За семь лет после разоблачений Егоровой в работе судебной системы, видимо, произошел серьезный прогресс. Уже никто ничего не сканирует. К чему эти хлопоты, когда сотрудники Следственного комитета России, похоже, просто передают судьям флешки с текстами обвинительных заключений. И документ, подготовленный следствием и утвержденный прокурором, практически полностью перекочевывает в приговор. Зачастую, как еще семь лет назад заметила председатель Мосгорсуда, вместе с грамматическими ошибками.

Конечно, ни в одном российском законе нет прямого запрета на переписывание или копирование с флешки обвинительного заключения при вынесении приговора. Но этот принцип, по-моему, вытекает из Конституции России, Уголовно-процессуального кодекса и Федерального закона «О судебной системе Российской Федерации».

Статья 10 Конституции России декларирует самостоятельность судебной системы. Статья 5 Закона «О судебной системе РФ» определяет, что «суды осуществляют судебную власть самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли, подчиняясь только Конституции РФ и закону». Уголовно-процессуальный кодекс РФ в статье 303 конкретизирует процедуру составления приговора, определяя, что этот документ «должен быть написан от руки или изготовлен с помощью технических средств». Полагаю, что под «техническими средствами» законодатель имел в виду печатные машинки или компьютеры, но никак не сканеры и флешки, полученные от следователей.

Перетаскивание в приговор целых страниц обвинительных заключений (не в виде закавыченных цитат, а в виде якобы умозаключений и выводов судьи) нарушает базовый конституционный принцип судопроизводства — самостоятельность судей. Самостоятельность — это когда судья сам, без чьей-либо помощи составляет приговор. Это знают даже школьники, которых выгоняют из класса и ставят двойки при попытке списать во время самостоятельной работы.

После оглашения приговора братьям Навальным я обратил внимание на то, что в приговоре 233 страницы. А написан он был всего за шесть дней (именно столько времени прошло между днем удаления судьи в совещательную комнату и днем оглашения приговора). Мне показалось сомнительным, что судья ежедневно строчила не менее 80 тысяч знаков. При этом не просто механически набирая текст, а оценивая доказательства, исследованные в ходе судебного процесса (подробности в № 2 от 14 января 2015 года).

Своими сомнениями я поделился с Андреем Заякиным, известным специалистом по разоблачению жуликов, ворующих чужие научные работы и выдающих их за свои тексты. Я попросил Заякина выполнить сравнительный анализ обвинительного заключения и приговора, вынесенного в отношении Алексея и Олега Навальных.

Вот итог работы Андрея Заякина.

Приговор, вынесенный судьей Коробченко, совпадает с обвинительным заключением следователя Нестерова полностью или частично по крайней мере на 195 страницах из 234. Крупными блоками коррелируют с заключением страницы 2—35 приговора, 38—47, 49—61, 62—70, 72—91, 96—108, 111—127, 131—143,144—157, 162—175, 176—179, 180—197, 198—224. Фрагментарность этих блоков различна: так, если блок на страницах 2—37 взят целиком, то блок на страницах 38—47 сильно фрагментирован.

В приведенной диаграмме-раскраске эта фрагментированность заметна и на уровне крупных блоков текста: видно, что блоки 62—69, 131—143, 176—179, 198—224 взяты из второй части заключения и растасованы среди кусков, взятых из первой части.

Нашлись в приговоре братьям Навальным и явные «улики» копипаста (см. иллюстрации 5 и 6). Страница 33 приговора содержит фразу «а также на расчетный счет № …, открытИй во «ВнешТоргБанк» (далее ВТБ 24 ЗАО)». Ошибка в слове «открытый» перенесенная из обвинительного заключения в приговор, по всей видимости, «выжила» потому, что не опознается автоматической проверкой орфографии.

«Новая» приняла решение продолжить сравнение приговоров и обвинительных заключений по резонансным уголовным делам. Мы намерены сформировать базу подобных приговоров, «скачанных» с флешек следователей. А также инициировать обращение фигурантов этих уголовных дел в Конституционный суд России и Совет судей России с требованием дать разъяснение, как конституционный принцип самостоятельности судебной системы стыкуется с использованием судьями флешек с текстами обвинительных заключений и перетаскиванием оттуда в приговор десятков страниц.

Ирек МУРТАЗИН, «Новая»

— Первое подобное исследование несколько лет назад сделал американский юрист Джеффри Кан. Он сравнил обвинительное заключение и приговор по «второму делу» ЮКОСа. Значительные части этих документов также были идентичны*.

При изложении приговора судья, безусловно, может использовать технические средства. Но он может принять из материалов расследования только то, что проверял в устном судебном разбирательстве, и только тогда, когда все, что было сделано на следствии, в судебном разбирательстве подтвердилось. Даже если судья полностью берет из обвинительного заключения чьи-то показания и считает, что они абсолютно верные и объективные, он должен их проверить в судебном заседании. И в том случае, если есть доказательства, которые эти показания опровергают, то высказывания из протоколов судья принять не может.

Указанием на то, что приговор списан с обвинительного заключения, помимо грамматических ошибок является порядок, в котором в приговоре приводятся показания выступавших в суде свидетелей. Его необходимо сверять с протоколом судебного заседания, ведь реальный порядок выступления свидетелей не всегда совпадает с порядком, в котором эти показания даны в обвинительном заключении.

Записал Никита ГИРИН, «Новая»

*Из доклада Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека о результатах общественного научного анализа судебных материалов уголовного дела М.Б. Ходорковского и П.Л. Лебедева:«К огромному удивлению, первые 130 страниц приговора (а возможно, и намного больше) представляют собой практически точную копию обвинительного заключения. <…> Подавляющее большинство различий между этими двумя документами являются несущественными. Так, в обвинительном заключении часто называются по фамилии лица, которых приговор описывает общими словами как «члены организованной группы» или «иные лица». Точно так же в приговоре имеется тенденция включать инициалы Ходорковского (опущенные в обвинительном заключении), а рядом с фамилией Ходорковского часто добавляется фамилия Лебедева. Могут быть расшифрованы аббревиатуры, добавлены пробелы или символы изменены на слова».