В село Мосейцево многодетная мать Людмила Любимова приехала семь лет назад. Это была во всех отношениях странная женщина. Она организовала здесь приют-общину. На территорию ее дома, обнесенную забором, вход посторонним был категорически запрещен. Новые поселенцы предпочитали не сближаться и не общаться с местными жителями. На вид они производили впечатление православных ортодоксов. Впрочем, жизнь за забором протекала тихо, поэтому никто из местных не жаловался на странных соседей. Летом сюда приезжали и жили месяцами несколько десятков взрослых людей с детьми.

Многодетная мать Людмила Любимова была поставлена на учет органами опеки и попечительства Ростовского района Ярославской области.

О том, что связывало Любимову и руководителя Ростовского отдела опеки Галину Рассамагину, выясняет следствие. Но факт остается фактом — 10 лет назад в Ростовском районе 60-летней одинокой женщине отдали на удочерение шесть (!) маленьких девочек в возрасте двух-трех лет. Причем оформлено было усыновление по паспорту старого советского образца — Любимова категорически отказывалась получать новый документ, как это принято у религиозных фанатиков. Фактически усыновление было незаконным. По старому же паспорту она зарегистрировалась в районе и купила недвижимость — большое здание старой школы.

Далее еще интересней — многодетная мать сразу же отказалась от положенных по закону льгот. Она забрала детские медкарты и, как выяснится позднее, ни разу (!) за эти годы не обращалась за медицинской помощью для детей. Учились дети тоже по странному формату — в школу не ходили, а в 2013 году были переведены на семейную форму образования, то есть посещали школу только для аттестации. С местными детьми они не общались никогда. По сути, дети оказались в заложниках в так называемом религиозном приюте. А по документам — в семье с любящей матерью.

Несколько серьезнейших юридических процедур и сделок провернула Любимова по недействительному паспорту, ни разу не споткнувшись об отказ местных чиновников. А усыновление «оптом» шести детей пенсионеркой, выходившее за рамки всех законодательных стандартов, за все 10 лет ее материнства не стало поводом для проверки не только самой процедуры усыновления, но хотя бы поводом для более пристального внимания к странной семье.

У Мосейцева в округе дурная слава. Шесть лет назад здесь в озере нашли труп молодой женщины. Женщина была одета в длинную юбку, платок на голове, на груди висело несколько образков. Следствие начало поиски, впрочем, безуспешно. Дело закрыли, но слухи о том, что женщина была из богадельни в Мосейцеве, так и не рассосались.

В 2011 году из Мосейцева сбежала Марина Байкова. Марина — инвалид по психическому заболеванию, укрывалась в Мосейцеве от тирана-мужа. В приюте она жила с тремя дочками. Историю ее бегства и житья в Мосейцеве в 2012 году расследовала и описала в своей публикации Галина Онучина — корреспондент «Комсомольской правды» в Ярославле. Следственный комитет Ростовского района тут же возбудил уголовное дело по факту сексуального насилия в отношении детей Марины. Факты, которые изложила в своей публикации корреспондент, ужасали — дети, которых с помощью женщины, приютившей Марину после бегства из обители, все же удалось отобрать у Любимовой, рассказывали, что кроме постоянного строгого послушания им выбрили волосы на макушке, не давали общаться с матерью, плохо кормили и били. С девочками провели судебно-психологическую экспертизу. Дети рассказывали, что им закрывали глаза, везли на каких-то машинах и оставляли в «красивых домах с дяденьками». Много еще разных подробностей было в этой публикации, но Любимовой, имеющей московских адвокатов, удалось отбиться от обвинений. И хотя в доме нашли записки детей, в которых они писали, что их бьют, закрывают в кочегарке и подвале, выяснилось, что доказать написанное детьми, рожденными не вполне адекватной матерью, невозможно. Следствие на тот момент так и «не нашло неопровержимых улик».

Но самое удивительное, что ни органы опеки, ни комиссия по делам несовершеннолетних Ростовского района не стали «возбуждаться» на предмет адекватности самой Любимовой и подробностей жизни ее приемных детей. Оставшихся детей даже не попытались изъять из семьи хотя бы на время следствия. Живы — и ладно.

Сама же Любимова вела себя на редкость уверенно. Она всячески препятствовала допросам детей, заявив следователям, что они не имеют права допрашивать детей без согласия их законных представителей, то есть ее самой. Логически выходило, что ей есть что скрывать, потому что нормальная мать, узнав, что ребенок подвергался даже намеку на насилие, сделает все, чтобы помочь следствию разоблачить преступника.

Вокруг многодетной матери будто бы был очерчен круг, который давал ей уверенность в собственной неприкосновенности.

Через два года, когда дело по насильственным действиям сексуального характера следствие приостановит, Любимова тут же подаст в суд иск к журналисту об оскорблении чести и достоинства. Причем выиграет его в рекордные сроки — за два месяца. Издание опубликует опровержение, состоящее из 22 пунктов, которое практически дезавуирует все написанное корреспондентом.

