Во времена Советского Союза Феликс Дзержинский (1877—1926) являлся козырным тузом коммунистической пропаганды. Эту карту частенько шлепали на идеологический стол: «Железный Феликс», «рыцарь революции», «меч и пламень», «горячее сердце и чистые руки»… Неудивительно, что у «рыцаря» и сегодня немало поклонников.

В «клуб друзей Дзержинского» входят и яростные деятели левой оппозиции, и призванные их контролировать сотрудники различных спецслужб. В среде потенциальных противников существует своеобразная мода — показателем престижа считается обязательная демонстрация образа «честнейшего чекиста»: значка, бюстика, портретика. Поговаривают, Сам тоже в кулуарах кабинета имеет статуэтку…

Имидж Феликса Дзержинского неразрывно связан с деятельностью ВЧК/ОГПУ. И здесь все предельно ясно и понятно. Но ведь был и другой Дзержинский: партийный функционер, хозяйственный работник да и просто физическое лицо. Ел арбуз, в конце концов, читал газеты, решал бытовые проблемы…

Документальный портрет этого Дзержинского, «Дзержинского вне ЧК», представляется к обозрению…

В бывшем Центральном партархиве КПСС хранится личный фонд Феликса Эдмундовича. Все материалы взяты оттуда и могут быть подтверждены соответствующими ссылками (опись, дело, лист). Орфография подлинников сохранена, и если член ЦК партии большевиков требовал, чтобы на его квартиру доставили «письменный стол и 4 венских стулья», то, будьте уверены, так оно и было...

Большевики испытывали патологическую страсть к составлению и заполнению всевозможных анкет, учетных листков и т.п. В личном деле Феликса Дзержинского хранятся некоторые образчики этого увлечения. Самая ранняя из анкет датирована 24 мая 1918 года, т.е. относится еще к «романтическому периоду». Потому и составлена довольно немудряще. Рассылалась она от имени «Коллектива РКП(б)». Вот некоторые характерные ответы Феликса.

Интересно, что здесь Феликс дал свой рабочий адрес — ВЧК. Хотя по смыслу анкеты требовалось указать место жительства. По каким-то глубинным соображениям глава страшного ведомства оставил за кадром имеющиеся в его распоряжении на тот момент квартиры. О них — чуть позже.

Теперь обратимся к очень серьезной разновидности анкеты. Она называется «Послужной список для лиц, состоящих на службе в органах Г.П.У.». Здесь уже виден опыт, накопленный большевистскими «органами» за прошедший период времени. Здесь впервые появляются пресловутые «пятый» и «шестой» пункты, красной нитью проходившие потом через все советское анкетирование. Сама «проработка» вопросов весьма показательна. Феликс вновь собственноручно заполнил свой «Послужной список» 23 октября 1923 года.

Кое-какие ответы Феликса заставляют немедленно на них отреагировать. Конечно, все мы в анкетах подсознательно стремимся выглядеть привлекательнее.

Феликс в этом смысле не только не исключение, но само правило.

Касательно собственного образования во всех анкетах он упорно пишет «среднее». На самом деле у Феликса было незаконченное среднее образование, поскольку он бросил гимназию. В чекистском «Послужном списке» вопрос об образовании был поставлен достаточно определенно, как на допросе: либо имеешь, либо не имеешь. Феликс по привычной инерции выбирает пункт «в» («окончил среднюю школу»), но вынужден указать, что «из 8-го класса…». С профессией у Феликса с первых анкет тоже все было ясно. Но чекисты коварно усилили этот пункт требованием указать личное социальное положение. Это позднее для таких, как Феликс, «лиц без определенной профессии», придумали термин «профессиональный революционер». А тогда, в 1923 году, пришлось ему самому подбирать себе основную специальность.

Во всех анкетах Феликс с гордостью указывал, что отсидел в тюрьмах 11 лет. Это утверждение не совсем совпадает даже с его открытой, официальной, многократно издававшейся в советское время биографией. Он действительно шесть раз арестовывался. Но простой математический подсчет показывает, что Феликс пробыл в тюрьме в общей сложности 9 лет, 2 месяца, 3 дня.

