Последние дни подледной рыбалки. Репортаж с озера свободы
Дядя Миша и Ёрш. Фото автора
«Около сотни рыбаков унесло на льдине в Чудском озере». «Отец и сын на Рыбинском водохранилище провалились под лед на снегоходе». «Некоторых из спасенных на Чудском озере рыбаков на следующий день снова эвакуировали со льдины».
Каждую весну — одни и те же новости.
Корреспондент «Новой газеты» провел несколько дней с любителями подледной рыбалки, пытаясь найти ответ на вековечную загадку нашего национального характера: отчего же российских рыбаков так тянет на «последний» лед.
«Рыбалка — это не для еды»
Рыбаки на льду Кубенского озера (Вологодская область) с берега напоминают перчинки, рассыпанные по сметане. Сотни, сотни темных точек. Озеро шириной 10 километров тянется в длину на все 50. Если на южном его краю, где вытекает река Сухона, лед уже вскрывается, это верный знак: на севере он продержится еще с неделю.
За продолговатую форму и созвучное название Кубенское озеро кличут Кубой.
С 20 марта выходить на озеро запрещено. Штраф — 500 рублей.
Я захожу на лед со стороны деревни Телячье, это примерно посередке. Полдень, плюс три. На подступах пахнет илом. Машины рыбаков, если верить карте в смартфоне, стоят уже на озере, метрах в 500 от берега. Это отмель, лед здесь фактически лежит на дне. Да и вообще средняя глубина огромного озера не превышает двух метров.
Еще через полкилометра — уходящая в обе стороны за горизонт трещинка шириной в пару сантиметров. В эту щель видно, как внизу колышется вода. К вечеру ее «берега» могут расползтись настолько, что придется искать обход.
Впереди — километры голубоватого, белого, местами прозрачного льда. Воздух. Тишина. Тишину иногда нарушает гул снегоходов.
На меня, вышедшего на озеро без ледобура и «шарманки» (ящик для снастей, он же табуретка), сидящие парами и тройками рыбаки смотрят с недоумением. Компаниями на зимнюю рыбалку ходят не только потому, что так веселее, — так безопаснее.
Интеллигентный Александр, 55-летний преподаватель машиностроения из Вологды, рыбачит один. Вокруг его лунки разбросаны еще не собранные в «шарманку» рыбы: плотва (здесь, на Русском Севере, ее называют сорогой) и ерши. Живучие ерши то и дело подпрыгивают.
— Ерша тут не жалуют: либо птицам оставляют, либо отпускают обратно. Хищная рыба, — с учительским лаконизмом заключает педагог.
Я прошу Александра сформулировать в одном предложении, что для него рыбалка. Он закуривает, думает с полминуты, вытаскивает на лед еще одну сорогу и говорит: «Рыбалка — это не для еды».
О запрете выхода на лед рыбак не знает.
— Да тут же полметра льда и полметра воды, — говорит он и в доказательство опускает удочку к самой лунке. Леска теряет напряжение: крючок лег на дно.
Александр у своей лунки
Критической считается толщина льда меньше 10 сантиметров. Но опасна не столько глубина водоема, сколько ледяная вода. Какие-то 15—20 минут могут оказаться смертельными — даже если провалиться по пояс, но не суметь выбраться.
На местном интернет-форуме рыбаки предупреждают друг друга об опасных местах. «Толщина льда на фарватере — около 10 см!!! Промоин, темных мест нет! Будьте осторожны! Впереди теплая погода и дождь». «Были в Новом. Уходили с озера в 5 вечера. Трещины переходили там же, где и утром. Метров за 50 до берега лед начинает ломаться. Выходили, как лоси. Думаю, что впору бродни обувать». «Заходили в Шолохово. Где-то в середине дня неожиданно появилось нехилое течение подо льдом. Разгадать загадку помог налетевший шквальный ветер, перевернувший санки с «шарманкой». Понял, что дрейфую».
…Среди маленьких темных перчинок на льду замечаю точку побольше. Это дядя Миша Гладков, 69 лет, пенсионер, сотрудник вневедомственной пожарной охраны. На дяде Мише ушанка, распахнутый пуховик, сапоги — все огромных размеров. На руках перчатки из коричневой кожи. Кончики большого и указательного пальцев у перчаток отрезаны, чтобы было удобно наживлять мотыля.
— Я когда рыбачу, ничего вокруг не вижу, кроме лунки и неба. Это для меня адреналинчик, стимул. В деревню вернусь — баньку приму, чайку выпью. У меня там серебристые тополя, я дуплянки новенькие для скворцов сделал. Ты знаешь, как скворец поет? У-у! — щебечет дядя Миша, наливая мне чаю из термоса («советский термос, вчера утром залил — до сих пор кипяток»). — А летнюю рыбалку я не люблю. Рыба после нереста, как женщина после родов, — восстанавливается. Так что либо осень, когда она набирается сил перед холодами, либо начало весны — когда активна перед нерестом.
Рыбу дядя Миша прикармливает манкой. Магазинной прикормкой не пользуется, «не богатый». Главное, говорит, знать места.
