Нынешнее состояние нашего государства и нашей экономики в последние годы все чаще именуют словом «застой». Тем самым проводится аналогия с недавним периодом нашей истории, охватывающим примерно два десятилетия — с 1965 по 1985 год. Обычно это время увязывают с правлением Леонида Брежнева, хотя застой — это все же немного шире, это еще несколько лет после Брежнева.

В общем, это словечко — «застой» — все еще в политическом обороте. Оно вызывает различные ассоциации и воспоминания. У кого-то очень даже ностальгические.

Лет пять назад пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, что «Брежнев — это не знак минус. Для нашей страны — это огромный плюс». Он еще подчеркнул, что отрицательно судит о застое только «московский социум»: «Московский социум действительно склонен к таким суждениям, эти настроения кардинально отличаются от немосковского социума».

Разумеется, каждая эпоха уникальна и неповторима. И нынешний этап развития Российского государства — нечто совершенно особое. И все же исторические аналогии могут быть весьма полезны — если могут показать, как развивались сходные структуры (например, экономические) в сходных условиях. Смысл исторических аналогий — в выявлении логики дальнейшего развития.

Почему в данном случае нам интересна тема «застоя» — то есть эпохи, которая примерно укладывается в два десятилетия — с 1965 по 1985 год?

По крайней мере, по трем причинам.

Первая. Режим, существовавший с 1965 по 1985 год, держался за счет полностью государственной (и довольно неэффективной) экономики, а с начала 70-х — еще и за счет высоких цен на нефть на внешних рынках. И потом лишь стагнировал. Экономическое и технологическое развитие замедлилось или вовсе остановилось. Что и предопределило главную характеристику.

Нынешний российский режим, как известно, обеспечил определенный подъем уровня жизни также благодаря продаже нефти по высоким ценам. И государственный сектор до сих пор продолжает доминировать в экономике — кто бы что ни говорил. Нынешняя экономика тоже вошла в полосу затяжной стагнации. Для части населения — это уже не просто застой, но медленное погружение в бедность.

Вторая. Нынешний режим в итоге почти полностью воспринял от режима застоя идеологию противостояния с Соединенными Штатами как главным врагом. Ну и заодно с Западом, как таковым, — с миром развитых демократий. Раньше, правда, говорили о мире капитализма.

Наконец, третье. Застой означал длительное бессменное нахождение на высших постах государства нескольких десятков чиновников (включая «первое лицо» и трех-четырех иерархов), вышедших из недр предшествующего режима. Они обустраивали для себя (точнее, под себя) новый режим, обеспечивавший им надежный (стабильный) и комфортный контроль над властью.

Первый застой — это лица Брежнева, Суслова, Косыгина, Черненко, Андропова, Устинова. Можно еще кого-то добавить, но эти были главными. И было, конечно, первое лицо — Брежнев. Поначалу, в 1964—1965 годах, еще первый среди равных; потом просто первый, «Генеральный». Во время государственных праздников галерею портретов членов Политбюро ЦК вывешивали во всех советских городах. Этот набор физиономий не менялся или почти не менялся примерно 15 лет.

Второй застой — это Путин, Сечин, Сергей Иванов, Патрушев, Шойгу, Медведев. Кого-то забыл? Круг, пожалуй, еще уже. Да, портреты на праздники не вывешивают. Зато по нескольку раз в день показывают по федеральным телеканалам. И есть, конечно, Первое лицо.

То есть режим на первый — и поверхностный — взгляд совсем другой. Но его особенности и, главное, динамика лучше всего могут быть поняты через названную историческую аналогию. Увы, это так.

Прежде чем разбирать детали, обозначим суть «застойных эпох». Это — сочетание стагнации и полицейщины по внутренней политике с агрессивностью во внешней. В этом сочетании можно увидеть парадоксальность или даже нелепость, но, на самом деле, оно вполне объяснимо. Отсутствие развития внутри страны можно попытаться компенсировать силовыми акциями на международной арене. Здесь проступают и определенные человеческие свойства — такие, например, как властолюбие, косность, консерватизм, подозрительность, мстительность, — становятся свойствами режима.

