«Мы так хорошо сработали, что слово «выборы» стало ругательным»

**— Были ли вы готовы к тому, что в новый состав Центризбиркома вас не выдвинут?**

— Да, это было и мое решение: 17 лет на посту члена ЦИКа — это очень много, я уже устала от политики и хотела бы увидеть себя в какой-то другой сфере.

**— Вам поступали какие-то сигналы от руководства страны, что вас не хотят видеть в ЦИКе?**

— Нет, ничего такого не было, и я понимала, что к моей работе у тех, кто принимает соответствующие решения, претензий нет. Но в последнее время стало меньше возможностей влиять на принятие решений. Это тяжело, когда ты один и ничего не можешь сделать.

**— Можете вспомнить о том, что вам не удалось?**

— На последних выборах в сентябре было просто безобразие, когда снимали кандидатов за то, что у них даты в документах были написаны с помарками, придирались к подписям. Однажды я попыталась восстановить людей, не помню имя кандидата, он участвовал в выборах в Костромской области от партии «Дело». Я тогда сказала, что его снимают незаконно, и предложила зарегистрировать, представила неопровержимые, на мой взгляд, доказательства. Но коллеги не захотели вникать и обвинили меня в личной заинтересованности. Для меня это стало последней каплей.

**— Какие у вас были возможности контролировать ход регистрации кандидатов, сами выборы?**

— Первые два состава ЦИКа, в которых я была с 1999 по 2003 год, когда еще председателем был Александр Вешняков, мы с коллегами могли просто убедить друг друга в том, что нужно, например, восстановить кандидатов и списки. А в последнее время никакие доводы не принимались, аргумент был один: на местах лучше знают, там все проверили. Фактически ЦИК утверждал решения, которые принимались в регионах, что во многих случаях было незаконно.

**— Но разве на местах не ориентировались на установки от ЦИКа?**

— Раньше мы могли защищать наших коллег, чтобы они чувствовали независимость от давления местной власти. Во времена Вешнякова, когда были сложные выборы глав регионов, формировались бригады, куда входили представители ЦИКа и субъектов Федерации, и мы разъезжались во все ТИКи. Об этом все в регионе знали, и фальсификаций не было: побаивались делать это у нас на глазах. Это сплачивало нас, увеличивало доверие друг к другу внутри системы. А когда поменялся состав ЦИКа, это просто перестали делать.

**— Как новый ЦИК реагировал на нарушения?**

— Когда в 2013 году три парламентские фракции заявили о непризнании выборов в Ростовской и Кемеровской областях, я ездила разбираться в составе делегации в город Шахты. Там налицо были фальсификации: на 20 из 40 участков были двойные протоколы, и система ГАС «Выборы» тоже подтвердила, что был повторный ввод данных. Я в своем заключении предложила инициировать отмену результатов выборов, отставку мэра города Шахты, требовала расформировать территориальную комиссию и сменить руководителей участковых комиссий. Но после обсуждения в ЦИКе Владимир Чуров только вынес выговор председателю комиссии Ростовской области.

**— По-вашему, к отставке Чурова привели последние скандалы на выборах?**

— Мы так хорошо сработали, что слово «выборы» стало ругательным. Владимир Евгеньевич очень разносторонняя личность, он никогда не скрывал, что он монархист, а монархисту заниматься демократическими процедурами, наверное, было немного экзотично.

**— Как реагировали на тот же скандал с выборами 2011 года ваши коллеги по ЦИКу?**

— Тогда кто-то из членов с совещательным голосом, кажется, от коммунистов, предложил обсудить требования недовольных граждан, которые вышли на улицу, и я поддержала его. На что Владимир Евгеньевич поставил на голосование вопрос: согласны ли мы, что Болотная площадь и все, что с ней связано, не имеют отношения к Центральной избирательной комиссии и к выборам вообще? И все, кроме нас с Евгением Колюшиным, проголосовали, что согласны.

**— Что вы думаете о последних изменениях в законодательстве о выборах, о том, что наблюдатели должны регистрироваться за три дня, а журналисты могут быть наблюдателями только при определенных условиях?**

— Новые ограничения крайне затруднят работу партиям. Ведь избирательный процесс очень быстрый: сначала вся партийная машина работает на сбор подписей, потом, когда зарегистрировали, идет агитация. И уже когда все подходит к концу, начинают расставлять наблюдателей. Кто-то заболел, кто-то не придет — многое делается в последний момент, а тут надо подавать фамилии за три дня. Особенно сложно будет малым партиям, которые только пробуют свои силы. Что касается журналистов, то в 2006 году закон запретил направлять наблюдателей от общественных объединений, и тогда общественники стали рядиться под журналистов — но это законодательство вынудило их идти на такие уловки.

**— Раньше ЦИК и лично вы активно участвовали в создании законов. Какие возможности для этого были в последнее время?**

— При Вешнякове мы обсуждали изменения в законы, готовили проекты, отдавали их в администрацию президента, в Думу, убеждали их, что это правильно и нужно. Вешняков докладывал на Совете Думы, в основном все проходило. Потом вдруг эта практика была прекращена, и нашей позицией стал принцип: «мы не обсуждаем закон, мы его выполняем» — так везде говорил Владимир Чуров, и другие члены ЦИКа не спорили с ним. На одном из последних совещаний я говорила, что считаю неправильным, что мы исключены из системы принятия решений в законодательстве.

**— Как вы думаете, выдвижение Эллы Памфиловой и возможное ее назначение главой ЦИКа сможет вернуть доверие к выборам?**

— Ввести ее в ЦИК — очень правильное решение. Эллу Александровну я вообще считаю героиней. Ей свойственно чувство собственного достоинства, ответственность, здравый смысл. Думаю, она сможет поставить дело так, чтобы основное внимание уделялось праву граждан голосовать и выдвигаться, а не техническим вопросам. Я сама государственник, и мне всегда была важна репутация ЦИКа как государственного органа. Я думаю, для нее это тоже важно.

**— Нет ли опасности, что если Памфиловой придется в каких-то вопросах оппонировать руководству страны, ее никто не поддержит?**

— Самая большая проблема в том, что Кремль не давил на нас, но многие просто хотели забежать вперед и угодить. Наверное, из-за этого, когда я противостояла вещам, которые считала недопустимыми, мне много раз говорили: «Это твой последний день, завтра тебя уволят». Но я оставалась, и люди были в недоумении.

**— А каким образом можно было досрочно прекратить ваши полномочия?**

— По закону — только через суд, за систематическое неисполнение обязанностей. Но если тебе жестко скажут, что надо уйти, уйдет любой, и я ушла бы. В последние годы была просто травля, какие-то издевки в мой адрес. Этого было так много, что я сказала: хватит.