— В молодости доставали лоцманские карты, военные топографические — выучили каждый уголок. И каждый уголок берегли. А сейчас к природе относятся безжалостно. Да и вообще агрессии стало много. А от агрессии — что? Вражда и войны.
Когда-то дядя Миша читал газеты: «Аргументы и факты», «Комсомольскую правду» и даже «Новую». «Тратил до 100 рублей в день на прессу, все удивлялись». Теперь смотрит Соловьева.
Километрах в трех от берега рыбачит Евгений, мужчина лет 40 в сером камуфляже, сотрудник вологодского УФСИН. Утверждает, что накануне честно искал в интернете информацию о запрете, но нашел только про реку Вологду.
Женя вспоминает, как несколько лет назад «по дурости» «нырнул» вместе с друзьями на уазике:
— Нос ушел под лед, мы искупались, но успели выскочить. Пришлось идти на турбазу за другим уазиком, вытаскивать…
За день я увидел на Кубенском несколько снегоходов, мотособаку (это такой буксировщик, к которому цепляются санки) и квадроцикл. Их водители, попадись они на глаза сотрудникам районной администрации, получили бы штраф от 2 до 5 тысяч рублей.
Я долго, с витиеватым заходом, задаю Жене философский вопрос: что там, в глубине рыбацкой души? Почему, ну почему рыбаков так тянет на этот тонкий лед? Женя, недолго думая, прозаически отвечает:
— Да просто рыба идет. Оживает и поднимается с глубин. Люди хотят половить в удовольствие. В это время только успевай вытаскивать. Азарт!
Вот так. И никаких глубин, кроме водных.
На самом фарватере различаю одинокую точку. До нее полчаса осторожного хода. Лед здесь полупрозрачный. Видно, как отдельные льдины держатся друг за друга — пока еще. Подходя, замечаю, как человек начинает тягать из лунки одну рыбу за другой.
— Иди, иди отсюда! — старик в роговых очках яростно машет мне рукой, отгоняет. — Весь день не клевало, а сейчас поперло!!!
«Штраф? А вы догоните!»
Патрульная группа Госинспекции по маломерным судам (ГИМС) выезжает на Кубенское в пять утра. За рулем тентованной «полбуханки» — Катя. Представьте себе ведущую новостей на Первом канале Ираду Зейналову. Теперь оденьте ее в форму МЧС. Вот это Катя. Тяжелую эбонитовую баранку уазика она лихо крутит аккуратными руками с лиловым маникюром. Крутит седьмой год. До этого 10 лет работала в гараже медицинской службы.
В углу на заднем диване, обняв подушку, дремлет Володя, спасатель с 25-летним стажем. У инспекторов — руководителя группы Руслана Полторака и его напарника Андрея — моряцкое прошлое. Руслан окончил речное училище и работал на рыбодобывающем флоте в Магадане, Андрей — выпускник Макаровского университета, ходил на норвежском сухогрузе.
— Одна из задач ГИМС — обеспечение безопасности людей на водных объектах, — казенно начинает Руслан. — А зимой — что? Следим, например, за проведением праздников. В этом году в Вологде из-за чьей-то гигантомании опять возводили самое большое в России чучело Масленицы. И почему-то сжечь его хотели именно на реке. Удалось отговорить. Или вот крещенские купания. У первых лиц стало модно нырять, так и народ повадился. Еще проводим занятия в школах. Ну и за рыбаками присматриваем.
Из магнитолы, инопланетно торчащей посреди голой металлической торпеды уазика, чеканит депешмодовский Personal Jesus. «Буханка» аккомпанирует, подпевает всеми своими гайками на разбитой трассе. Катя закуривает.
— В прошлом году был случай на озере Воже. Провалились рыбаки. Мотособака у них утонула, а снегоход остался, — вспоминает Полторак. — К ним приехали спасатели из Кириллова на воздушной подушке. Подобрали. И сломались сами. Рыбаки вылезли, сели на снегоход и снова провалились — теперь уже и снегоход утопили. Вызвали нас из Вологды: и спасателей чинить, и рыбаков вытаскивать. Провозились мы с 6 утра до 3 ночи. При этом мы не госслужащие, официально работаем с 8 до 17. Только-только получили собственный офис, раньше по пожарным частям сидели…
К семи утра мы на Кубе.
— Мальца опоздали, — заметил Руслан. Живописный берег в деревне Пески, с церковью Антония Великого и завалившимся набок катером, заставлен полусотней машин.
Штрафовать рыбаков ГИМС не может. Составлять протоколы вправе только представитель администрации на пару с участковым. Они приедут днем. Так что сотрудникам МЧС остается только информировать рыбаков о запрете выхода на лед, раздавать памятки о правилах поведения на водных объектах и предупреждать, что днем рыболовов оштрафуют.
Мимо нас, шурша санками, прошли двое запоздавших рыбаков в камуфляже.
— Граждане, вы знаете, что выход на лед запрещен? — Руслан поспешил за ними.
— Чё? — огрызнулся один рыболов. — А дышать не запрещено? Нашли преступников!