Обратимся к эпохе первого застоя. Посмотрим, что мы унаследовали оттуда. Какие особенности и стадии развития.

«Брежневский» застой 1960—1980-х годов — это процесс, который прошел две стадии. Первую — связанную с надеждами на развитие. И вторую — эти надежды похоронившую.

Первая стадия поначалу выглядела как и не застой вовсе, а период поисков и разговоров о реформе. Были отменены совнархозы — хрущевское изобретение, и запущена стратегия, которую успели окрестить «косыгинской реформой». Суть ее состояла в предоставлении госпредприятиям большей самостоятельности, в расширении их права распоряжаться прибылью. За счет прибыли предприятия получали возможность формировать ряд фондов. Сокращалось количество директивных плановых показателей (с 30 до 9). Было также несколько усилено значение хозяйственного арбитража.

Все эти полумеры не дали ожидаемого эффекта. Добиться технологического рывка не удалось. Да, в стране строились сотни новых заводов и фабрик. Об этом вспоминают некоторые наши сограждане, ностальгирующие по тому времени. Но очень многие (если не все) новые предприятия сразу же нуждались в прямом и косвенном дотировании. Просто потому что были неэффективны. Их продукция — за очень редким исключением — не была конкурентоспособна на мировых рынках. Да и на внутреннем рынке не пользовалась особым спросом.

Можно, конечно, вспомнить и о случаях, когда спрос на эту продукцию был большой. Самый яркий пример — Волжский автозавод. Как известно, и подготовка его технического проекта, и технологическое оснащение, и обучение специалистов по договору возлагались на итальянский автомобильный концерн Fiat. Первая выпущенная заводом в 1970 году модель автомобиля «Жигули» по конструкции в основном повторяла итальянскую модель «Fiat-124». Но собирался автомобиль почти полностью из локализованных — то есть произведенных в СССР — комплектующих.

Спрос на автомобили ВАЗа был огромный, но удовлетворялся лишь в малой доле. И при этом производство нельзя было признать рентабельным: на заводе трудилось без малого 120 тысяч работников. Совершенно нереальная цифра для автопрома в условиях капиталистического производства!

Завод в Тольятти так и не дал импульс реальному развитию отрасли, не говоря уж об экономике в целом. Автозаводы в Запорожье и Москве навыпускали за 70-е и 80-е годы сотни тысяч автомашин, тоже скопированных с зарубежных образцов. Но они не пользовались популярностью даже на внутреннем рынке — в основном из-за низкого качества.

В конце 1970-х о реформах уже не было и речи. Стало ясно, что и «косыгинская реформа», хоть о ней и вспоминали со вздохами, не дала нужных стимулов к снижению себестоимости продукции, к ориентации производства на реальный спрос. Предприятия оставались государственными, их директора стремились выполнить план. Планы верстались чиновниками более высокого уровня.

Но именно тогда нефтяные цены на мировых рынках в силу ряда решений стран ОПЕК рванули вверх: в течение 1974 года цена на нефть выросла в четыре раза. Рост продолжился и в последующий период. Нефтедоллары, хлынувшие в казну, позволили еще продлить этот вялый дрейф экономики в никуда. Дрейфовала вся страна.

Снижение цен на нефть в середине 80-х застало политическую элиту СССР врасплох. К этому времени рост экономики замедлился или почти прекратился. Фактически уже к началу 80-х для большинства жителей страны был совершенно очевиден острейший товарный дефицит. Наиболее явным он был в продовольственном секторе. В провинциальных магазинах в буквальном смысле пустели полки. Такова была цена скрытой инфляции. Конечно, картина разнилась по регионам: в Москве и Ленинграде ситуация с продовольствием была несколько лучше, в городах Урала, Зауралья, Сибири ассортимент продовольственных магазинов был скуден до крайности. Главным дефицитом были мясные и молочные изделия. В некоторых регионах были даже введены карточки на некоторые продукты.

