«Встречаются те, кто верит в то, что пишет. Это очень страшные люди»

Марат Миндияров — учитель биологии и географии по образованию, гид по профессии, знает несколько языков. Только из-за временной нужды он согласился стать сотрудником агентства «Интернет Исследования» — той самой фабрики троллей в четырехэтажном здании на улице Савушкина (окраина Петербурга), о которой «Новая» уже рассказывала (см. №100 от 09.09.2013, №24 от 11.03.2015). По версии СМИ, это агентство — проект «кремлевского повара», предпринимателя Евгения Пригожина и главное в России логово «кремлеботов». Марат Миндияров будет выступать свидетелем в суде по иску Людмилы Савчук, тоже бывшей сотрудницы агентства «Интернет Исследования», которая судится сейчас со своими бывшими работодателями из-за нарушений трудового законодательства (см. №56 от 01.06.2015). «Новой» удалось поговорить с Маратом раньше.

— Объявления, говорят, везде есть. Но я нашел совершенно иначе. Я работал в хостеле. У нас жил тролль, и он мне рассказал, что там работает. А хостел как раз закрывался в тот момент, потому что уже закончился туристический сезон.

— Ничего не заключали, никак не оформляли. Я только подписал какой-то листок, что обязуюсь хранить вечное молчание на этой работе.

— Ну было видно, что люди работают. Если бы им денег не платили, они, наверное, роптали бы. Или хотя бы подмигнули: мол, не иди сюда. Нет, они очень довольные сидели.

— Два с половиной месяца — с 1 декабря по 15 февраля. Я действительно искал работу, был тогда безработным и нуждался в деньгах. А эта контора находится рядом с моим домом, поэтому, зная, что это за предприятие, я туда пошел.

Но не только деньги мной двигали, еще любопытство и авантюризм. Потому что работа — интересная, уникальная, нет такой больше нигде.

— Нет, можно было и дальше оставаться. Но тяжело там работать. Потому что мои убеждения вступали в конфронтацию с тем, что я писал. Про свои взгляды, иные, я не говорил при приеме на работу, иначе бы меня не приняли. Но так долго не может продолжаться. Ты сойдешь с ума на этой работе, если не веришь в то, что ты пишешь.

Мне было тяжело, но интересно. Потому что это — возможность оказаться по ту сторону баррикад, в стане врага. Я чувствовал себя разведчиком, хотя и не собирался ничего такого делать.

— Я работал в отделе форумов. Наш отдел комментировал статьи, новости, посты, фотографии… Постоянно нужно было писать, отвечать, спорить…

— Все споры — условные. Споры тролли ведут в основном между собой. Споры создаются искусственно, на заданные темы. Мы были разделены на тройки, в которых один был т.н. «злодей», а два других — его оппоненты. Злодей пишет антикомментарий, против кого-то направленный, а два других должны писать — за.

— Нет, конечно. Всего там 7 или 8 тем основных. Среди них: США и Обама, Евросоюз, Украина, Порошенко и Янукович, Минобороны и Шойгу…

— Это — все, кого ругает Кремль: Порошенко и его окружение, Саакашвили и иже с ним, Обама и Госдеп США, Меркель…

— Естественно, я работал на Кремль. Поскольку все оттуда шло. Хотя эта лавочка (агентство «ИИ». — Н.П.) и называется «частная компания», но указания, по всей видимости, из Кремля поступают. Потому что когда открываешь газеты, включаешь телевизор или радио и сравниваешь со своей работой, то один в один — одни и те же темы идут.

Самое нелепое задание: Обама в Индии жевал жвачку, заметили, тут же выплюнул. Надо тысячи комментариев написать на эту тему, причем в выражениях не стесняться. Пишите, как хотите, лишь бы всунуть слово «Обама», а там можно хоть матом крыть. В задании всегда надо сделать вывод, он уже дан: Обама — это черная обезьяна, которая не знает про культуру ничего, жует жвачку. Хватаются за любую мелочь моментально. Глупо и смешно. С другой стороны — не смешно и за гранью.

— Нет, дружбы с ними у меня не получилось. Но они особо и не дружат. Даже почти не разговаривают, потому что каждый занят. Никто не ходит по кабинетам, все сидят по своим местам, 12 часов безвылазно, в конторе. Там кабинетов сорок, и в каждом сидят по 20 человек, у каждого свои задачи. Пишут и пишут целый день, и там не до смеха, за смех увольняют. Там царит мрачная невеселая атмосфера, поэтому каких-то дружеских союзов нет.

— Сама система — очень репрессивная. Кругом сплошные наказания для сотрудников: за малейшее отступление — штрафы, угрозы увольнения, разборки, приказы. Все как-то не по-человечески там происходит.

Офис и все, что там есть, — очень угнетающие. Ощущение тюрьмы и репрессий — постоянное. Каждое опоздание на работу на одну минуту — штраф 500 рублей. За минуту! Комментарий не тот — 1000 рублей штраф. Картинку не ту (не дай бог!) поставишь или идеологически неправильную карикатуру — 5 тысяч рублей штраф. И так бесконечно. Ощущение, что это фабрика — очень монотонная, непрерывная работа за плотно закрытыми жалюзи. Плюс огромные нормы выработки. Тотальный контроль: бесчисленные камеры, охрана. В каждом кабинете сидят по три человека, которые бесконечно заглядывают в твой монитор.

