Я не знаю, сколько будет править Путин
на краю неведомого смысла…
Сколько в нашей нервной жути — сути,
я давно не верю в ваши числа.
Знаю точно, будет шляться город
по каналам, отражаясь в небе.
С каплями зрачков и светофоров,
по уши в любви и ширпотребе.
Никуда не денутся просторы
отмечать потрепанные даты,
и чесать по улицам мажоры,
и курить у КПП солдаты.
В тощем социальном магазине
вся в тату и пирсинге старушка
будет в потребительской корзине
ДДТ обменивать на сушки.
И на Стрелке, там, где целоваться
у Невы — высокое блаженство,
станет тоже кто-то отрываться,
белой ночью мерить совершенство.
Так же будут умирать и плакать,
так же стойко верить в небылицы,
материть грохочущую слякоть,
строить крыши, стены и границы.
Солнце будет падать в перспективу,
остывать в объятьях новой власти,
Целое не видя, только части,
как всегда, мы предпочтем массиву.
В небе — многоточье Абсолюта.
Истина во всем, что на дороге
разбросала каждая минута,
выбежав из дома по тревоге
продолжать свое сопротивленье
перелетным сфинксам злой разлуки…
Тем, кто контролирует движенье
и гражданскую войну в фейсбуке.
* * *
страна была нерушима
постель в вагоне стоила рубль
если не брать
проводница смотрела косо
соседи смотрели косо
вся страна смотрела косо
лучше взять
простыни были всегда сырые
но всегда были
матрас доставали откуда-то сверху
разворачивали на полке
подушка всегда падала на пол
сизая в перьях
но постель всегда стоила рубль
и везде стоила рубль
и страна была нерушима
* * *
ужели всё и я старик
и женщина моя не истерит
не рвется не ночует на вокзале
садится интернета на краю
накинь платок озябнешь говорю
жестокий ветер в русском виртуале
Июль—август 14-го
1. В день рождения
Лишь мерещится, что не меняется, —
все меняется в это мгновение.
И не только жизнь удлиняется,
укорачиваясь тем не менее.
Как-то волны идут по-другому,
чем вот только что —
рябь в телевизоре.
А выходишь с Бодлером из дому —
глядь, цветочки зла
в ягодки вызрели.
2. Памяти пассажиров «Боинга»
У самолета морда дельфина,
знает, куда плывет, —
умница! — в Турцию или Афины
и Украины в облет.
В сине-прозрачном над облаками
есть высоты запас…
Мы не отводим беду руками,
коротки руки у нас.
— Сколько еще осталось таких вот лет,
августов вот таких,
когда ты из лета в Лету?
А Он в ответ: — Вспомни и о других.
— Другие? Пожалуйста…
В августе — Гумилев…
В Прагу танки вошли…
Путч… И «Нахимов»… И «Курск»…
Череда катастроф
СССР и Земли!..
И новая — нынче…
И вновь теряет листва
всю свою зелень и
уже не избавится от серебра голова…
— Ну вот и склони!
— Склонял и спрягал —
никакого прибытка нет
ни в ней, ни в душе…
И август кончается,
словно весь этот свет…
— Не бойся — уже.
Памяти Алексея Германа
Звезда упала и осталась
на том же месте, где была.
И вот уже подходит старость,
хоть даже юность не прошла.
И вот еще звезда другая
из щедрого созвездья Лев
летит по небу, догорая...
и никогда не догорев.
Восточное
О, как много у тебя родинок,
Как цвет их черен,
Порошинок, мушек, смородинок,
Маковых зерен!
Я в темноте губами зрячими
К ним припадаю,
Я, как по звездам ночами дачными,
По ним гадаю.
Подобно древней, волшебной Персии
Или Китаю,
Свою судьбу в упрощенной версии
По ним читаю.
О, как много существ мифических
В цветах и листьях,
Таких небывших, таких языческих,
Таких лилитских!
Созвездья неба, какого не было
На картах НАСА:
Лук — не Дианин, лира — не Фебова,
Чаша не наша!
Пахучий, влажный, с другими звездами
Над чуждой дачей —
Мир дикий, юный,
только что созданный,
Еще горячий.
И что мне видно по ним, еврею,
Жрецу, халдею?
Я знаю сам, что я постарею,
Похолодею,
Дано мне знание, а чуда
Просить нелепо,
И это небо, мое покуда, —
Чужое небо.
О чуждой юности, о горькой бренности
Я весть читаю
И пыткой зависти,
пыткой ревности
Себя пытаю.
Но разве не о той же бренности,
Что сна короче,
Мне шепчут тусклые
драгоценности
Московской ночи?
Короче сна, короче полудня,
Короче лета —
И мне не страшно, мне не холодно
Смотреть на это.
К Водолею тянусь, к Цефею,
К черному раю,
Хотя и знаю, что старею
И умираю.
Рождественское
Ангел по небу летает,
Над пространствами скользит,
Все за нами замечает,
Охраняет, поучает,
Строго пальчиком грозит…
Отпусти нас, добрый ангел, —
И лети, куда летел.
Не следи за нами, ангел, —
У тебя довольно дел.
Дай покоя, славный ангел, —
Образ жизни измени.
Не летай так много, ангел, —
Лучше маме позвони.
Нет! Он все-таки летает
В платье белом и простом.
Тихо крыльями мотает,
Наблюдает, направляет,
Ничего не понимает —
Легче воздуха притом.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»