При этом стало очевидным технологическое отставание советской экономики — в машиностроении и, в частности в автомобилестроении, в химической промышленности, в приборостроении, в биотехнологиях. В СССР прозевали компьютерную революцию. Еще в середине 80-х советские ЭВМ выпускались на устаревшей элементной базе, были ненадежны, дороги и сложны в эксплуатации по сравнению с массовыми западными аналогами.

Тут вспомним еще раз слова пресс-секретаря президента об аналогии между двумя эпохами. «Действительно, многие говорят о брежневизации Путина. При этом так говорят люди, которые вообще ничего не знают о Брежневе», — сказал Песков в 2011 году, отвечая на вопрос, знает ли Путин об усталости в обществе, накопившейся во время его правления.

Что мы еще помним о Брежневе и его эпохе? Или что мы забыли? Была ли эта эпоха такой уж мирной и безмятежной?

Новые основания говорить об исторической аналогии появились после того, как российские Вооруженные силы вновь оказались задействованы за рубежами страны: на Украине и в Сирии.

У застоя был и внешнеполитический аспект. Парадокс заключался в том, что чем менее устойчивой становилась советская экономика, тем активнее и даже агрессивнее действовала советская правящая группа на международной арене. Программа развития Вооруженных сил СССР — связанная с именами Брежнева, Гречко и Горшкова — весь этот период была приоритетной. Ее затратный характер никого не смущал. Во всякой случае, эта тема была вне обсуждений.

Чехословакия. Конечно, самой крупной военной операцией 60-х годов нужно признать ввод войск в Чехословакию. В операции по подавлению «антисоциалистических элементов» в ЧССР (это официальная формулировка) в августе 1968 года участвовало около 160 тысяч советских военнослужащих. Еще около 70 тысяч солдат направили другие страны Варшавского договора.

Вьетнам. При этом и в 1968 году, и позже продолжалась вьетнамская война, в ходе которой СССР поддерживал правительство и армию Северного Вьетнама и партизанскую армию Вьетконга, в то время как США — армию Южного Вьетнама. СССР поставил своим союзникам несколько дивизионов зенитно-ракетных комплексов. Фактически их действиями руководили советские офицеры. Кроме ЗРК во Вьетнам поставлялись новейшие на тот момент истребители МиГ-21. Советские летчики, как и зенитчики, участвовали в боях, хотя, в общем, они должны были ограничиваться функциями инструкторов и советников.

Египет и Израиль. В эти же годы — примерно с 1967 по 1970 год — СССР наращивал численность своих регулярных войск в Египте. Египет был главным союзником в долгом противостоянии СССР, с одной стороны, и США и Израиля — с другой в бессрочном конфликте на Ближнем Востоке. К концу 1970 года численность регулярных советских войск в Египте достигала 15 тысяч человек. В основном это были части противовоздушной обороны и ВВС. В 1973 году во время так называемой «Войны Судного дня» советское командование развернуло в Средиземном море целую эскадру из нескольких десятков кораблей и подводных лодок — по разным данным, около 50 единиц. Но война сложилась для Египта и его союзников неудачно, и советские войска пришлось выводить.

Ангола. С 1975 года началась война в Анголе. Брежнев и его соратники решили поддержать в этом внутреннем конфликте группировку МПЛА—Партия труда — по довольно смутным идеологическим мотивам. Начались массированные поставки в Анголу артиллерийских систем, зенитных комплексов, танков, бронемашин, самолетов, стрелкового оружия. Самолеты и вертолеты прибывали вместе с экипажами. Направлялись также советники и специалисты. Всего с 1975 по 1991 год в Анголе выполнили «интернациональный долг» около 10 тысяч военнослужащих — примерно столько же, сколько и во Вьетнаме. Успехом можно было считать то, что удалось сорвать наступление на Луанду частей враждебной группировки УНИТА, которую поддерживали южноафриканские войска. Но в итоге гражданская война перетекла в вялотекущую форму.

