Горячие Пески

Тяжелая техника начала активно стягиваться к Донецку и Макеевке с конца прошлой недели. Грузовики с пушками открыто едут на Донецк со стороны Снежного, где российская граница. Тем же путем оттуда небольшими партиями движутся и танки — по пять—семь штук в день. На глаза наблюдателям ОБСЕ во вторник попалась колонна из семи «Градов» под Макеевкой. Никто даже не стал их маскировать.

В самом Донецке теперь уже не надо сильно искать людей в офицерской форме ВДВ России. В фирменных гимнастерках поверх тельняшек, погонах и синих беретах со значками ВДВ молодые мужчины ужинают вечерами в ресторанах. Правда, на вопросы все равно не отвечают. Не отвечают даже, откуда у них российская военная униформа и значки. Молчат. Не хотят, наверное, выдавать секретный военторг.

Бои и обстрелы на севере Донецка теперь тоже идут непрерывно — и так начиная с прошлого понедельника, когда ДНР объявила выборы состоявшимися. С тех пор к аэропорту добавилась еще одна горячая точка, чуть западнее — поселок Пески.

В ближайшей к Пескам и аэропорту пожарной части части мужики курят у распахнутых ворот и отсчитывают разрывы снарядов. Летит сначала откуда-то из города, из Макеевки — взрывается в Песках. Затем почти сразу летит в ответ, прямо над нами — и взрывы слышны где-то поблизости.

— Ложится в районе ж/д, — говорит высокий пожарный с шапкой набекрень.

— Ну все, сейчас повеселимся, — отвечает молодой пожарный.

— Сплюнь ты, дубина!

— Тьфу, блин!

Через полчаса пожарный расчет выезжает в сторону железнодорожного вокзала. Вызов в частный сектор в Октябрьском районе, снаряд попал в частный дом.

Многие дома разрушены или побиты. В кварталах, примыкающих к аэропорту, уже почти никто не живет, если не считать брошенных хозяевами животных: грязные собаки лежат вдоль улиц, на заборах — кошки. И совсем нет людей, разбиты магазины, выбиты витрины.

— Кошки жратву себе найдут, а вот с собаками надо осторожнее, — говорит Юра, полноватый пожарный в засаленной куртке.

— Ни фига, — отвечает рыжеволосый Саша. — Это собакам теперь надо быть осторожнее.

Снарядом задело один из домов — пробило крышу. На чердаке уже полыхает. Пожарные начинают разматывать рукав. Огонь сбивают почти сразу. После беглого осмотра — в доме никого. Надо быстро назад. В сторону Песков снова и снова летит что-то, слышны разрывы.

— А кто вас вызывает? — спрашиваю. — Где эти люди?

— Глаза всегда есть, — говорит Саша. — Люди остались, конечно, но это какие-то единицы. Много стариков, которых тоже бросили, как этих собак. У кого-то совсем уже привет от обстрелов, — Саша постучал пальцем по голове. — Сидят в подвалах, погребах, не высовываются. Боятся других живых.

— Раньше выходили, спасибо говорили. Сейчас просто тихо наблюдают за нами, — говорит Юра.

— А зачем вообще тогда тушить? Смысл какой рисковать, если нет уже почти людей?

— Ну как зачем? — задумался Юра.

— Когда-то же все кончится. Куда люди вернутся тогда? — сказал Саша. — Они и так не нужны никому.

— Да и мы кому нужны, — подытожил Юра.

— Ты знаешь, что Украина нас всех уволила, кто не стал переводиться в Мариуполь? — спросил Саша. — Просто уволила с 1 ноября, и все!

— Почему не стали переводиться?

— Ты смеешься? У пожарного зарплата 2200 гривен. А жить там где, в Мариуполе? Они же не дают жилье, ничего не дают. Живи как хочешь! У кого там родственники с жильем, те — да, уехали подальше отсюда, а остальных Украина просто кинула.

— Просто как жить и платить полторы тысячи за съемную квартиру?

Из разбитого окна в коттедже на другой стороне улицы на нас смотрело морщинистое женское лицо. Но, встретив мой взгляд, женщина тут же скрылась за шторкой.

Весь следующий день в пожарке тихо, вызовов нет, хотя снаружи слышны выстрелы. Мужики смотрят телевизор. Кто-то играет в нарды. Кто-то ушел подремать в комнату отдыха. Кто-то уже поспал и идет играть в нарды.

— О, Николаич! Здорово, укроп! — сказал Саша.

— Да иди ты, — улыбнулся Николаич.

— Николаич у нас реальный укроп! — сказал Саша. — Живет в Укропии, в Константиновке, на работу ездит сюда, в Дэнээрию!