Видеосюжет, снятый «Комсомолкой» по этой истории, можно и сейчас посмотреть в интернете. Девочка, сидящая на стуле спиной к камере, возбужденно (совсем не так произносятся заученные тексты) говорит: «Нам говорили, что нас сделают рабами…»

В мае прошлого года в семью Людмилы Любимовой на пасхальные праздники приедет Татьяна Степанова — уполномоченная по делам детей Ярославской области. Без проверки, а просто в гости. Ничего подозрительного не заметит. Девочки хором споют для нее пасхальные песни, в доме будет чисто, тихо и в «холодильнике достаточно продуктов».

А в ноябре в доме Любимовой найдут труп Тани. После «падения с печки» эксперты насчитают на теле девочки 29 повреждений и 6 гематом на голове. И еще диагностируют у ребенка истощение.

Ярославские блогеры после убийства девочки и вовсе обрушат кипящий (168 страниц) форум, посвященный Мосейцеву, на городском новостном портале.

Обсуждая трагедию, будут находить все новые и новые подробности из жизни странного приюта. Первой среди виновных в гибели детей единогласно назовут Татьяну Степанову — уполномоченную по правам ребенка Ярославской области.

Я приду в приемную к Степановой в день, когда она категорически откажется что-либо комментировать журналистам в эфире ярославского «Эха Москвы». На столе в приемной увижу толстую папку с надписью «Мосейцево».

Татьяна Степановна согласится поговорить.

— Они в социально-реабилитационном центре. Все девочки в возрасте 11—13 лет. В нормальном состоянии. Я там была 14 декабря, тема убийства Тани, естественно, не затрагивалась.

— Мы эту тему не затрагивали, потому что идут следственные действия.

— Нет.

— Нет. Пока идет следствие, все контакты запрещены.

— Это не ко мне вопрос. Усыновление было проведено решением суда.

— Таких, наверное, не найдем.

Повиснет пауза. Степанова внезапно расплачется: «Вы даже не представляете, как все это тяжело». Попросит выключить диктофон и расскажет, что ездила в семью не с проверкой — это вообще полномочия не ее, а опеки. Привезла подарки на Пасху. Ничего не насторожило. Она лишь сказала Любимовой, что девчонкам не обязательно ходить в длинных юбках и платках, та кивнула.

«Никто не хочет вникнуть в то, что следить за тем, как живут усыновленные дети, не входит в мои обязанности. Меня сделали объектом травли. Я должна реагировать только на заявления, которые поступают от граждан. А по поводу Любимовой ко мне никто не обращался», — добавит Степанова.

В тот же день на пресс-конференции руководитель Следственного управления СКР по Ярославской области Олег Липатов, отвечая на вопрос журналистки местного издания, будут ли органы проверять другие приюты подобного типа, сказал, что не будут, так как это не входит в полномочия СК. «Если будет заявление, то проверим». Журналистка добавит, что передаст лично Липатову адрес одной семьи, «пока мальчики еще живы». Еще Липатов заметит, что возобновленное дело по фактам сексуального насилия фактов этого самого насилия не обнаружило. «А как же свидетельства девочек?» — спросят его. «Мы не можем всерьез рассматривать показания детей с умственной отсталостью», — скажет он. «Но одна из девочек хорошо учится в обычной школе, и в музыкальной отличница», — возразят ему. Липатов свернет дискуссию.

Любимова и ее «коллега» по приюту — Рогова, которая, как выяснило следствие, тоже била детей, сидят в СИЗО. Окончательно обвинения будут им предъявлены после психолого-психиатрических экспертиз, проведенных в стационаре. В конце декабря арестовали по подозрению в халатности главу отдела органов опеки и попечительства Ростовского района Галину Рассамагину. Впрочем, Рассамагину вскоре отпустили под подписку о невыезде. Уволили и главу отдела по делам несовершеннолетних района, хотя и она, и Рассамагина божились, что никаких тревожных сигналов к ним не поступало. Видимо, чиновницы сочли, что сам факт наличия незакрытого уголовного дела о сексуальном насилии в отношении детей в Мосейцеве — не повод напрягаться.

Следствие меж тем выступило с заявлением: «Сведения о нарушениях прав детей неоднократно поступали в отдел по опеке и попечительству. На заседании районной комиссии по делам несовершеннолетних рассматривалась информация ОВД о фактах неблагополучия в этой семье с просьбой принять меры. Но надлежащая проверка по этим фактам не проводилась».

Парадоксально и чудовищно, но факт — юридически органы опеки неподконтрольны властям до тех пор, пока не произойдет преступление.