Эфиопия и Сомали. Война в Анголе еще продолжалась, когда в апреле 1977 года СССР начал поставки оружия в Эфиопию, поссорившуюся с Сомали. Проблема заключалась в том, что ранее СССР направлял оружие и тысячи советников именно Сомали. Им пришлось в спешном порядке покидать эту страну. Чтобы обеспечить их эвакуацию, понадобилось высаживать в столице Могадишо десант, поддержанный танками. С Сомали, таким образом, отношения не сложились. В 1977—1978 годах СССР успел поставить огромное количество вооружений режиму Эфиопии, чей вождь обещал развиваться по социалистическому пути.

Еще свежи были воспоминания об этом кризисе, еще велись боевые действия в Эфиопии, когда в конце 1979 года группа членов Политбюро ЦК КПСС, которая и была реальной правящей силой в СССР, приняла решение о вводе войск в Афганистан. Как известно, война в этой стране оказалась более тяжелой и долгой, чем думалось советским олигархам.

Война в Афганистане в конечном итоге стала одним из факторов развала СССР. В большинстве союзных республик — речь идет и о руководстве, и о простом народе — она была непопулярна и в буквальном смысле слова обошлась нам крайне дорого. Для какой-то части советских людей эта война стала серьезным поводом для разочарования в «социализме» и идее «мирового революционного процесса». Пропагандистский миф об «интернациональном долге» воспринимался скептически. Притом что тяжесть испытаний, выпавших на долю советских солдат, воевавших в далекой стране, не вызывала сомнений.

Нынешний афганский режим удерживается в основном благодаря американской поддержке. Парадокс состоит в том, что нынешняя Россия скорее заинтересована в сохранении именно этого режима. На смену ему в любой момент могут прийти радикалы.

В Анголе правящий режим, едва лишившись в начале 90-х советской поддержки, забыл о социализме и переориентировался на США. В Эфиопии фаворит советских идеологов Менгисту Хайле Мариам в мае 1991 года был свергнут. О социализме советского образца тут же было забыто. Отношения с Египтом ухудшились еще до войны 1973 года. А спустя еще примерно 20 лет СССР тоже, в конце концов, признал бесперспективность прежнего одностороннего подхода к арабо-израильскому конфликту. И примерно с середины 1990-х годов Израиль рассматривается уже скорее как дружественное России государство. О гигантских ресурсах, вложенных в войну с этим государством (и поддержку его врагов), сегодня предпочитают не вспоминать.

Что можно сказать о смысле этих операций в целом? Были ли оправданы гигантские затраты? Отвечая, следует иметь в виду все же несколько очень разных целей и смыслов. Главные из них имели идеологическое обоснование и предполагали экспорт советской экономической и политической модели. С точки зрения именно этих целей все операции следует счесть провальными. Так называемая «советская модель социализма» оказалась в итоге не востребована.

Но можно рассматривать эти войны и в ином контексте — в контексте постоянной борьбы с США за доминирование на мировой арене. С этой точки зрения, скажем, война во Вьетнаме была вполне успешной. Прежде всего для Северного Вьетнама как союзника СССР. Но и советские лидеры торжествовали: они не дали сделать из Южного Вьетнама аналога Южной Кореи. Действительно, не дали.

В 2000 году, в начале новой эпохи, члены экономической команды, пришедшей вместе с молодым президентом Путиным, были энергичны и амбициозны. Они намеревались дать новые стимулы отечественному бизнесу, а также привлечь в страну крупных зарубежных инвесторов. В 2001 году был принят новый Земельный кодекс, который облегчил сделки с землей. Земельные участки стали теперь вполне доступны для нерезидентов. Тогда же была установлена так называемая «плоская» налоговая шкала — крупные инвесторы могли теперь не опасаться, что российские налоговики снимут с них три шкуры.

