Бахчанян на весь экран

#1. Вступление. Интервью Андрея Загданского Александру Генису

**Фильм Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» для многих откроет самого яркого, наряду с Бродским и Довлатовым, художника Русской Америки. Но для нас, друзей Бахчаняна, эта картина стала лучшим памятником его искусству. Покоряясь ему, себе он оставлял свободу, деля ее только с любимой музой — женой Ирой. Бахчанян осознанно и мужественно выбрал трудную и завидную судьбу. Он делал всегда, давайте я повторю: всегда, только то, что хотел. Не было на него ни Политбюро, ни Папы.**

Характерный эпизод из его молодости. В красном уголке харьковского завода «Поршень» вместо Ленина Вагрич создал омаж Джексону Поллоку. Раздав рабочим дырявые ведра с разными красками, он научил их весело метаться по линолеуму цеха до тех пор, пока пол не стал горизонтальной фреской в авангардном стиле «дриппинг». Такого размаза не было и в Америке. Из Харькова Вагрича выгнали. В Москве он стал любимцем лучшей точки столицы — «Клуба 12 стульев» при «Литературной газете». Однажды на помощь редакции пришел майор. Его солдаты создали музей абсурдных вещей Бахчаняна. Среди них были, например, ножницы. Одно лезвие кончалось ложкой, другое — вилкой.

На Западе Вагрич вел себя не лучше: он не терпел ни насилия, включая коммерческое, ни влияния, особенно — дружеского. Довлатов, который к Вагричу относился трепетно, не хотел, чтобы тот оформлял ему книги. Он резонно опасался, что обложка забьет текст. Когда мы выпускали в Нью-Йорке журнал «Семь дней», то каждую неделю Вагрич приносил несколько дюжин работ, а мы уж ломали голову, что под них напечатать. Теперь эти номера собирают коллекционеры. Общение с Вагричем было праздником. В гости Бахчанян приходил, как на гастроли. Каждая его реплика была острой и закрученной, словно штопор.

Поскольку я дружил с Вагричем треть века, ловил каждое слово, хохотал над каждой шуткой, ценил каждую работу, участвовал во многих затеях, то я думал, что все о нем знаю. Фильм Андрея Загданского «Вагрич и черный квадрат» показал, что это не так. Попав на большой экран, Бахчанян остался тем же, но, словно дерево, вырос, не сменив породы.

Снимая — из года в год! — свой щедрый, богатый и многослойный фильм, Загданский открыл в творчестве Вагрича потайную дверь, которая ведет к подсознанию художника. Об этом мы беседуем с моим другом и коллегой режиссером Андреем Загданским.

Вагрич был неброский человек, его заметить, разглядеть и оценить можно было только в компании, в близком общении. Но когда вы наводите на него фокус, вы понимаете, что это человек другого ДНК, другого смысла. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы Вагрич сказал что-то банальное, ожидаемое или плоское, он всегда шел поперек любого разговора.

**Каким фильм задумывался и каким стал?**

Фильм получился таким, каким я себе его представлял. Это — выставка Вагрича, и это — возможность развернуть его работы во времени. Так, проект «Ни дня без строчки» мы показали в процессе. В зависимости от времени года я снимал Вагрича, читающего из своей книги в Центральном парке в Нью-Йорке. И это продолжалось несколько лет. Он очень зауважал меня, когда я сказал: вот сегодня мы снимаем декабрь. На улице был дождь, снег, ветер, отвратительная погода, лужи, слякоть. Вагрич сказал: «Ну в такую погоду нельзя сниматься». Но я его убедил: «Вагрич, это же искусство, мы должны это сделать». И он с человеческим раздражением, но артистическим восхищением топал за мной, потому что понимал, что надо отдаться проекту. А однажды, когда мы вновь снимали в парке, проезжающий мимо извозчик (они там катают туристов) посмотрел на Вагрича и крикнул ему: «Эй, Пабло Пикассо, давно не виделись! Как дела?». Мы этот эпизод используем в фильме.

**Это много говорит и о Бахчаняне, и о Нью-Йорке, где можно такое услышать.** **Как смерть Бахчаняна изменила ваш замысел? Ведь вы уж точно не ждали этого.**

Никто не ждал этого. Но то, что произошло, поставило бахчаняновскую точку: он прервал свою жизнь, когда она показалась ему самому более не интересной. Он был человеком, контролирующим свое искусство, а больше его ничего не интересовало — футбол и искусство. И в тот момент, когда он понял, что в силу болезни, медикаментов он не может быть таким, каким он себя видит, он себя остановил.

**Фильм и Евро-майдан. Как они пересеклись во время работы над картиной?**

Обстоятельства сложились действительно драматические. Так получилось, что пьеса Вагрича «Чайка-Буревестник» была поставлена нами в те самые дни, когда в Киеве развернулся Майдан, в том самом театре, что находится ровно в одном квартале от Майдана. Один из осветителей, который работал с нами на генеральной репетиции, был через два дня убит на Майдане. Якобы чеховская пьеса с текстом «Буревестника» Горького превратилась в пророчество во время Майдана с его кровопролитием, схваткой — «пусть сильнее грянет буря». Вот она и грянула в одном квартале от театра и коснулась всех нас. . Но я думаю, что здесь лучше остановиться. Дальше — чистая метафизика...

**Проблема с работами Бахчаняна в том, что оно в отличие от, скажем, более монументального соцарта Комара и Меламида, почти не существует в станковой форме. Как его коллекционировать, выставлять, продавать?**

Работы Вагрича часто действительно размером с этикетку спичечного коробка. Но в тот момент, когда вы увеличиваете эти вещи, а это то, что мы делаем в фильме, они становятся не маленькими и не большими, а на весь экран. Это особое измерение — не два метра, не три, а на весь экран. Вагрич художник медийный. Другой великий медийный художник — Энди Уорхол оценил возможность принта, возможности дистрибуции, показал, как печать открывает дополнительные возможности для художника. У Вагрича нечто подобное. Не случайно он прославился в «Литературной газете», где он делал маленькие картинки, которые обходили всю страну и мир. В тот момент, когда вы будете проецировать работы Бахчаняна в виде инсталляции на стене, вы увидите, какой это восхитительный художник.

**Вы могли бы сделать музей Бахчаняна?**

Запросто! Вот пример. Бахчанян на протяжении 20 лет не оставил без «иллюстрации» ни одного телефонного разговора. Каждый раз, когда он говорил с кем-то по телефону, в том числе и с вами, и со мной, он рисовал что-то в блокноте, выпуская на свободу свое подсознание. Я бы взял его телефонную книгу и проецировал на стену одну за другой его работы, а люди бы смотрели и ахали.

**_Нью-Йорк_**

#2. Фильм. Просмотр завершен.

#3. От автора. Андрей Загданскй — «Новой газете»