Федеральное агентство по рыболовству и головной отраслевой институт — ФГУП «ВНИРО» (Всероссийский НИИ рыбного хозяйства и океанографии), отметив «недостаточное использование морских млекопитающих», обнародовали данные о высокой «перспективности» продуктов из мяса тюленей, «высоком содержании в нем белка, железа и витаминов при низкой энергетической ценности».

Правительственная «Российская газета» известила россиян, что им предстоит попробовать мясо тюленя; а «Россия 1» с утра пораньше — эфир «Утра России» от 25 ноября — даже показала, как это будет.

Если отраслевые институты еще осторожничают, говоря об отсутствии научно-технической документации на пищевую продукцию из мяса ластоногих, то гостелеканал утверждает, что наука свое слово уже сказала, дело лишь за тем, чтобы построить на берегах перерабатывающие заводы: «Российские ученые уже разработали ГОСТы и технические условия на целую линейку продукции, в которую входят мясные изделия из нерпы, морского зайца и моржа». (При чем тут моржи, вовсе неясно: в СССР моржовый промысел был запрещен в 1956 году, коммерческая добыча моржей запрещена ныне во всех странах мира.)

Вереница экспертов — первый замдиректора ВНИРО Вячеслав Бизиков, старший научный сотрудник Лаборатории морских млекопитающих ВНИРО Кирилл Жариков, научный сотрудник клиники НИИ питания Юлия Чехонина, директор ФГУП «МагаданНИРО» Сергей Марченко, председатель Дальневосточного отделения международной академии наук экологии, безопасности человека и природы Евгений Тихменев, выступая на госканале, оправдали зверобойку.

Косяком пошли по стране различные мероприятия вроде круглых столов и пресс-конференций, где объясняют, что промышленный забой тюленей и нерп — лучшая профилактика от эпидемий в их рядах, а также назревшая необходимость для спасения рыб, безжалостно уничтожаемых чрезвычайно расплодившимся морзверем.

Колымские СМИ цитируют замдиректора «МагаданНИРО» Владимира Волобуева: «Сейчас у нас насчитывается порядка 1,3 млн особей млекопитающих, в основном это ларга, лахтак, крылатка и акиба. Наши прогнозы таковы, что ежегодно можно вести отстрел порядка 60 тысяч голов». (На пике добычи тюленей в Магаданской области — в 80-е годы прошлого века — добывалось меньше, около 50 тыс. голов, сейчас местные зверобои добывают лишь несколько сотен тюленей в год.)

Сотрудники ЦНЭП ФГУП «ВНИРО» под руководством помощника директора Зои Слапогузовой разработали ассортимент и рецептуру из сырья дальневосточных тюленей. С внешним видом блюд желающие могут ознакомиться на сайте ВНИРО. А на дегустацию они отправлены магаданскому губернатору.

О статусе директора ВНИРО Михаила Глубоковского. В прошлом он: зампредседателя Комитета по образованию, науке и культуре и председатель Комитета по природным ресурсам и природопользованию Госдумы, статс-секретарь, замминистра науки и технологий РФ, президент Союза научных обществ РФ, сенатор от Приморья, вице-губернатор Приморья, замдиректора департамента рыбохозяйственной политики Минсельхоза РФ. Сейчас профессор Михаил Глубоковский возглавляет совет директоров научно-исследовательских организаций Федерального агентства по рыболовству. Это к вопросу о социальном весе новых инициатив.

И все же тюлени и нерпы, возможно, будут жить.

Россия — все-таки не варварский угол с ожившими персонажами Васи Ложкина, где все всех приедают и притопляют вниз по пищевой цепочке (или по вертикали власти). Где нижние — всегда консервы для верхних. Нет.

Россия оставалась единственной страной, где разрешалась охота на бельков (детенышей двух недель от роду). В 2009 году этой дикости положили конец.

По рассказам очевидцев, новорожденные, когда их забивали дубинкой по мордочке (по мырке), пищали и голосили, как человеческие младенцы. В фермах-концлагерях, где тюленят выдерживали до той стадии, когда их мех становился кондиционным, стоял плач.