— Штраф — 500 рублей.
— А вы догоните сначала! — бросили рыбаки и зашуршали дальше.
— Вот такая у нас работа, — виновато сказал Руслан.
Рыбак с памяткой о правилах поведении на льду, выданной инспекторами ГИМС
На джипе подъехала вторая пара проспавших рыбаков. Эти оказались добрее.
— Что, сразу штрафовать будете? — заулыбался коротко стриженный толстяк, вытаскивая из багажника рыбацкие комбинезоны и сапоги.
— Не, у нас таких полномочий нет. Только предупредим. Вот администрация подъедет часа в три…
— Так, может, успеем?
— Дело хозяйское.
— Ну вы к нам не подъезжайте тогда, — подмигнул рыбак.
Катя тем временем собирала на берегу камни, чтобы выложить дома «альпийскую горку», а спасатель Володя стоял поодаль и задумчиво глядел на обшарпанную церковь.
— В хорошем состоянии, гляди-ка, — бурчал под нос Володя, окая по-северному. — Стены только побелить, можно даже не штукатурить.
— Ремонтом подрабатываете? — догадался я.
— Все подрабатывают. У нас же сутки через трое. А зарплата — 15—16 тысяч. Кто заборы ставит, кто крыши кладет. Церкви тоже приходилось ремонтировать…
— А что делать, если провалился под лед? — перебил я. — Не молиться же.
— Как что? Сигать обратно, — просто ответил Володя, не отводя взгляда от церкви. — Лед, он же медленно уходит. Выпрыгивай или вались на бочок и ползи гусеницей.
Спасенных из воды Володя не подсчитывал: «Пусть руководство статистику ведет. Чем меньше, тем лучше».
С берега послышалось гордое: «Да я каждый год тону!» Это подошли пожилые рыбаки с опытом.
— Что за народ у нас, бляха-муха! Идут, ножкой пробуют, уже скрипит, а все равно идут. Дебилы! — гремел перед инспекторами объемный старик, теребя выданную памятку. И тут же добавил: — Ну, я пошел.
В 11 часов, поглядев в бинокль на усеянное точками озеро, Руслан отзвонился в администрацию Вологодского района: «Тут около 50 машин на берегу и рыбаков 200 на льду. Некоторые уже потянулись назад».
К обеду подъехал черный «козел». Из него в сопровождении участкового, во всем черном, вышел начальник отдела по мобилизационной работе, делам ГО и ЧС Игорь Аксенов. И тут же побежал встречать троицу, выходившую с озера.
— Не проходите мимо! — Аксенов крутил фотокамерой перед растерянными рыбаками и восклицал с интонацией Якубовича в «Поле чудес»: — Теперь вы звезды! Кто из вас самый отважный? Штраф выпишем на одного!
Самого отважного рыбака повели в уазик. Он не сопротивлялся и не пытался убежать — как и все последующие нарушители. На составление одного протокола уходило минут 20, поэтому большинство рыбаков наказания избежали — не в очередь же их ставить.
Бесправные инспекторы чувствовали себя не у дел.
— Приезжай к нам летом, — предложил Андрей, лузгая семечки на колючем ветру. — Летом у нас власть! Лодка не зарегистрирована? На тебе штраф! Прав нет? На штраф! Спасательной жилетки нет? На штраф! С рыбинспекцией путают. Гонимся за лодкой, подъезжаем, а они уже весь улов выкинули. «Так вы что, не по рыбе? Ё…». А зимой — скука.
Представители власти выскочили из уазика, чтобы «отоварить» еще одного рыболова.
— Согласно постановлению администрации Вологодского муниципального района № 296 от 20 марта 2015 года, выход на лед водных объектов на территории района запрещен, — важно и старательно зачитывал участковый с бумажки, преградив путь рыбаку лет 55. Тот почему-то улыбался. — Вы нарушили этот запрет и будете оштрафованы на 500 рублей.
— Вы можете оштрафовать меня только по представлению генерального прокурора, — снисходительно возразил рыболов. — Я мировой судья Вологодской области Морозов Сергей Валерьевич.
Рыбак показал «корочку». Повисла неловкая пауза.
— Что поймали-то хоть? — выручил я.
— Да четыре окуня всего! — судья развел руками. — С четырех утра!
— Не там ловили, — вставил уязвленный участковый. — Надо было со стороны Обросова заезжать…
— А если к вам поступит такое дело в отношении рыбака, будете штрафовать? — полюбопытствовал инспектор Полторак.
— Обязательно! — ответил судья Морозов.
— Так, может, и себя оштрафуете? — неуверенно предложил я.
— По справедливости-то надо, а по закону никак, — улыбнулся судья и захлюпал по грязи к машине.
Под текст
По статистике МЧС Вологодской области, количество происшествий на льду с участием рыбаков с каждым годом растет. Так, зимой 2012—2013 годов были спасены 72 рыбака, а погибли пятеро. В прошлую зиму спасатели выручили 85 человек, не удалось помочь 11 рыбакам. Этой зимой сотрудники МЧС спасли 92 человека, погибли шестеро.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»