Девять лет тюремного заключения — это тоже цифра. Как говорится, внушает. Зачем же заниматься приписками?

Есть что-то зловещее в том, что человек, половину своей сознательной жизни просидевший в тюрьме, другую половину вынужденный прятаться от арестов как загнанный волк, вдруг волею судьбы сам становится тюремщиком. Такой с учетом своего горького опыта непременно придумает для новых обитателей его тюрем суровый мстительный режим.

Уже в 1920 году разработчики чекистской учетной анкеты, развивая пункт о социальном происхождении, требовали от своих контрагентов показаний о «работе на фабриках» или участии в другом пролетарском труде. В течение последующих 70 лет во всех биографиях, анкетах и учетных карточках любых коммунистических начальников обязательно будет указано, что начинал он служить народу на заводе, шахте или в колхозе. Излишне говорить, что в большинстве случаев эти указания являются полной туфтой.

Феликс тоже выискал в своей бурной биографии пролетарскую суть. И написал, что работал набойщиком на махорочной фабрике. Он не соврал. Действительно, сек сушеные листы табака в махорку. Только вот не указал, где и когда. А случилось это в городке Нолинске Вятской губернии — месте его первой ссылки. Оказавшись здесь один-одинешенек, без средств к существованию, 21-летний шляхтич вынужден был пойти работать. Единственной вакансией, которую ему мог предоставить захолустный городок, оказалась махорочная фабрика. Здесь Феликс потрудился физически в первый и последний раз в своей жизни. Это дело ему активно не нравилось. Потому он проработал на фабрике не «несколько месяцев», а всего лишь три недели.

Зато в дальнейшем судьба приготовила ему пролетарский подарок. В тот момент он был на гребне могущества — нарком внутренних дел, нарком путей сообщения, председатель ОГПУ… Вот и решила чья-то практичная голова из подчиненного ему ведомства железных дорог прогнуться перед начальством. Но сделать такое надо было способом оригинальным, ибо подозрительный Феликс прямой лести не терпел. На станции Москва III такой способ нашли.

Товарищу Дзержинскому был направлен приветственный адрес:

Вместе с приветственной бумажкой направили и конкретные документы. Такой:

И такой:

Феликс принял как должное это волеизъявление масс. И с 1 мая 1923 года приступил к исполнению обязанностей почетного слесаря. Но при этом вел себя как-то не по-слесарски. Вот, например, какую записку он направил своему секретарю Веньямину Герсону. На листке в клетку зелеными чернилами:

«Надо в квартире Дзержинских: 1. Осмотреть и наладить все форточки, чтобы закрывались и не дуло. 2. Обить двери выходящие в коридор чтобы не было щелей, не дуло и не были слышны разговоры на коридоре и обратно. 3. Сделать колпаки на отдушины, чтобы в комнаты из них не шла пыль, копоть. 4. Прочистить проходы отопления. 5. Осмотреть вновь сделанную печь — уже треснувшую в маленькой комнате. 6. Сменить грязные и совсем рвущиеся занавески на окнах. 7. 1-дин письменный стол и 4 венских стулья. 8. Малый круглый столик для телефона. 9. Столик для радио на четырех ногах. От нас забрать стол для картежников. 10. Осмотреть все двери чтобы их можно было плотно закрывать и открывать. 12/Х (скорее всего, 1925 г. — А. М.) Феликс Дзержинский».

Семья Дзержинских в Кремле занимала просторную трехкомнатную квартиру, находившуюся на втором этаже здания Оружейной палаты. Квартирный вопрос, остро стоящий в Москве начала двадцатых годов, для себя Феликс решил с революционным размахом. Помимо кремлевской, положенной каждому члену большевистского ЦК, у него еще была квартира на Петровке, в доме, экспроприированном ВЧК для своих бытовых нужд. Сохранил он за собой и квартиру в особняке в Успенском переулке (между Петровкой и Большой Дмитровкой), куда первоначально водворились переехавшие из Питера большевистские начальники. В ожидании, когда для них будет подготовлен Кремль.

