Светлана Юсупова работает на «Скорой» 22 года, заведует Орджоникидзевской районной подстанцией. 19 марта, протестуя против массовых сокращений своих сотрудников, она объявила голодовку. И, несмотря на угрозу комы (еще 27 марта уровень сахара в крови опустился ниже нормы), по-прежнему отказывается от приема пищи. Вместе с Юсуповой голодают 10 человек.

— Из 16 бригад «Скорой», которые у нас были к началу 2015 года, сейчас осталось только 8, — рассказывает Светлана. — Под предлогом «оптимизации» были сокращены 40 врачей и фельдшеров — почти половина медицинского персонала. На подстанции не осталось ни педиатрической, ни неврологической, ни кардиологической бригад. Орджоникидзевский район, за который мы отвечаем, — это 200 000 человек. Чтобы вы понимали, по нормативам, одна бригада «Скорой» должна обслуживать 10 000 человек. То есть нужно 20 бригад, а не 8.

«Оптимизация», по словам Юсуповой, не является частью какой-либо республиканской или федеральной программы.

— Это скорее сведение счетов. История началась еще в прошлом году: в апреле главный врач городской «Скорой» Марат Зиганшин в два раза урезал работникам выплаты за ночные дежурства. С нами никто не совещался — просто поставили перед фактом. Разумеется, это вызвало недовольство. Мы обратились в Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР) с просьбой помочь. Но оказалось, что представитель ФНПР Ильдар Нигматуллин сам дал согласие на сокращение «ночных». Пришлось искать новых защитников. Помочь согласился профсоюз «Действие»: были организованы пикеты, подготовлены жалобы на действия руководства городской «Скорой» в республиканский минздрав. К делу подключился Леонид Рошаль — он поддержал наши требования, после чего «ночные» вернули на прежний уровень. Но с этого момента на членов профсоюза началось колоссальное давление.

— В нашей работе руководство городской «Скорой» начало выискивать недочеты, — присоединяется к разговору медсестра-анестезиолог Зульфира Давлитова. — Внес исправления в отчет о вызове — выговор за «фальсификацию протокола», потратил лишний бланк отчета — выговор. Два выговора — увольнение. При этом отдел статистики городской «Скорой» подстрекает пациентов жаловаться на медиков: смотрят, куда уехал член профсоюза, а потом звонят вызывавшему и спрашивают: «Вас хорошо обслужили? Никаких замечаний нет? Если есть замечания, мы поможем составить жалобу». Я это знаю, потому что на подстанцию звонят пациенты и спрашивают: «У вас руководство с ума сошло?!»

С начала года сотрудникам Орджоникидзевской подстанции «Скорой помощи», составляющей костяк профсоюза в Уфе, было объявлено 8 выговоров.

— На других районных подстанциях — ни одного, — говорит Светлана Юсупова. — Потому что они послушнее. Многие наши сотрудники уходят, не дожидаясь замечаний от руководства. На работающих у нас студентов оказывается давление через университет. Им говорят: либо уходите из «Скорой», либо — у вас будут проблемы на экзаменах.

— Светлана Арнольдовна заступилась за нас, а мы — за нее, — говорит анестезиолог Марина Явгильдина.– Дело в том, что Юсупова — одна из немногих заведующих подстанциями «Скорой», которая работала не только на административной должности, но и в самой бригаде: ездила врачом-реаниматологом на вызовы. В начале марта ее поставили перед фактом: на должность реаниматолога нанят другой человек. Хорошо — нанят. Но зачем снимать с этой ставки Светлану? До начала этого конфликта в Орджоникидзевской «Скорой» работали три врача-реаниматолога.

Сама Марина Явгильдина Юсуповой не подчиняется: работает на подстанции Центрального района Уфы. «Наш начальник, например, на вызовы не ездит», — говорит она. По словам Явгильдиной, работники «Скорой» в других районах города голодающих коллег поддерживают, но — негласно.

