Как утверждают в МИД РФ, дипломаты вот уже который день добиваются встречи с россиянами, но не получают разрешений. Впрочем, как рассказали мне в офисе советника главы СБУ Маркияна Лубкивского, никаких официальных дипломатических запросов украинская сторона до сих пор так и не получила. Но готова в любой момент их рассмотреть.

На Воздухофлотской, 27, у защищенного колючей проволокой и двойным металлическим забором здания меня встречает только охранник. Говорит, что не знает, как пройти внутрь, но зато есть домофон. По нему можно связаться с дежурным дипломатом.

— Добрый день! Скажите, пожалуйста, с кем можно связаться в посольстве?

— По какому вопросу?

— По экстренному. Тут задержанные россияне попросили меня связаться с вами…

— Россияне?

— Капитан Ерофеев и сержант Александров попросили меня передать информацию в посольство России.

— Ну передавайте по почте.

— Я с ними недавно встречался, брал интервью, может, вы в курсе…

— По почте, говорю, информацию передавайте.

— Но, наверное, такие вопросы надо решать как-то лично?

— Ну не в субботу же, суббота и воскресенье — выходные!

— Я понимаю, что выходные, но там наши соотечественники, они в очень неловкой ситуации. Им нужна какая-то консульская поддержка, они ждут и никак не могут дождаться прихода… (звук прерванной связи, звоню снова. — П. К.)

— Алло! Выключился [домофон] Что дальше?

— На каком месте вы выключили?

— «Ждут поддержки…» (слышен вздох. — П. К.).

— Но, может, кто-то выйдет наконец?

— Никого нет, говорю же! Сегодня выходной.

— А как вы решаете вопросы экстренного характера?

— Ну, как…

— Если человеку нужна помощь, вы говорите ему приходить в понедельник?

— Подождите (пауза. — П. К.). Какого характера-то экстренная помощь нужна?

— Я же вам объяснил уже […] Они просили меня передать вам, что очень вас ждут. Вы, собственно, можете и сами эту просьбу увидеть в их интервью. Но они просили меня донести до вас лично, и я пришел. Исполняю данное обещание. Вы слышите?

— … (звук прерванной связи. — П. К.)

Еще одна возможность выйти на связь с официальными представителями России — визит в консульский отдел посольства РФ, это в другом конце Киева, на ул. Панфиловцев. Еду туда. У забора снова встречаю охрану.

— Никого нет, день неприемный! — говорит охранник.

— Но тут экстренный вопрос.

— Тогда вам надо в посольство!

С такими новостями я поехал к пленным российским военным. Большая часть моей беседы с ними проходила без записи.

— Хочу проявить обеспокоенность за свою семью. Понимаю, что сейчас происходит там [дома]. Их охраняют, возможно. Как-то обрабатывают, пасут, неважно. Просто хочу, чтобы им оказали какую-то помощь. Им тоже нужен психолог. Ко мне здесь ходят психологи спокойно. Почему им там [нельзя]? Если вдруг я был там как-то уволен, то проблема обеспечения семьи [возникает]. Раньше я получал зарплату, семья на нее проживала, а сейчас не знаю, как она будет жить. Про остальное — все понятно. А по поводу всей этой ситуации хочу сказать, что, находясь здесь, пришел к выводу, что войну пора заканчивать. Понимаю, что многим конец войны будет невыгоден. Но надо как-то находить компромисс. Искать новый формат. Слишком много парней погибает. У нас и так их мало, хороших парней, которых уже не вернуть. Понятно, что работа такая, но это уже лишнее. Напоминает все это Афганистан. Приезжали домой из Афганистана солдаты, а им говорили: «Мы вас не посылали». Итог известен. Не хочется, чтобы такое было.

— Я сегодня ходил в посольство и консульство. Там меня, к сожалению, не приняли. Сказали, что [экстренное сообщение] можно отправить им по электронной почте. Надеюсь, в понедельник они его как-то рассмотрят. Хотя понятно, что уже они в курсе всего.

— Мы понимаем, что работа такая у них, у этих людей. Еще я хотел бы извиниться перед сослуживцами, которым доставил много хлопот тем, что попал сюда и как попал. Наверное, им сейчас там тоже приходится тяжело.

— Дальше планируешь служить?

— Служить бы рад, прислуживаться тошно. Я думаю, меня уже не оставят в армии. Планирую уволиться на пенсию по здоровью. Проблема [главная] — с обеспечением, не знаю, как оно дальше выйдет.

— Хочешь передать что-то напрямую родственникам и семье?

— Я думаю, они поймут все, если увидят это интервью. Все хорошо. И главное, чтобы у них все было хорошо. Все.

В конце, уже перед мои уходом Ерофеев спросил, много ли с обеих сторон в действительности было жертв после завязавшегося боя с их группой. Я сказал, что с обеих сторон есть раненые, погиб солдат ВСУ Вадим Пугачев.

— Говорили мне… Тяжело думать об этом, я еще не переварил. Не знаю, какие тут могут быть слова… Хватит нам воевать.

— Саша, есть хорошие новости. Пресс-секретарь Президента Песков сказал, что вы — россияне, сограждане, вас бросать нельзя, вы пленные, которые нуждаются в поддержке.

— Это радует.

— Может быть, тоже передашь что-то семье?

— Хотел бы передать родственникам, что все хорошо, иду на поправку, надеюсь, в скором будущем вернусь. Чтобы мама с отцом не переживали. Для жены — что очень сильно люблю и скучаю. Чтобы она надеялась, что все хорошо будет. Она у меня молодец. Даже вот ребята [из военного госпиталя] сделали фотографию. Она улыбается тут мне. Передает мне сил моральных. Катя, все будет хорошо, я вернусь, очень сильно люблю тебя! Не переживай.

Под боком у Александрова — «Прощай, оружие!» Хемингуэя, заложенная где-то в первой трети. В палату заходит с капельницей медсестра.