Был принят и новый Уголовно-процессуальный кодекс. В нем была, наконец, реализована конституционная норма о том, что заключение под стражу возможно только на основании судебного решения. Власть вроде бы сделала еще один шаг по направлению к правовому государству.

Но довольно быстро стало ясно, что последовательного движения в выбранном направлении не получится. Да, экономика немного ожила после кризиса 1998 года и даже начала расти. В страну потекли капиталы. Но постепенно стала проступать и другая тенденция: силовые структуры, а вслед за ними и иные контрольно-административные ведомства осознали, что в отношении малого и среднего бизнеса могут вести себя вполне произвольно. Успешные предприниматели все чаще становились объектами давления и вымогательства со стороны тех, кто формально должен был их защищать.

В принципе они могли найти защиту в судах.

То есть чаще всего становились послушными исполнителями воли прокуратуры и иных административных органов. Все федеральные судьи назначались президентом еще с 90-х, но с 2001 года было закреплено право главы государства назначать председателей и даже заместителей председателей судов. Они проходили тщательную проверку на лояльность в президентской администрации. Переназначение председателей судов, ставших полноценными начальниками в своих «епархиях», было возможно через 6 лет в случае «правильного поведения». От неугодных — исполнительной власти — судей теперь можно было легко избавиться.

Да, законодательство тех лет, действительно, создавало формальную основу для развития предпринимательства. Но на практике все чаще оказывалось, что государственные структуры (главным образом силовые) могут оказывать любое давление на бизнес — преследуя свои корыстные интересы. Эта тенденция сложилась из сотен случаев. Лишь некоторые из них, в которых были задействованы миллиардные активы, — стали широко известны.

В 2003 году было начато уголовное дело против нефтяной компании ЮКОС. Сегодня, может быть, следует напомнить, что Министерство по налогам и сборам по результатам проверки наложило тогда на компанию крупнейшие в российской истории штрафы и пени. Общая сумма налоговых претензий составила примерно 25 млрд долларов.

В начале 2007 года обвинения в уклонении от налогов в особо крупных размерах (а потом и в незаконном предпринимательстве) были предъявлены руководству компании «РуссНефть» и, в частности, Михаилу Гуцериеву. Последний заявил о давлении на него со стороны государства. Но вскоре уже отказался от всяких претензий и сообщил о продаже компании холдингу «Базовый элемент» Олега Дерипаски.

В начале сентября 2008 года сотрудники правоохранительных органов провели обыск в центральном офисе компании «Евросеть», возглавляемой Евгением Чичваркиным. А уже через пару недель Чичваркин подписал соглашение о продаже 100% компании «Евросеть» инвестиционной компании ANN, возглавляемой предпринимателем Александром Мамутом. После чего, успев обвинить МВД России в запугивании и вымогательстве у него денег за продажу компании, уехал в Англию.

Резюмируя данные сюжеты из нулевых, я хотел бы подчеркнуть, что они просто обозначили, высветили достаточно распространенную практику. Она была и остается совершенно актуальной. И другие — уже недавние — уголовные дела (достаточно вспомнить самые громкие — В. Евтушенкова и Д. Каменщика) просто это подтверждают.

Эти годы были связаны с наиболее благоприятной за последние десятилетия экономической конъюнктурой — быстрым ростом цен на энергоносители. Цены на нефть с 2000 до 2008 года выросли с 30 до примерно 140 долларов за баррель. Это обусловило и рост экономики в целом. Таким образом, создались условия для развития новых отраслей экономики — для того, что именуют диверсификацией. Теоретически как раз в эти годы можно было попытаться стимулировать производство именно того, в чем остро нуждался отечественный рынок и что могло бы заменить дешевый импорт: бытовой электротехники, исследовательского медицинского оборудования, продукции других секторов приборостроения, электронных гаджетов различного типа, мобильных телефонов и так далее. Вероятно, можно было начать развитие ряда секторов органической химии, у которых есть база в стране.

