Но каковы составные части этой «шведской модели», как народ и страна выходили на этот путь развития и на чем держится этот общественный строй сегодня? Прекрасно понимая, что исторический путь любого государства — это во многом результат действия и внешних, не зависящих от данного народа факторов, а порой даже случайной расстановки общественных сил в стране, — мы тем не менее попытались дать хотя бы несколько отрывочных ответов на поставленные выше вопросы.

Известный историк и бывший деятель профсоюзного движения Гуннар Веттеберг в своей статье коротко излагает экономико-политическую историю разработки новой пенсионной системы страны в 1990-е годы, в которой участвовали практически все политические партии. Система до сих пор считается спорной, но она обладает такими ценными характеристиками, как финансовая устойчивость и перспективность.

К моменту начала великой Северной войны на стыке XVII и XVIII веков Швеция была одной из великих держав на севере Европы. К началу XIX века шведская империя, реально находящаяся под контролем королевской власти, практически сократилась до размеров столицы и ее окрестностей. Началась эра «малошведского национализма», по итогам которой страна превратилась в одну из самых благополучных в мире. Какова была реакция шведской элиты на эти перемены, как удалось перебороть «фантомные боли» после распада империи и кто обеспечивал необходимую для данной трансформации смену национальной идеологии? Об этом речь в статье журналиста и историка Хенрика Берггрена.

Одна из самых стремительно растущих статей шведского экспорта в настоящее время — разработка компьютерных игр. Британский журналист Хьюго МакЮэн в своей статье дает взгляд иностранца на это новое явление в развитии экономики Швеции.

Можно утверждать, что современная Швеция родилась 7 июля 1807 года. В этот день Наполеон встретился с российским царем Александром I на плоту на реке Неман под Тильзитом, чтобы вступить в союз против оставшихся в Европе врагов Франции — Швеции и Великобритании. Александр пообещал французскому императору напасть на Швецию, что он и сделал 21 февраля 1808 года, когда российские войска перешли реку Кюммене.

В краткосрочной перспективе Тильзитский договор стал для Швеции геополитической катастрофой. В течение двух лет территория, контролируемая шведским королем Густавом IV Адольфом, практически сократилась до размеров города Стокгольма с его окрестностями. Россия завоевала «восточную половину державы», то есть Финляндию, а также глубоко вторглась в территорию нынешней Швеции. «Корабль шведской государственности, — заявил один шведский генерал, — болтается на мировых океанах без мачты, без парусов и без компаса».

Через пару лет, однако, посадка государственного корабля выправилась. Правда, к этому времени уже были отрегулированы паруса, и за борт было выброшено много исторического балласта. Бывший король Густав IV Адольф уже находился в изгнании, и один из маршалов Наполеона, Жан-Баптист Бернадот, вступил на шведский престол. Центральная власть в Швеции подошла к грани развала, но выжила и начала процесс модернизации, не в последнюю очередь в результате принятия риксдагом (парламентом) конституции 1809 года, вдохновленной учением Монтескье о разделении властей.

Швеция перестала быть многокультурной державой на Балтике, опоясавшей весь Ботнический залив, а стала сравнительно однородным национальным государством, ограниченным восточной частью Скандинавского полуострова. Правда, новый король из Франции, теперь под шведским именем Карл XIV Юхан, с применением оружия присоединил соседнюю Норвегию. Но это, по сути, не могло служить компенсацией ампутации части шведской державы, которую означало завоевание Россией Финляндии.

Потеря Финляндии воспринималась весьма болезненно шведской элитой. Поэт Эсайас Тегнер получил горячее одобрение, когда он в декабре 1811 года в Шведской академии зачитал патриотическое стихотворение «Свея». Это произведение носило отпечаток горя и гнева по поводу военной слабости Швеции: «О Боже, о Швеция, земля рода Ваза /, Прости дикое горе, прости слова юноши, / Готового жизнь отдать, тысячу раз свое счастье, / Только не видеть твое падение, твой позор, / Твое опоздавшее раскаяние...» Финляндия была «окровавленным щитом», оторванным от сердца шведского государства. Взгляд Тегнера на Россию нелестный: это примитивное государство, глава которого правит страной из «болота, название которого нам едва знакомо», то есть из Санкт-Петербурга.