— Да ты затрахал уже, Сань!

— Да ты не стесняйся! Спасибо говори. У тебя там банки работают, в кино сходить можно.

— Только укропы одни, — сказал Николаич.

— А че они тебе?

— Да ниче. Стремно просто. Хотя вроде не трогают

После обеда мужики садятся на кухне играть в покер. Входной депозит — 15 гривен. На выигрыш покупают продукты.

— А Бендера где? Он шо, не играет? Бендера! Иди сюда, гад такой!

— Ты че ругаешься, здесь я, — отозвался из ангара молодой пожарный лет 23.

— Бендера у нас переводится в Кировоград, поедет в Бендерию!

— Да родственники ж там, — сказал молодой пожарный, будто оправдываясь.

— И шо они там у тебя говорят, родственники твои?

— Да шо, шо! Не знают они там правды! Говорят, здесь у нас русская армия воюет, бандиты, беспредел, народ, мол, как зомби.

— Да они там сами как зомби! Их там всех против нас загипнотизировали.

— Ну так мы играем или как? По 15, как обычно, с каждого?

Раздают на семерых. Играют несколько часов. В шесть начинают готовить ужин. Кто-то чистит картошку, кто-то разделывает курицу.

— Вот ты скажи, Москва нас поддерживает? — спрашивают меня пожарные. — Чтоб у нас мир был, чтоб перестали стрелять, может Москва так сделать?

— Да какой мир? Украина нас замочит, если мы не будем сопротивляться.

— А дэнээры, ты думаешь, шо, лучше? Тоже молодцы! Поставили артиллерию прямо в городе, в жилых районах! — сказал начальник смены Борис.

— Скорее бы уже кончилось.

— Да кончится, а потом все равно непонятно что. Кому мы теперь подчиняемся? Укропия от нас отказалась, эти в ДНР — молчат. Только обещают, что примут всех в это новое МЧС ДНР. Может, и лучше станет.

— Да все то же самое будет, мужики, только без денег! — сказал Саша. — Вот те же люди в управлении у нас сидят, сам видел. 270 человек — инспекторы, офицеры, психологи — аж семь штук! На черта?

— Я их один раз видел. Когда авиакатастрофа была Анапа—Петербург, помнишь? Мы лопатами останки собирали день и ночь. Когда закончили, находит нас этот психолог, собирает всех и говорит: «Возьмитесь все за руки. Скажите, мерещатся ли вам черные круги?» Ну мы тогда пошли, водки выжрали, и все.

Сергей ужинает отдельно ото всех. За отдельным столом со своей семьей — женой и дочерью. Их дом в Октябрьском районе разрушен снарядом. Семья теперь живет в части.

— Как раньше жили? Даже говорить смешно уже, как это давно все было, — говорит Сергей. — Ну вот кошек с деревьев доставали.

— Как в Америке, по лестнице?

— Да какой, на фиг, по лестнице? Из рукава струей под жопу, — и снизу ловим!

Начальника части Андрея Семченко — невысокого мужчину 50 лет — я встретил в другой день, вечером. В Донецке (несмотря ни на что) отмечали День милиции. На пожарной «Газели» Семченко привез на работу Сергей. Мы прошли в кабинет.

— Есть такие пожарные части, командиры которых бежали в трудный для Донецка час, — говорил он. — Калининский район, Кировский… А мы остались на месте! Нас убивают, нам не платят, а мы работаем. Видите на шкафу кусок рельса? Это тут на трамвайные пути упал снаряд и отбросил кусок мне сюда под окно. Я на него теперь смотрю и молюсь.

— Вы не будете переводить часть подальше от фронта?

— А кто останется здесь работать? Мы же не можем бросить людей. Потому что люди и так брошены тут. Там в Киеве понимают, что здесь творится? Они с этой войной людей убивают здесь, а в Киеве тишь да гладь! Я бы хотел, чтобы они хоть на один день почувствовали, что такое война.

— Почему вы вините только Киев?

— А кого? Они всю жизнь ненавидели наш Донбасс, хотя мы были трудяги, а они там ездили по Польшам! — горячился Семченко. — У меня в школу к дочке прилетела мина 1 октября, дочка чудом не пострадала. А ведь не дай бог! Я бы тогда взял бы с собой взрывчатку и, клянусь... Если им не жалко моих детей, тогда мне не жалко их!

— Ну что, домой поедем? — заглянул в кабинет водитель Сергей.

Поздно вечером пожарные закрывают боксы и уходят в комнату отдыха, где работает телевизор. Идут новости НТВ, в комнату набиваются спасатели. Телевизор делают погромче.

Вечер проходит спокойно. А ночью округу снова начинают накрывать снаряды.