Диверсификация потребовала бы, конечно, целого комплекса мер: возможно, налоговых льгот, покупки патентов, создания условий для перелива капиталов, дополнительных стимулов для экспатов — иностранных специалистов, которых пришлось бы привлекать в куда более серьезных масштабах.

Но никаких специальных усилий в этом направлении правительства той поры — Фрадкова, Зубкова и Путина — так и не предприняли. Это была самая подходящая пора для структурных реформ. Но более интересны тогда казались различные операции с энергетическими активами. Лозунгом момента, одобренным правящей группой, стал слоган «Россия — энергетическая сверхдержава». К этому времени относится и возникновение большинства государственных корпораций

С точки зрения развития производств, обеспечивающих потребительский рынок, наиболее крупным достижением этой поры, вероятно, стало создание десятков автомобилестроительных кластеров, заводских комплексов — под Санкт-Петербургом, под Калининградом, Калугой. Тут тоже просматриваются аналогии с «первым застоем». Но речь шла о предприятиях крупных иностранных компаний и в основном о крупноузловой сборке. С такими гигантами, как Volkswagen, BMW, Ford, Toyota, Hyundai Motor, были заключены соглашения, предполагавшие высокую степень локализации производства. К 2010 году доля иностранных моделей в сегменте легковых автомобилей составила около 40%. Для миллионов российских автолюбителей это стало, безусловно, благом. Но драйвером экономического развития крупноузловая сборка иностранных моделей, понятное дело, стать не могла.

Политическое и правовое оформление «застоя-2» тоже заняло несколько лет. (Для «застоя-1» право, нормативный аспект не играли почти никакой роли: все ограничилось исключением в 1966 году из устава КПСС нормы-запрета занимать должность первого секретаря ЦК более двух сроков подряд.) Но к 2012 году политический режим, сложившийся в стране, уже более всего походил на авторитарные образцы, известные с середины ХХ века. Он еще допускал существование немногих (очень немногих) независимых от власти СМИ (созданных в основном в 90-е годы). Но тренд был уже вполне ясен.

Зимние Олимпийские игры, проходившие в 2014 году в Сочи, должны были, в сущности, продемонстрировать возросшие возможности государственного администрирования и экономики. В общем, все прошло и закончилось хорошо, притом что экономика именно в эту пору демонстрировала первые, но явные признаки стагнации. Примерно так же в 1980 году проведение летних Олимпийских игр в Москве, казалось, вдохнуло в советскую систему новую энергию. Но это была иллюзия. Или точнее — выражаясь неологизмом, рожденным в ту эпоху, — показуха. Экономика СССР уже находилась в предкризисном состоянии и вскоре вползла в реальный кризис.

Руководство страны должно было в этот период, наконец, решиться: или пытаться запустить уже в новых условиях назревшую диверсификацию экономики, или, махнув рукой на утомительные реформы, изыскать какие-то иные условия, продлевающие сидение у власти на неопределенно долгий срок.

Выбор в итоге был сделан. И аналогия с 1979 годом тут, действительно, просматривается. С назревших внутренних проблем энергия государства и государственных СМИ была переключена на внешнеполитическую арену. В течение 2014—2015 годов российские Вооруженные силы начали боевые действия на территории двух иностранных государств. Нельзя отрицать того, что это был стратегический выбор. И после него говорить о каких-то диверсификациях и модернизациях стало, в общем, бессмысленно.

С 2008 по 2015 год Российская Федерация трижды направляла за пределы своей территории Вооруженные силы, участвуя в военных конфликтах, в которых, по сути, становилась одной из сторон: в августе 2008 года — в Грузию, в феврале 2014-го — на Украину (Крым), в сентябре 2015-го — в Сирию.

