Наши все

От флёра богемности Мамышеву-Монро теперь уже никогда не избавиться, однако главной задачей «Архива М» было явить публике не звездного мальчика, а художника — тонкого, интеллектуального, трогательного и саркастичного одновременно. «Наш общий друг» оказался не совсем таким, каким его знали или представляли. Вернее, совсем не таким. Успешно практикуемая Владиком «самохвалистика» вдруг оказалась адекватным признанием собственных заслуг.

Выставку ВММ, как сокращенно называют художника в каталоге, церетелиевский музей и галерист Елена Селина запланировали очень давно. Из года в год ее переносили, шлифуя концепцию. А в марте 2013-го Владик трагически погиб. И экспозицию готовили уже без автора, зато с дотошностью и скрупулезностью архивариусов. Представлены не только все законченные проекты и серии, но и оставшееся на бумаге и в компьютере, сохранившееся в фейсбуке, даже в мобильном телефоне. Кураторы (к Селиной присоединился лучший знаток отечественного видеоарта Антонио Джеуза) постарались воспроизвести саму творческую «кухню» Монро, добиваясь эффекта непосредственного присутствия героя-лицедея. Потому получилось, может, излишне массивно и хаотично, но Московский музей современного искусства пошел на риск «немузейности». Более того, впервые предоставил под один проект оба своих корпуса на Гоголевском бульваре. В итоге на вернисаже внутренний дворик превратился в отменную светскую вечеринку — то, что покойный так любил.

В каталоге собраны все тексты самого Монро и отрывки из различных интервью с ним — бог мой, он был мыслителем-парадоксалистом и остроумнейшим собеседником, а не заурядным персонажем шоу типа «Большой разницы». Скорее, ими являемся мы со своими амбициями и претензиями на благоустройство мироздания. Когда же ВММ заявляет, что в его творчестве «не остается места для таких сиюминутных оценочных категорий, которыми оперирует политика», то он ни капельки не рисуется. А когда, комментируя фотосессию «Помятай про газ» на тему как раз сугубо политическую, он признается, что «Путиным быть было страшно», — безоговорочно веришь. Хотя бы потому, что у него это перевоплощение удалось.

Вообще взаимоотношения с окружающей реальностью у Владислава Юрьевича были драматическими. «Божий клоун», воспитанный в атмосфере питерской вольницы конца 80-х, он довольно болезненно реагировал на сгущающийся консервативный идиотизм. Еще в 2007 году появился проект с препарированными дореволюционными открытками «Россия, которую мы потеряли». По его собственным словам, «это было стебалово над всеми этими новоиспеченными дворянскими собраниями, над альбомами, которые выпускает историк моды Александр Васильев, над Никитой Михалковым с его «Сибирским цирюльником». А последним законченным произведением ВММ стало исполнение нескольких ролей в спектакле «Полоний» по мотивам Шекспира: «Сейчас ведь очень похожие на «совок» времена, и мне кажется, бесполезно вникать во все это, лучше строить свою сказочную реальность».

Впрочем, нет. Последним произведением стала нелепая смерть в бассейне на Бали, куда Владик перебрался в последние годы в поисках этой самой «сказочной реальности». Дауншифтера из него не вышло: за придуманный рай пришлось платить полной гибелью всерьез. Родина не отпустила своего пасынка.

Хотя могла бы из простого чувства признательности. По портретной галерее «наших всех», персонажей, «сыгранных» Мамышевым — от Ивана Грозного до Валентины Матвиенко, — можно изучать историю страны. На нынешней архивно-энциклопедической выставке это понимаешь особенно отчетливо. Хотя сам ВММ был бы против: Нестора-летописца в его «послужном списке» нет.

Зато летопись его жизни написали другие — вот-вот должен появиться сборник воспоминаний о художнике, тоже являющийся частью выставочного проекта. Его составителем и редактором стала… Елизавета Березовская, художница, более известная в качестве дочери олигарха. Владик Мамышев-Монро не смог удержаться от посмертной шутки!

Федор РОМЕР — специально для «Новой»