И если недоступный охотникам антарктический тюлень Росса поет, издавая мелодические трели, то пение наших нерп напоминает шум двигателя. Можно догадаться, о чем они поют.

В целом же при всех своих вокальных данных тюлени, нерпы, морские зайцы бессловесны, ответить за себя не могут. А потому аргументацию сторонников зверобойки нельзя оставить без внимания.

Первый довод: это традиции коренных народов. Собственно, на традиции никто не покушается, они не имеют никакого отношения к промышленной добыче. Аборигенам и на Западе, и у нас некоммерческую охоту на морзверя никто никогда не запрещал и запрещать не намерен. Правда, эти традиции автохтонам особо и не нужны. По данным ВНИРО, они выбирают свои квоты в лучшем случае на 20%. В Камчатском крае — на 5%, это всего лишь десятки голов — такой вывод можно сделать из данных, собранных Дальневосточным отделением РАН ресурсами ЕСИМО (Единой государственной системы информации об обстановке в Мировом океане). Коренное население Магаданской области также практически не ведет добычу морских млекопитающих. На Байкале разрешения на промдобычу нерпы выдавались до 2009 года. Квота составляла 50 голов. Пользовались разрешением только три крестьянских хозяйства, их годовой вылов не превышал 3–5 нерп. А с 2007 по 2009 год вообще не было заявок. Сейчас квота предоставляется только на научные исследования. В 2014 году из нескольких сотен протоколов на браконьеров лишь два — по фактам незаконной добычи нерпы. На Русском Севере традиции массового забоя бельков заложили не поморы, а заключенные архангельских лагерей в 30-е годы прошлого века. И сейчас на зверобойку нанимают особых людей; определяющим является не их родословная, а нравственная невменяемость.

Второй довод защитников суверенного варварства неоригинален. Как водится, это кивки на Запад: Канаде, мол, можно, а нам нельзя? Удобная штука, этот Запад. То он нам не указ, а то все стрелки на него. Это инфантильное, несвободное от комплексов сознание.

Надо проживать собственную жизнь и пробовать ее менять к лучшему. Зачем беспричинно напрягаться по поводу других? Давайте тогда вспомним пищевые изыски некоторых племен Африки, Новой Гвинеи, Французской Полинезии.

Третий аргумент: морские биоресурсы в опасности! Тюлени едят слишком много рыбы, и поэтому их надо забивать.

Между тем в недавнем докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) отмечено: из-за глобального потепления многие виды рыб в поисках комфортной, более прохладной воды мигрируют в северные районы. И на 19-й конференции министров рыболовства стран Северной Атлантики глава Росрыболовства Илья Шестаков отметил: «Перераспределение запасов, связанное с потеплением, реально влияет на промысел. Рыба в летний период мигрирует значительно дальше на север и восток, чем раньше, и распределяется очень широко». В акваториях нашего Северо-Запада и Дальнего Востока увеличиваются рыбные запасы. Так, в Норвежском и Баренцевом морях запас трески в 2012 году был близок к рекордно высокому, запас пикши и ее вылов достигли рекордно высоких величин. Аналогично — с путассу и скумбрией. (Кстати, еще одно наблюдение ученых: под воздействием климатических изменений рыба уменьшается в размерах.)

У тезиса о непозволительной прожорливости нерп есть варианты. Огрубляя до сути: люди вылавливают много рыбы, и бедные тюлени голодают, поэтому их надо пожалеть и убить. Или. Взрослые тюлени съедают всю рыбу, тюленятам, только учащимся есть рыбу, не достанется, они обречены, поэтому лучше их убить.

К этому же доводу примыкают широко распространяемые сейчас рассказы экспертов о чрезвычайно расплодившейся популяции морзверя и снижении численности рыб, что угрожает природному равновесию (!). Обосновывая необходимость возрождения морзверобойного промысла, председатель дальневосточного отделения «международной академии наук экологии и безопасности человека и природы» Евгений Тихменев заявил: «Сейчас такое количество нерп развелось, что рыбаки просто жалуются на то, что нерпа даже из сетей достает рыбу!» Действительно, какой ужас!

