Граждан Украины (в основном это были семьи ополченцев непризнанных донбасских республик — жены, матери, дети, сестры) «Пионер» начал принимать с начала июня 2014 года. Как рассказывали тогда владельцы лагеря — Александр и Светлана Добровольские — они выкупили детский оздоровительный лагерь, пустовавший несколько лет, сделали там ремонт и уже выиграли несколько тендеров по приему детей на время летних каникул. Но тут на Донбассе начались боевые действия — и руководство Неклиновского района попросило предпринимателей срочно «переориентироваться». Просьбу выполнили, и даже перевыполнили: утеплили веранды, провели в корпуса отопление — лагерь перешел на круглогодичное функционирование. Единовременно в «Пионере» находилось от 250 до 300 человек, а всего за полтора года существования в нем перебывали около полутора тысяч вынужденных переселенцев из Украины. Большинство постояльцев, пожив некоторое время в Приморке, либо ехали в другие города и села Ростовской области и России, либо возвращались обратно в Украину.

К концу 2015 года в «Пионере» остались 140 человек, большинство из которых 5 января 2016 года и подписали письмо с просьбой о помощи.

Попасть на территорию лагеря можно, только миновав проходную.

Узнав о цели визита, охранник советует идти в столовую, потому что сегодня в лагерь приехали сотрудники службы занятости и миграционной службы: «Может вы от них сумеете добиться объяснений, что с нами будет».

Иду в столовую. Навстречу начинают выходить люди: весть о приезде журналиста быстро облетела весь лагерь, к столовой начал стекаться народ. Внутри помещения идет прием: трое женщин беседуют за одним столом, за другим мужчины заполняют бланки заявлений. Помогает им чиновница, агитирующая искать работу за пределами Ростовской области.

Тут же сидит начальница. Но обе отказываются разговаривать и обращаются к постояльцам:

Через пять минут здесь уже около полсотни человек — в основном женщины, около десятка мужчин (на вид лет 30-40), некоторые держат на руках маленьких детей.

— О новых правилах и постановлении правительства мы узнали в конце декабря, — рассказывает Елена Смирнова. — С 2016 года те, кто прибыл в Россию с территорий, которые сейчас находятся под контролем киевских властей, могут находится в ПВР не больше 30 суток, те, кто прибыл из районов, подконтрольных властям ДНР-ЛНР и не принадлежат ни к одной из льготных категорий (инвалиды и семьи с малолетними детьми), могут оставаться в лагерях до 60 суток.

Постановление вступило в силу 5 декабря 2015 года, с этого дня, объясняет Смирнова, и пошел отсчет. В том числе и для обитателей «Пионера»: 3 января 2016 года в отношении 18 человек бюджетное финансирование было прекращено, и они должны были покинуть лагерь. Но они остались.

— Я написала расписку о том, что буду продолжать содержать этих людей за свои собственные средства, — рассказала по телефону Светлана Добровольская, объясняя свой поступок желанием помочь беженцам. У нее есть другой бизнес в Ростове, за счет дохода от него она планировала выделять средства на содержание украинцев.

Все остальные обитатели «Пионера» рассчитывали остаться в лагере как минимум до февраля (у большинства в феврале заканчивается срок временной регистрации на территории РФ).

Но уже 5 января 2016 года власти Неклиновского района сообщили владельцам и постояльцам ПВР новую информацию: в срок до 11 января 2016 года все обитатели лагеря должны быть перевезены в ПВР «Ромашка» (поселок Золотая Коса, он находится в 100 км от «Пионера» — В.М.), а «Пионер» с этого дня будет закрыт, то есть вообще лишится бюджетного финансирования.

— 5 января в лагерь приехал заместитель главы Неклиновского района Александр Третьяков, который сказал, что в «Ромашке» мы будем две недели, а потом нас опять куда-то перевезут, — рассказывает Елена Смирнова.

— Нам не объяснили смысл двухнедельного перемещения, — возмущается высокий черноволосый мужчина в камуфляже. — Если на нас все равно будут выделять финансирование — в «Ромашку» мы переедем или останемся в «Пионере», — то почему бы нас не оставить в покое и не дергать в зимнее время?!

По словам Светланы Добровольской, из 140 постояльцев больше десяти — пожилые женщины (в том числе и лежачие) в возрасте от 70 до 90 лет, есть инвалиды, беременные женщины, мамы с грудными младенцами, 48 детей. Несколько детей ходят в школу в Приморки, есть выпускники. «Они долго искали общий язык в местной школе. А теперь им снова придется привыкать к новой обстановке», — написали в обращении (под которым стоит больше 70 подписей) в СМИ обитатели ПВР «Пионер». Ссылаясь на трудности переезда в зимний период, постояльцы лагеря просят не закрывать ПВР хотя бы до окончания учебного года.

Дальше они пока не загадывают, но говорят, что будут пытаться остаться в России, потому что возвращаться им некуда.

— Мы его меньше смотрим, потому что там брехня, — коренастый мужчина указывет на черный экран телевизора. — По телевизору войны в Донбассе нет — война теперь в Сирии! А мы созваниваемся с родными, что остались в Луганске и Донецке — почти каждый день обстрелы. Да и многим просто некуда возвращаться — дома разрушены.