Тут мы не будем вдаваться в детали. Все они налицо. Все на наших глазах. Да, военная операция по поддержке сирийского диктатора отчасти напоминает ряд операций по поддержке первого и второго президентов Египта в 60-е и 70-е годы. Тогда, как и теперь, на театр боевых действий из Советского Союза направлялись в основном части ПВО и боевой авиации (ПВО тогда, впрочем, играла более существенную роль). Но перспектива просматривается примерно та же. Смена режима, являвшегося объектом поддержки, обнаружит бессмысленность всех усилий.

Для войн, которые Российская Федерация вела в Грузии в 2008-м и на Украине в 2014 году, вроде бы нет смысла искать прямых аналогий в брежневской эпохе. Эти войны — плод уже новых противоречий, амбиций и обид (даже, главным образом, обид), вызванных распадом СССР.

Важно, однако, отметить те идеологические и психологические мотивации, которые лежали в основе участия российских военных в конфликте на территории Украины. Эти операции, действительно, рассматривались нынешним кремлевским начальством в контексте глобального противостояния с США и так называемым «западным миром». То есть рассматривались с учетом примерно тех же резонов, которыми руководствовались престарелые советские вожди. Вот тут аналогия получается прямая и весьма прискорбная.

Восстание в Киеве и выход на улицы украинских городов десятков и сотен тысяч протестующих, выражавших недовольство, по крайней мере, половины страны, действительно, воспринимались нынешним руководством России как результат спецоперации ЦРУ. Во всяком случае, фактору внешнего воздействия в Кремле реально придавали очень большое значение.

Хорошо помню, как дикторы центрального телевидения объясняли нам в 1980—1981 годах, что забастовки и демонстрации в соседней Польше — результат подрывных действий западных спецслужб. О социально-экономических причинах волнений говорили как-то вскользь, а потом эта тема и вовсе ушла из поля зрения. С учетом ухудшения ситуации в советской экономике она была уже лишней.

Но те пропагандистские установки вроде бы давно уже признаны нелепыми и ошибочными. Даже сам глава Российского государства успел признать, что недовольство чехов и поляков имело весьма серьезные основания и что непонимание этого советскими вождями неизбежно вело к расколу всего искусственного «социалистического лагеря». К тому, что и чехи, и поляки, и венгры начинали видеть в советском режиме своего главного врага.

Признание явных ошибок прошлого, связанных с отношениями с соседями, не предотвратило новых ошибок. Главной причиной, вероятно, следует признать то, что нынешнее российское руководство, прошедшее школу советских спецслужб, было воспитано на идее извечного противостояния России заокеанским и европейским недругам — буквально впитало эту идею. Хотя не следует прямо выводить ее из некоего «имперского» сознания. Российская империя тут ни при чем. Следует еще раз подчеркнуть: данная идея — плод сталинского или большевистского восприятия мира, элемент сталинской идеологемы, рожденной еще до Второй мировой войны.

Но хуже другое: значительная часть россиян оказалась весьма восприимчива к пропагандистской риторике, оправдывающей отделение от Украины Крыма и Донбасса необходимостью противостоять проискам США. Можно, конечно, говорить об эффективности пропаганды, которая была достаточно эффективна и в 70-е годы (советские телезрители одобряли силовые решения и в Чехословакии в 1968 году, и в Афганистане в 1979-м). Но можно и нужно помнить о том, что теперь помимо Первого канала полно и иных источников информации, поиск которых требует лишь некоторых усилий. В любом случае, такое состояние массового сознания — одно из условий «застоя-2». Это условие того, что данный период может быть довольно продолжительным.

Самообман часто обходится довольно дорого. Самообман значительной части советских телезрителей обернулся горьким разочарованием уже в середине 80-х, когда стало ясно, что мы живем в одной из самых бедных стран Европы. Для осознания этого потребовалось около 20 лет.

Из этого состояния, неестественного и ненормального, рано или поздно придется выходить. И от того, насколько долго продлится нынешний застой, будет зависеть то, насколько будет трудным выход из него.