Олег Липатов на той же пресс-конференции, что называется, умыл руки, сказав, что «органы опеки подчиняются муниципальным главам, это их обязанность — следить за качеством работы опеки». И добавил, что контролировать их работу не входит в его компетенцию.

Слухов и версий за эти годы вокруг Мосейцева местные общественники и журналисты набрали немерено. Некоторые склонны считать, что малолетних девочек поставляли «богатым дядям», потому что у дома Любимовой регулярно видели джипы с московскими номерами; другие предполагают, что приют был создан для того, чтобы собирать деньги для «бедных детей» — просьбы помочь приюту материально регулярно появлялись в интернете. Еще более экзотическая версия гласит, что богадельня была создана для психически неполноценных детей властной элиты, которых родители отправляли жить в богоугодные места недалеко от столицы.

И ни одна из этих версий всем, кто разговаривал со мной на эту тему, не казалась утопической.

Почему? Любимова все эти годы была неприкасаемой. Можно представить, что в нынешние яростно антипедофильские, зачастую доводимые до абсурда по части обвинений времена глава семьи, в которой явно происходило что-то нездоровое, не то что под подозрение не попадет, а и выиграет дело о защите достоинства? Выиграет безоговорочно, явно работая на публику. А письма, отправляемые уполномоченному по правам ребенка РФ Астахову, все эти годы оставались без ответа.

Рассказывает уполномоченный центра религиоведческих исследований Ярославской области Евгений Мухтаров: «Сколько в Ярославской области неучтенных приютов и сект, сегодня достоверно сказать невозможно. Тем более невозможно предположить, сколько там может находиться детей. Официально зарегистрировано 137 сект. Естественно, что миссионерская деятельность предполагает преемственность. Секты заинтересованы в том, чтобы привлекать детей и растить их в своей вере. Поэтому они делают ставку на крепкие семьи — они понимают, что в крепкой семье ребенок будет воспитываться в нормах веры.

Особенность этих детей — замкнутость, закрытость, боязливость, неспособность адекватно адаптироваться в социуме. Три года назад я ездил в Мосейцево. Это было тягостное впечатление. Я зашел в эту маленькую церквушку, скорее помещение с церковной атрибутикой, где шла служба. Дети Любимовой мне показались забитыми, они пели на клиросе что-то вроде православных песнопений. Рядом стояли две женщины в надвинутых платочках, они на детей зашикали, когда они посмотрели в нашу сторону. Чувствовалось, что здесь не ждут чужаков, что нехарактерно для православной церкви. За нами неотступно двое крепких парней ходили, а на стене я увидел образ святого Амвросия — это святой катакомбной церкви. Я тогда же позвонил в Ярославскую епархию с вопросом: «Это ваши люди или нет?» Мне так и не ответили.

Лояльность к Любимовой я объясняю тем, что сам глава Ростовского района Владимир Гончаров — прихожанин нетрадиционной церкви, поэтому вполне возможно, что в органах власти у Любимовой были связи.

В Ярославской области, насколько мне известно, есть семь детских приютов сектантского свойства. В России законодательно их деятельность никак не прописана, и, значит, они могут существовать бесконтрольно. Это очень опасный путь. Там же дети.

Секты любой ценой пытаются расшириться. Они, как метастазы, распространяются, а поскольку они не зарегистрированы, то как за ними уследишь? И даже если Любимову сейчас посадят, саму общину закрыть невозможно — юридически она не существует. Нет никакого инструмента, чтобы влиять на нее. Это же целая сеть, которая связана с другими приютами из ближайших областей.

Я уверен, что в этой истории замешаны коррумпированные чиновники. Лояльность к религии стала выгодным карьерным ресурсом.

Было еще два эпизода, после которых я перестал сомневаться в том, что местная власть покрывает Любимову. Однажды мне позвонил человек из Мосейцева, мол, наблюдаю за домом, а дым из трубы не идет, света трое суток в окнах нет. Я, зная о том, что иногда сектанты могут устраивать массовые самоубийства, позвонил в полицию и вызвал наряд. Мой информатор рассказал по телефону, что видел, как к дому подъехала машина, полицейским открыла Любимова, но в дом не пустила, они кому-то позвонили при ней и тут же уехали».

Любимова и Рогова не дают никаких показаний. Твердят одно: «Это наш грех, мы за него ответим».

Ярославские депутаты выступили с требованием снять Степанову с должности уполномоченного по правам ребенка.

Глава Следственного комитета Ярославля Липатов пообещал, что будет возбуждено дело о незаконном усыновлении Любимовой детей. Но позже.

Местные правозащитники сообщили о создании общественной организации, которая будет подавать иски в суд по случаю каждого инцидента в религиозных приютах.

Таню Любимову — девочку, которую никто не любил, все еще не похоронили. Криминалисты исследуют тело.

Количество детей, живущих в России в религиозных сектах и приютах, неизвестно. Потенциально они все — мертвые души.