Уже тогда большевики ввели такое знакомое нам понятие, как прописка. Официально гражданин Феликс Дзержинский был прописан в Успенском переулке. На Петровке он тоже был прописан, но уже как гражданин… Феликс Доманский. А жил в Кремле. Вот так практично пламенный революционер решил вопрос с недвижимостью.

Из записки видно, что после семи лет эксплуатации квартира четы Дзержинских нуждалась в мелком ремонте. Теоретически таковой по силам сделать любому мужчине. Тем более почетному слесарю...

Cоветская пропаганда усиленно вешала лапшу на уши подрастающему поколению советских людей, что Железный Феликс еще и потому Железный, что работал по 16—18 часов в сутки без выходных и уж тем более без отпусков. А между тем были опубликованы воспоминания Феликсовых жены и сына, где черным по белому написано, что каждое воскресенье семья педантично проводила на даче. Ян Дзержинский, сын Феликса, вразрез с коммунистическими пропагандистами откровенничал, что Феликс по воскресеньям очень любил поохотиться в подмосковных лесах. Убивал животных немилосердно. Охота, как известно, любимый вид спорта Владимира Ильича. Вот и остальные большевистские начальники к этому виду приобщались.

Дач у Феликса, как и квартир, было три. Первая находилась в тогда еще необжитых Сокольниках. Московская ЧК экспроприировала дома «буржуев» и превратила их в некий чекистский дачный поселок. Вторая была в Кунцеве. Там имели загородные резиденции все члены большевистского ЦК. Но самой посещаемой была дача в Любинове Наро-Фоминского района.

Отпуска Феликс проводил вне Москвы с такой же педантичностью, как воскресенья на даче. Почти все советские биографы Дзержинского постарались скрыть тот факт, что весь октябрь 1918 года Феликс с семьей провел в… Швейцарии, отдыхая на берегу Женевского озера. Таковое не могли себе позволить даже более поздние по времени слуги народа (Брежнев, Андропов…)! Что подумают пролетариат и беднейшее крестьянство?!

После Гражданской войны, когда стали возможны выезды на юг, Феликс ежегодно позволял себе бархатные сезоны. 1921 год — Одесса, 22-й — Сухуми, 23—25-й — Крым. 1925 год вообще показателен тем, что Феликс был в отпуске трижды: июнь — в Сестрорецке (с семьей), август—сентябрь — в Кисловодске (один), ноябрь—декабрь — в Крыму (с сыном).

Об отдыхе Феликса в Кисловодске, вернее, о последствиях отдыха, сохранились любопытные документы. Как любой крупный партийный начальник времен Советского Союза, Феликс легко и непринужденно путал свой карман с государственным. Вот и на отдых в Кисловодске он потратил некую сумму денег, надо полагать, из ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства), где по совместительству был председателем. Поскольку плановая советская система отличалась жестким учетом средств, просто так умыкнуть прошедшую по ВСНХ сумму было нереально. Некто Блохин, сопровождавший Феликса в Кисловодске, для отчета составил расходную ведомость и по приезде в Москву показал ее отдохнувшему начальнику. Тот явно не согласился с суммой потраченного, может быть, даже возмущался. А затем на бланке председателя ВСНХ составил собственную версию:

«Кроме уплаченных из моих средств 32 р. 37 кп. Плачу еще 117 рб. 63 кп. Поэтому из счетов можно вычеркнуть взятые в круг, т.е…»(далее идут цифры, начиная с 1 р. 95 коп. за телеграмму 7 сентября и заканчивая 1 р. за решето яблок 29 сентября). После чего в нижнем правом углу листа Феликс пишет: «И кроме того из расходов на экскурсии беру на свой счет: 13 IХ — 20-, 19 — 9-, 21 — 10-, 26 — 10-. Всего 49 рб. И того 117 рб. 63 кп., а вместе с ранее уплаченными всего 150 рб.».

Блохину ничего не оставалось делать, как собрать оправдательные документы (корешки телеграмм и расписки). Таковых набралось на 31 р. 18 к. После чего составить новую расходную ведомость на указанную Феликсом сумму — 150 рублей.

