеет цену, и распродают. Это отношения метрополии и колонии. Колонии, которую — судя по делам, а не словам, — готовы передать с потрохами Китаю; останавливает одно: ему это пока не надо.

Неудивительно, что идею переброски вод огласили не в Москве или Барнауле, а в Пекине. Нас, население РФ, а уж тем более колониальных сибирских территорий, когда кто спрашивал? Так о том, что нет лучше места для международного хранилища отработанного ядерного топлива, чем под боком у Красноярска, министр атомной энергии РФ, тогда это был Александр Румянцев, сообщил не в Красноярске, а в Токио.

Детали нашего печального будущего нам тут, в Сибири, давно уже доводят издалека и через губу. Так же, как бы между прочим, нас оповещали и о планах воскресить проект Туруханской ГЭС, которая окончательно погубит хрупкую природу Енисейского Севера, и о достройке Богучанской ГЭС. Эту уже воздвигли, лишив родины тысячи человек, затопив десятки деревень. Ангарской долины с ее островами и нижними террасами, обжитыми с XVII века кежмарями (ангарцами), первыми засельщиками Сибири, — больше нет. А ведь Кежемская волость, ушедшая под воду, была единственным — на тысячи верст окрест — русским старожильческим анклавом, местом концентрированного проживания северорусских переселенцев-поморов. Затоплены не только памятники истории, но и свидетельства исторических прав русских на Сибирь. У китайцев, опирающихся на данные археологии и генетики, возьмись они обосновывать историческое право на Восточную Сибирь, — получится это теперь лучше, чем у русских.

Достройку Богучанской ГЭС, кстати, лоббировали в 90-х именно китайцы, они хотели даже спонсировать строительство железной дороги к Нижнему Приангарью (им была нужна ангарская сосна). Российское государство взвалило расходы на себя.

Если б не твердое знание, откуда и как появляются подобные проекты, из насколько большого ума и нечеловеческого бескорыстия, — можно было бы предаться конспирологии. Но она тут излишня, все просто: ничто так не удовлетворяет величие замыслов начальства и его же кристальную чистоту, как вот такие мегапроекты — замшелые, из позапрошлого века, чрезвычайно затратные и сегодня уже абсолютно иррациональные.

Почему Ткачев предлагает этот проект сразу иностранцам? Где его экспертное обсуждение в России? И что, если Казахстан и Китай согласятся, Ткачев уверен, что и в России ответ государственной экологической экспертизы будет положительным? Версий может быть три. Или он действительно в этом убежден, или сознательно уменьшает пространство договоренностей, или готов потерять лицо, что на Востоке — унижение ниже нижнего.

Пока реализуется последняя версия. На следующий день после объявления своего плана и всплеска его критики в России «РИА Новости» процитировало министра: «Проект по снабжению засушливых районов КНР пресной водой не будет реализовываться в ближайшее время и возможен только при безоговорочном соблюдении интересов РФ, в том числе с точки зрения экологии».

Обманываться все же не стоит. Нам — это вода, нам — это Иртыш, Обь, это чья-то родина, а им — это деньги, это мясо. А можно ли отнять мясо у волков, тем более если его в кормушке все меньше? Кризис! Ну не работать же, не товары же какие-то производить, в самом деле, если есть пока солнце, воздух и вода, наши лучшие друзья. Если здесь лес еще растет и реки текут?..