Как природа избегала экологической катастрофы до появления таких ученых и экспертов — загадка.

Желание получить в антимонопольном управлении планеты преференции и вытеснить (пустить под нож) конкурента в потреблении биоресурсов должно как-то обосновываться. Меж тем разговоры о демографическом тюленьем всплеске ничем не подтверждены. Сошлюсь не на «международную академию наук экологии», а на нашу обычную РАН, ее дальневосточное отделение. Итак, в научных работах, выполненных с помощью ресурсов ЕСИМО, утверждается: «Авиаучетные работы по оценке численности ледовых форм тюленей регулярно проводились в 1960–1980 гг. Последние два учета (1990 и 2001 гг.) тюленей в Охотском море показали несколько разные результаты. Поскольку учеты в 2001 г. были выполнены с большим опозданием от оптимальных сроков (апрель — начало мая), за основу оценки численности тюленей в Охотском море взяты данные МагаданНИРО за 1990 г. В Беринговом море последние учетные данные ледовых форм тюленей датируются 1987 г. В 2000-е годы учеты тюленей выполнялись только на отдельных участках морей или в прибрежной части полуострова Камчатка и в устьях рек».

На западе российской Арктики современных данных о популяциях морзверя, конечно, побольше, но тоже недостаточно. А нужны именно современные данные, необходимо отслеживание последствий для млекопитающих глобального потепления и хозяйственного освоения арктического шельфа.

Так на основе чего, каких фактов утверждается, что тюлени сожрали всю нашу рыбу и возникают программы их ограниченного, квотируемого убийства? Если бы рыбы стало меньше, то по пищевой цепочке и количество ластоногих бы сократилось.

В пресных водах, по всем наблюдениям, рыбы действительно стало меньше (хотя тоже не факт). Рыбацким рассказам о нерпах, рвущих сети, сжирающих рыбу, в низовьях Енисея, на Байкале несть числа. Но о том, что ценной рыбы стало меньше, стонут и там, где нерпа не водится. Быть может, человек возьмет часть вины на себя? Электроудочки, езда на моторках во время нереста, брошенные «китайки» — дешевые и продающиеся повсюду сети из синтетики. Их не жалко, ими устлано все дно в руслах рек, они забыты, но продолжают ловить рыбу. Вклад в гибель рек и озер вносят все — золотодобытчики, каскады ГЭС, промышленность с ядовитыми стоками. А нерпа — да, страшней зверя нет. У байкальского эндемика основа рациона — голомянка и бычки, не представляющие коммерческой ценности. За омулем нерпе не угнаться. Если уж нерпа окажется в сетях, естественно, она будет есть и омуля, туда попавшего. Но чья в том вина?

На Байкале последний усеченный учет численности нерп производился в начале века, поэтому достоверных данных о росте популяции просто нет. До того как верхнее звено пищевой цепи (иркутский минсельхоз) обвинило в уменьшении численности омуля нерп, соседнее звено (власти Бурятии) обвинило в том же бакланов, откочевавших с высохших озер Монголии и Китая. И — разрешило их отстрел. Хотя прежде эта птица числилась в Красной книге Бурятии и никогда охотничьей не была.

Специалисты же в большом сомнении относительно справедливости этих приговоров. Даже самой посылки: доказательств уменьшения популяции омуля нет.

Никто не разбирался, омуля или соровую рыбу ест баклан. Потом стрелять чаек — тоже ведь, получается, конкуренты нам? Всех убьем, одни останемся?

И что, это поможет нам? Когда всех убьем и съедим, ведь придется руками работать. А похоже, разучились. Это ведь противоположные стратегии: убивать конкурентов или больше работать. Пока разбираемся, кто съел омуля, — вместо того чтобы разводить его, на Байкале загнулась вся индустрия по разведению промысловой рыбы, остался всего один заводик.

Конечно, телеканалы в силах внушить россиянину, что бить морского зверя и есть его — наша давняя традиция. Что это вкусно и полезно. Но человечество начиналось с собирательства и охоты. По мере развития интеллекта мясо стало результатом работы в сельском хозяйстве. Сторонники зверобойки опять хотят отправить нас по «особому пути». Обратно?