Ирина (около 50 лет) жила в Донецкой области на подконтрольной Киеву территории, работала оценщиком недвижимости, фигурирующей в судебных спорах. Когда в городе начался Антимайдан, она и ее семья поддержали ДНР не только словами: на референдуме 11 мая 2014 года она была председателем одного из теризбиркомов, а старший сын охранял общественный порядок — ходил в патрулях.

— А потом в город вошел батальон «Азов». Мне позвонили вечером — ножевое в спину и пулевое в голову... — она показывает в планшете фотографию сына в обрамлении российского флага. — На 39-й день после его смерти пришли за мной. Рано утром. Если бы пришел «Азов», то уже бы сидела или лежала, а тут наши менты. Нашли удостоверение (сына), сказали, что против меня дело возбудили за сепаратизм. Девочка была, ничего не делала, только группу «Антимайдан» в соцсети вела — дали 3 года условно. А меня бы упекли лет на 5-7, если бы я не убежала в Россию.

Ирина говорит, что, хоть у нее есть ксерокопии постановления о возбуждении уголовного дела и протокола обыска, в получении политического убежища на территории РФ она не уверена, поэтому, скорее всего, примет предложение перебраться на время в Донецк — там ей обещали помочь с жильем и финансово.

Хоть большинство нынешних постояльцев «Пионера» живут тут уже полтора года, многие до сих пор находятся на территории РФ по миграционным карточкам (дающим право находиться на территории РФ не больше 90 дней в течение полугода), не оформили статусы (временное убежище или разрешение на временное пребывание), которые позволяют жить и работать в России. Объясняют это хлопотностью и дороговизной процедуры, а также бесполезностью статуса — мол, работодатели все равно либо отказывают в работе, едва узнают, что претендент — беженец с Донбасса, либо предлагают слишком маленькую зарплату.

— Мы с детьми сначала жили в ПВР «Дмитриадовский», — рассказывает Галина Халик. У нее двое собственных детей, двое племянники на попечении (дети умершей сестры), сейчас она ждет еще одного ребенка. — Потом ближе к осени 2014 года нас сагитировали уехать в Ейск. Но там оказался такой же летний лагерь, только слегка утепленный, а власти не обеспечили нас бесплатной телефонной связью, чтобы мы могли общаться с родственниками, оставшимися на Донбассе. Я добилась, чтобы меня вернули обратно в «Дмитриадовский», а потом уже сама приехала в «Пионер».

Устроившись в ПВР, Галина вскоре нашла и работу — на птицефабрике «Таганрогская». Поначалу зарплата была 15 тысяч рублей в месяц, а сейчас чуть больше 10. С таким доходом покидать лагерь ей страшно.

Похоже, что идеальным выходом из ситуации постояльцы «Пионера» видят сохранение лагеря как базового пункта размещения украинских беженцев. С ними солидарна и владелица ПВР, ссылающаяся на специфику лагеря:

— Администрация Неклиновского района говорит, что «Ромашка» и современнее, и по вместимости больше. Но тот лагерь принимает беженцев только в зимнее время, а летом функционирует как обычный детский оздоровительный центр, то есть беженцев опять куда-то будут переселять. А мы только с беженцами работаем. Так не логичнее было бы нас сделать базовым пунктом и к нам перевезти тех 70 человек, что сейчас обитают в «Ромашке»?

Обитатели «Пионера» предполагают, что решение районных властей закрыть именно этот ПВР обусловлено тем, что владельцы лагеря чем-то не угодили чиновникам.

Заместитель главы администрации Неклиновского района Александр Третьяков подобные обвинения отметает, говорит, что действия властей направлены на выполнение постановления правительства и продиктованы исключительно экономикой:

— В пиковый период в районе находились до 15 тысяч беженцев из Украины. ПВРы были забиты. Со временем люди разъехались, устроились, и сейчас (по состоянию на 7 января — В. М.) у нас остались 960 человек. Они разбросаны по пяти лагерям. Содержание этих лагерей требует существенных трат из бюджета — оплата коммунальных платежей, проезд работников социальных служб, подвоз продуктов и т.д. В то же время одна только «Ромашка» может принять 900 человек. Мы решили сохранить три наиболее благоустроенных лагеря, а два — «Пионер» и «Орленок» (в поселке Красный десант — В. М.) закрыть.

На выбор «жертв» повлияло еще и то, что, по наблюдениям властей, постояльцы «Пионера» и «Орленка» оказались весьма мобильны.

— Одни ездили за пенсиями и пособиями — они же там продолжают получать финансовую помощь, другие, скорее всего, за товарами, которыми потом торгуют на территории области. То есть эти люди уже получают поддержку или вполне сами могут о себе позаботиться. Продолжать содержать их за счет российского бюджета будет, наверное, не совсем правильно.

В соответствии с постановлением №1177, средства будут выделяться только на тех, кто попадет в две категории, определенные Правительством РФ: инвалиды и семьи с малолетними детьми, в которых есть только один трудоспособный взрослый. Власти района планируют до 11 января собрать в трех ПВРах постояльцев всех пяти лагерей, а потом пересмотреть их личные дела и составить списки. С этой работой власти предполагают управиться ко 2 февраля. В этот день истекает срок в 60 дней, отведенный для жителей ДНР-ЛНР. Тем, у кого окажется достаточно оснований для дальнейшего пребывания в лагере, останутся, остальным откажут в содержании и жилье на прежних условиях.