После тяжелого ранения бывший спецназовец 10 лет добивается, чтобы государство признало за ним право на жизнь
#«Теракт» по халатности
Родине, как известно, нужны герои, готовые за нее умереть. Желательно, скромные — чтобы не требовали за это многого, понимая, что отдают сыновний долг. А те, кто, исполнив его, выходит из строя по состоянию здоровья, Родине совсем не нужны. «Родина предпочла бы их видеть мертвыми», — уверен бывший спецназовец Виталий Коваленко: больше 10 лет после тяжелого ранения он борется с государством в лице разных его ведомств за выживание и, несмотря на превосходящие силы противника, не сдается. В его теле остается около сотни осколков (в том числе, согласно диагнозу, в голове), средства к существованию — минимальные, собственной жилплощади у Виталия нет.
В первый раз его отправили в Чечню в октябре 2000 года еще срочником — служил в спецназе внутренних войск (четыре месяца боевых действий). Вернулся живым. После демобилизации в 2002 году пошел на службу в ОМОН.
Вторая командировка в Чечню в 2004 году оказалась намного страшнее первой.
Дислоцировались омские омоновцы в селе Зандак Ножай-Юртовского района в заброшенной школе. Там и раздался взрыв вечером 13 сентября. По официальной версии, это был выстрел в окно из гранатомета РПГ-7В, который произвели неизвестные. Так и написали потом в газетах и в следственных документах. А на самом деле, рассказывает Виталий, взрыв — результат дикой халатности командира, грубо нарушившего правила безопасности. Он принес в расположение омоновцев мину, изъятую у местных жителей. Трое бойцов в результате этого «теракта» погибли, двое, в том числе Виталий, были тяжело ранены, пятеро получили легкие ранения.
Из Зандака его доставили в Дагестан, в Хасавюртовскую больницу. Прооперировали: вытащили осколки из кишечника, вывели его наружу через отверстие в брюшной полости. После чего, говорит Виталий, медики забыли о нем: пролежал пять суток без лечения. «У меня был перитонит, истощение, началось уже омертвление тела, но никто ко мне даже не подходил». Все это время он находился в сознании, обезболивающих ему не давали.
#Сержанта спасли полковники
На шестые сутки в госпитале появился зам. начальника УВД Омской области полковник Баранов. «Спросил: как дела? Я сказал: все плохо, Юрий Семенович, меня не лечат, сдохну я здесь. Он говорит: врачи сказали, ты — не транспортабельный. Как же я стану транспортабельным, говорю, если гнию тут пятые сутки? Везите, говорю, меня отсюда: если надо, сам за все заплачу — за вызов, за соляру, за керосин. Все со счетов поснимаю».
Вызвал полковник «таблетку» (автомобиль УАЗ) и отправил бойца в Ханкалу. «Спас мне жизнь», — говорит Виталий.
В ханкалинском госпитале он пролежал, не замечаемый врачами, 10 часов. Потом подогнали вертолет. Им, лежавшим в коридоре, просто повезло: надо было срочно отправить высокого чина, который ранение получил. «А так бы эту вертушку долго ждать нам пришлось, и не факт, что дождались бы. Я там уже ни двигаться, ни говорить не мог. Закидали нас в вертолет штабелями как трупы, мне кого-то бросили на ноги».
Во Владикавказе Виталий пробыл двое суток в реанимации. «Оказалось, что мне можно пить. Пять суток воду мне не давали — организм съедал себя изнутри. За эти дни потерял треть веса — с 96 кг до 64. А там мне зонд поставили, 10 чайников воды принесли, все выпил».
Оттуда самолетом в Ростов. Там сделали резекцию кишечника, поставили на ноги. Долечивался Виталий в Омском госпитале пять с половиной месяцев, перенес 11 операций. Если бы он пробыл в госпитале полгода, пришлось бы государству нести большие расходы: Виталию автоматически полагалась бы инвалидность, а инвалидам боевых действий положено еще и собственное жилье (он в то время жил с молодой женой в тещиной однокомнатной квартире общей площадью 42 кв.м). Поэтому выписали его недолеченным. «Предложили: либо продолжаешь служить, либо списываем тебя по негодности — без инвалидного пособия».
#Хождения по земле
В феврале 2005-го вернулся в строй. «И почти сразу же начались гонения: вероятно, за то, что требовал вернуть деньги, которые с меня незаконно сняли». Вызвали его в финотдел областного УВД и сказали: «Мы с тебя вычтем из чеченских командировочных 15 тысяч: ты же не до конца пробыл там». Да, до ранения он там пробыл 3,5 месяца, а отправляли его на 6. Время, проведенное в госпиталях, в зачет не пошло. Не зачли ему и сотню осколков, оставшихся в теле после всех операций, и контузию, и потерю слуха (тугоухость второй степени), и зрения (ангиопатия сетчатки), постоянные головные боли и много чего еще.
Облагодетельствовали: «Сказали, идем тебе навстречу — будем высчитывать понемногу, четверть зарплаты в месяц». Зарплата была 5 тысяч рублей. За год все высчитали: корешки Виталий хранит до сих пор.