— Зато открыто выступают заведующие других подстанций «Скорой помощи», — говорит Юсупова. — Главврач городской «Скорой» Марат Зиганшин через день собирает врачебные комиссии, где обсуждается, как плохо работает Орджоникидзевская «Скорая». Меня обвиняют в том, что я покрываю своих подчиненных: не доношу в городскую станцию о недочетах в их работе. А я подчиненных действительно покрываю: замечаю ошибку — вызываю к себе, заставляю исправлять. Я хочу, чтобы сотрудники сами понимали свои проколы, и не хочу писать доносы.

Мы общаемся на кухне в квартире Светланы Юсуповой. На столе — две полуторалитровые бутылки с водой. Вода — единственное, что себе позволяют участники голодовки. Большинство из них уже более 2 недель поддерживают жизненный тонус инъекциями. Поэтому и разговор наш длится не более получаса: люди измождены.

— Очень тяжело говорить, — признается Марина Явгильдина. — В первый день голодовки страшно хотелось есть, тяжко было на четвертый и восьмой дни. А в промежутке между этими периодами появлялось какое-то чувство легкости и даже эйфории, но сейчас единственное желание — лежать.

По словам медиков, за 19 дней голодовки никто из республиканских чиновников с ними не встретился.

Между тем в минздраве Башкортостана на объявленную акцию протеста отреагировали жестко. Глава ведомства Анвар Бакиров созвал пресс-конференцию и заявил: голодовка — это шантаж.

— Те требования, которые они выдвигали в прошлом году, — мы выполнили, — сказал Бакиров. — А так, по просьбе определенной группы людей: «Давайте мы уберем главного врача, а если не уберем, пойдем голодовку объявлять», — это уже пахнет шантажом (отставка заведующего городской «Скорой помощью» Марата Зиганшина — одно из основных требований протестующих наряду с прекращением прессинга и полноценным комплектованием бригад. —И. Ж.). Более того, требование протестующих уволить главврача не аргументировано. Все остальные сотрудники получаются фактически заложниками этих капризов, которые сегодня выдвигаются небольшой группой людей, без конца дискредитирующих и медицину, и здравоохранение, и конкретно данное учреждение.

По словам Багирова, большинство сотрудников «Скорой помощи» Уфы позицию голодающих коллег не разделяют.

Руководители городской «Скорой помощи» от общения с корреспондентом «Новой газеты» отказались.

В минувшую субботу медики вышли на пикет с требованием прекратить сокращения. Жители района их поддержали.

— Правильно, что молчать не стали, — сказал пикетчикам 62-летний военный пенсионер Линар Абдрахманов. — Я человек немолодой уже и чувствую, что мне ваша помощь скоро понадобится. Вот инсульт, например, случится — что ж, я должен час ждать из-за того, что «Скорых» не хватает?

Александр Лисаков, 40-летний предприниматель, медиков сначала напугал.

— Митингуете? — спросил он, подойдя к участникам пикета. — А зря митингуете. Потому что вы не нужны!

— Я за вас рада, — холодно откликнулась одна из медсестер. — И за ваше здоровье.

— И я не нужен, — внезапно продолжил Лисаков. — Правильно говорят, что правительству нужно 15 000 000 человек, чтобы обслуживать газовую трубу. Остальные — просто балласт.

Митинги солидарности с работниками уфимской «Скорой» в этот день прошли в Москве, Санкт-Петербурге, Ижевске и Уфе. По разным оценкам, в них приняли участие от 300 до 500 человек.

Тем временем травля бастующих медиков развернулась в СМИ. Издание «Медиакорсеть» опубликовало материал, в котором голодовка была названа фарсом. При этом издание основной целью протестной акции назвало повышение зарплаты, чего среди требований врачей нет. К материалу были приложены сведения о зарплатах голодающих, согласно которым Светлана Юсупова за январь 2015 года заработала 67 389 рублей, остальные — от 23 000 до 52 000 рублей. Автор статьи отметил, что это — вполне приличные для региона деньги, и задался вопросом: сколько же хотят получать врачи?

— Я не спорю, я неплохо зарабатываю, — говорит Светлана Юсупова. — Но почему-то в статье не сказано, что это — зарплата с двух ставок: заведующей подстанцией «Скорой помощи» и врача-реаниматолога вместе с повышающими коэффициентами за стаж работы и за те же «ночные». Большая часть других сотрудников, объявивших голодовку, тоже работают на полторы-две ставки.