Первоначальная ведомость, конечно же, была уничтожена, и никто уже не узнает, какие именно услуги должно было, по мнению Феликса, оплачивать за него государство рабочих и крестьян. Здесь поражает не столько скупость Феликса, сколько противоречие между его словами и делами. И этот, как его называли, «честнейший коммунист» в публичных выступлениях яростно боролся за экономию государственных средств, всегда лично добивался самых строгих мер наказания (пуля в затылок!) для так называемых расхитителей социалистической собственности!

А ведь по советским меркам Феликс был далеко не бедным человеком. Кроме руководства ВЧК/ОГПУ он всегда старался совместить еще две-три должности. И был в состоянии оплатить частную поездку на юг.

Сохранились письменные свидетельства об оказании им финансовой помощи семье брата Станислава. Этот его старший брат был в 1917 году, по иронии судьбы, убит «революционными массами» в родовом поместье Дзержиново нынешнего Ошмянского района Гродненской области Республики Беларусь, а само поместье Дзержинских разграблено. Феликс, наверное, заглаживая вину за этот «перегиб» своих младших революционных соратников, финансово помогал семье (жене и дочери) брата. Через своего секретаря Герсона он пересылал в Харьков, где они жили, изрядные суммы денег. Напомним, что зарплата слесаря самого высшего, 7-го разряда составляла 355 рублей в месяц. Сохранились следующие денежные письма Герсона к золовке и племяннице Феликса:

Эти цифры требуют некоторого историко-финансового экскурса. Из Гражданской войны Советская Россия вышла в состоянии гиперинфляции. В то время популярна была отчаянная песенка «…Захожу я раз в буфет — ни копейки денег нет. Разменяйте сорок миллионов…». Советы вынуждены были провести деноминацию.

С 1 января 1922 года в обращение выпущены новые деньги, так называемые совзнаки. Из расчета за новый рубль — 10 тысяч любых старых. Это инфляцию, естественно, не остановило. Тогда, в октябре 1922 года, была проведена мера, которую называют советской финансовой реформой. Советский червонец (10 рублей в бумажном исполнении!) был приравнен к золотой царской 10-рублевой монете. Госбанк объявил курс — 1 червонец = 11 400 совзнаков. С 1 января 1923 года большевики еще раз провели деноминацию, зачеркнув два нуля. Были выпущены новые совзнаки, или, как их еще называли, «деньги 23-го года».

Таким образом, в нэповской России параллельно ходила твердая валюта (червонцы — в нашей интерпретации «баксы») и мягкая (совзнаки — на нашем сегодняшнем сленге — «деревянные»). Народ, конечно же, стремился, говоря специальным языком, тезаврировать червонцы (т.е. прятать про запас). Большевики с такой «несознательностью масс» пытались бороться. Громко заявлялось, что правительство и наркоматы получают зарплату исключительно совзнаками, что совзнаки — точно такие же деньги, как червонцы, и тому подобная лапша…

Во главе всех этих кампаний стоял Феликс Дзержинский (с февраля 1924 года — председатель ВСНХ). Однако финансовые письма его секретаря показывают, что сам председатель предпочитал в частной жизни пользоваться валютой. Червонцы у Феликса водились, несмотря на то, что он якобы получал зарплату «деревянными».

Месячный заработок Феликса в ВЧК/ОГПУ составлял 13 500 рублей, плюс 355 рублей ему присылали из депо Москва III за должность слесаря. Какие суммы он получал в других организациях — неизвестно. Но рыцарь революции был скуп. Иногда эта его черта принимала уж совсем фарсовый характер. Как, например, в очередной записочке своему верному секретарю. На маленьком клочке бумаги черными чернилами:

Стоит ли удивляться рассказам о том, как преемники Феликса по революции, вплоть до членов Политбюро, тащили из подчиненных им министерств и ведомств в собственные квартиры, а главным образом на дачи, все им приглянувшееся: столы, кресла, картины, двери, дверные ручки?

Александр МЕЛЕНБЕРГ, «Новая», 24.02.2003