— Огромные! 135 комментариев в день, не менее 200 знаков каждый, и все они должны быть оригинальными. Никакого копипаста!

— Ой, мне это удавалось с огромным трудом! Фактически это — выпускать по три газетных полосы в день.

— Нет (смеется), Толстым там себя не почувствуешь. Поскольку эти комментарии — дебильные сами по себе. Очень некачественные. Невозможно качественно спорить, если у тебя такие огромные нормы выработки. Две строки нужно писать за секунду. А еще и ночная смена есть. Тролли в прямом смысле слова, извините, загаживают интернет с утра до вечера, а еще и ночью.

— При мне одного уволили. Меня тоже мурыжили. Однажды я ошибся — случайно вставил карикатуру на Януковича вместо Порошенко. А Януковича ругать нельзя, Янукович — хороший. Меня сразу вызвали на ковер: как посмел?

Там, кстати, бывают экзамены по идеологии, 15–20 вопросов задают, надо ответить. Кто не ответит — тому пересдача, вообще неспособного увольняют.

— Молодежь, лет по 20 — основная масса, иногда — постарше. А еще я был поражен: встречаются те, кто верит в то, что они пишут. Это — жуть. Очень страшные люди.

— Где-то учатся, но в вузах, названия которых слышишь впервые в жизни. Они плохо образованы. Когда глазами пробегаешь комментарии своих коллег-троллей, то видишь, сколько ошибок они делают и как они неграмотны. Не только с точки зрения русского языка, а вообще неграмотны. А в политике они — пустышки! С трудом соображают, о чем идет речь.

— Обычно не обсуждают. И слава богу! Потому что когда ты идешь в курилку или столовую (общение происходит лишь в двух местах) и видишь людей, которые еще и обсуждают это, то думаешь: «Боже мой! Эти люди — или фанатики, или сумасшедшие…» Работают — пишут, пишут, а потом сидят и еще с пеной у рта друг другу что-то доказывают, вместо того чтобы пить чай.

— Нет! Какое бесплатное питание?! Каждый носит с собой баночки и разогревает в микроволновке. Ничего рядом нет, где можно было бы поесть. И все несут эти банки — иначе останешься голодным.

— А вот там Пригожин почему-то ничего не организовал.

— Я получил зарплату 15 февраля и просто не вышел на следующий день на работу.

— Я и так уже дорабатывал. Думал: получу зарплату, уйду и больше никогда на такую работу не вернусь. Но решающий момент был такой: World Press Photo (Международный творческий конкурс фотожурналистов. — Н.П.) в этом году выиграл датский фотограф с фотографией однополой пары из Петербурга. Одно из заданий было — комментировать эту новость. А на этой фотографии — любящая пара, только — однополая. Поэтому они на нее накинулись и давай терзать. Я думаю: господи, что за бредом я занимаюсь? Обычные люди. На фотографии ничего не видно, чтобы хотя бы пол их определить. Но тролли рассвирепели. Просто безумие какое-то! Хотя бы это оставили в покое! Фотография-то в чем виновата? На этой ноте абсурда я и покинул заведение.

— Да. Причем странность заключается в том, что, на мой взгляд, там работают гомосексуалисты, и их не так уж мало. Абсурдно осуждать то, чем ты являешься сам.

Еще — в том же духе. Там один начальник проводит политинформации каждый день. В январе была тема: карикатуры в Charlie Hebdo, из-за которых случился расстрел в Париже. Тролли получили задание писать про Францию с устрашением и гневом: вот она такая ужасная-разужасная, там им и надо, французам. А после этого тот самый человек преспокойно едет в эту проклятую Францию и проводит там свой отпуск.

— Имени не знаю. Потому что начальники там не представляются. Все руководители — без имен. На Савушкина лишь один был мужчина, чье имя мы знали, — Олег Васильев. Я с ним тоже однажды столкнулся. У меня там была еще одна история, которая вдруг меня вознесла в начальственные сферы, только не в качестве руководителя, а в качестве наказуемого. Случился день рождения у главного бухгалтера и еще какого-то бухгалтера, которых я в жизни отродясь не видел. И вот нам всем говорят: «Сдаем по 200 рублей на подарок каждому бухгалтеру, итого — 400 рублей». Только в нашем отделе человек 20 работало, я посчитал: если в каждом отделе собрать бухгалтерам по 400 рублей, то сколько это получится с 400 человек? Хорошо получится. И я говорю: «Это дело — добровольное, я деньги сдавать не буду». И представьте, оказываюсь единственным человеком на все здание, кто отказался. Все остальные, испугавшись, что их уволят, сдали все-таки. Проходит несколько недель. Я думал, что дело забыто. Нет, не забыто! Меня вызывают. Ведут по каким-то коридорам куда-то наверх и приводят к Олегу Васильеву. Передо мной персонаж из 90-х. Лысый, наглый, карикатурный бандит, чуть ли не в малиновом пиджаке. Он говорит мне, только матом: «Что, принципиальный такой?» Я стою перед ним, он вальяжно развалился в кресле. Грозно смотрит. Я говорю: «Да, принципиальный». На что он отвечает: «Ну хорошо, я тебя запомню, раз ты такой…» Забыл, наверное.