А потом он узнал о приказе, где четко сказано, что с участников боевых действий, получивших ранения, командировочные высчитывать нельзя. «Пришел с этими квитками, с приказом в бухгалтерию, курирующую ОМОН, говорю: верните деньги, что за беспредел? Главная бухгалтерша мне отвечает: «Слышь, ты, будешь возмущаться — вообще уволим тебя». Ладно, говорю, пойду в прокуратуру. В тот же день мне эти деньги выдали. Кассир сказала: ну, теперь держись».
Начальство стало следить за каждым шагом, но за 4 года найти оснований для увольнения не смогло. Зато регулярно лишало квартальных, тринадцатой зарплаты. «Найти повод для взыскания можно всегда. Например, по инструкции ты должен пробыть в помещении не дольше двух минут: дверь закрыл, дверь открыл. А ты пробыл дольше. Например, когда вошел, раздался звонок из дежурки, и звонили специально, по заданию…»
Еще надеялись, что после ранения он физподготовку не сдаст. А он сдавал на «отлично»: подтягивание, отжимание, подъем штанги, челночный бег… Побеждал в соревнованиях по рукопашному бою, портрет его висел на Доске почета напротив здания УМВД Омской области, руководство которого не знало, как избавиться от строптивого бойца.
#«Я таких видел много»
Врачи рекомендовали работу сменить: нельзя с гипертонией (одно из последствий ранения) стоять по 15 часов на жаре и холоде. Говорили, положена инвалидность.
Но и с таким эпикризом эмвэдэшная медкомиссии инвалидность не давала, так как в придачу к ней полагается жилплощадь.
В 2010 году у Виталия родился сын, и отец попросился на прием к заместителю по тылу областного УМВД, полковнику Сергею Клевакину (в настоящее время находится под арестом по обвинению в получении взятки в сумме 4 млн рублей, связанной с махинациями при покупке для сотрудников ведомства служебного жилья). «Полковник сказал: оформим тебе инвалидность, да еще и квартиру пообещал. Я подумал: какой хороший мужик. Не знаю, зачем он это сказал? Может, чтобы я успокоился и перестал жалобы писать? Но кинули меня. И я пошел к самому главному — генерал-лейтенанту Томчаку». Он тогда только заступил на должность начальника областного полицейского управления, сменив генерала Камерцеля: к нему Виталий 7 лет не мог попасть на прием, а тут получилось сразу.
Юрий Томчак, выслушав его, сказал: «Я много видел таких, как ты, поверь». И посоветовал идти в суд.
Судья удивился: как после такого ранения можно закончить физкультурный университет? Виталий ответил: «Кроме здоровья есть еще волевые качества. У нас многие инвалиды на паралимпиадах показывают результаты, которые и здоровым спортсменам не снились».
Суд в иске отказал, сославшись на то, что он оформлен неправильно.
В 2011 году Виталий уволился из полиции. «Не было сил уже там служить — ни моральных, ни физических». Получил инвалидность в гражданской клинике, на что ушло больше двух лет.
Друзья из бывших омоновцев нашли ему временную работу. Но это были случайные заработки — на выживание семье не хватало, из-за чего случился разлад, а потом и развод. Сыну к тому времени исполнился год.
#Право на жизнь
8 октября 2013 года медико-социальная экспертиза (МСЭ) присвоила Виталию третью группу инвалидности. Вспомоществование, которого он добивался от государства почти 10 лет, состоит из двух частей: 10 800 руб. в месяц ему платит МВД и 3500 он получает по месту жительства. Итого: 14 300.
Государство дает ему право и самому зарабатывать, но работать он может не больше 4 часов в день. Виталий ежедневно просматривает объявления работодателей: на полставки предлагаются 6–7 тыс. рублей в месяц. За съемное однокомнатное жилье он платит 12 тысяч («а где дешевле в Омске найдешь?»). И еще алименты: они взыскиваются и с пенсии по инвалидности, и с остального дохода — 25%. Сейчас его сыну 5 лет, отец хочет помогать ему больше, но не с чего.
Но так запросто российское государство гражданам право на жизнь не дает, его нужно подтверждать каждый год, и это, говорит Виталий, — самое страшное. «Когда подходит время прохождения МСЭ для подтверждения инвалидности, меня начинает трясти. Пройти надо всех врачей — окулиста, невропатолога, психиатра, хирурга, сурдолога, терапевта… И каждый из них назначает по несколько обследований. За каждой бумажкой сидишь часами в очередях. Это невыносимо просто — когда ты знаешь, что мог бы в это время что-то заработать на жизнь. А еще надо объехать все больницы, где ты лежал, и сделать запросы, а через 10 дней взять у них справки, иначе получишь отлуп. На подтверждение инвалидности уходит полтора месяца».
Виталию 34 года, а чувствует он себя на 50. И тем не менее считает, что ему еще повезло, потому что пенсия по инвалидности у него полицейская, а не гражданская.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»