Но, несмотря на настойчивые призывы Тегнера к своим соотечественникам дать волю древнескандинавским воинственным традициям, он, как это ни парадоксально, не выступал за вступление Швеции в войну с Россией, чтобы снова отвоевать Финляндию. Правда, первые варианты его стихотворения были более воинственными, но со временем он стал смягчать антироссийские выпады. И, может быть, самое главное, — он добавил знаменитую строку о том, чтобы «в пределах Швеции снова завоевать Финляндию». Тем самым он стал предвестником либерального шведского национализма XIX века, отвернувшегося от мечтаний о бывшем великодержавии страны, а вместо этого выступающего за строительство мирной и демократической Швеции на его развалинах.

Но надежды на то, что Швеция снова будет великой державой в военном отношении, не исчезли полностью. Вплоть до Второй мировой войны в стране наблюдалось подспудное консервативное течение, восхваляющее память королей-героев (Густава II Адольфа и Карла XII) и добивающееся того, чтобы Швеция активно включалась в разные конфликты и с оружием в руках заявляла о себе на международной арене. Такие мысли находим и в планах об участии Швеции в Крымской войне против России в 1853 году, и у тех, кто отстаивал идею применения вооруженной силы против Норвегии в 1905 году при роспуске унии, а также среди прогерманских активистов, добивавшихся вступления Швеции в мировую войну на стороне Германии в 1914-1915 годах.

Этот активизм достиг своего пика в народе в виде поддержки Финляндии во время Зимней (советско-финской. — Ред.) войны 1939—1940 годов. Во время этой войны у шведов возникло сильное чувство солидарности с Финляндией. Но в этот момент эмоции пошли дальше исторической ностальгии и воспоминаний о великих древних временах. Хотя Швеция провозгласила себя «невоюющей стороной», она направила в Финляндию оружие и предметы первой необходимости, а также примерно 8000 человек добровольцев.

Но в целом шведское правительство выстояло под давлением сил, толкавших его к более активному участию в конфликте, несмотря на многочисленные обвинения в трусости и пассивизме. Премьер-министр Пер-Альбин Ханссон рассматривал военный активизм как поверхностное и популистское движение и считал, что его соотечественники на самом деле не хотели войны и не были готовы к ней. А за спиной у него уже было свыше ста лет успешной реализации «малошведского национализма», то есть восприятия нации как общности, базирующейся не столько на военной мощи и внешнеполитической активности, сколько отдающей главный приоритет благополучию людей, пребывающих в пределах ее территории.

Этот «малошведский национализм» был разработан шведскими писателями и интеллектуалами в течение нескольких десятилетий после утраты Финляндии. Такие либералы, как Эрик Густаф Гейер и Карл Юнас Луве Альмквист, в своих стихотворениях, эссе и исторических произведениях сформулировали альтернативу великодержавному национализму. В их версии не короли и военачальники являются носителями шведских добродетелей, а рядовой рабочий люд, прежде всего свободный шведский крестьянин, никогда не страдавший от гнета феодального строя, а владевший собственной землей и вершивший правосудие на народном собрании «тинг» вместе с своими соседями.

Восхваления Альмквистом и Гейером свободного шведского крестьянина, естественно, тоже вызывают вопросы. В лучшем случае они основаны на мифах и представляют собой своеобразные литературные миражи, а в худшем — это предвестники идеологий «крови и почвы» ХХ века. Но они в свое время выполнили прогрессивную функцию — они утверждали, что Швеция принадлежит шведскому народу, что благосостояние и права граждан — истинный показатель величия нации.

Из этого малошведского национализма выросли те политические движения, которые в ХХ веке приводят Швецию к миру, свободе и благосостоянию — сначала либералы, а затем социал-демократы. Их представления о самих себе, естественно, не были лишены ни самонадеянности, ни национализма, но эти представления все равно имели одно очевидное преимущество: величие Швеции скорее измеряется количеством школ, больниц и домов для престарелых, чем победными парадами и количеством венков на кладбищах.

В наши дни возникает естественный вопрос: есть ли вообще какая-нибудь стратегия того, как нация может отказаться от деструктивных ностальгических имперских мечтаний в пользу демократического строительства государственности? Можно ли извлечь какие-либо уроки из шведской истории в этом отношении?

На этот вопрос можно ответить и да, и нет. Во многом мирное развитие Швеции обусловлено скорее внешними и иными объективными обстоятельствами, чем политическими факторами, на которые может повлиять человек. Важное объяснение тому, почему шведская элита не застряла в настроениях реваншизма в начале XIX века, состоит в том, что она уже тогда была обессилена и ограничена в своих возможностях.

По большому счету, крушение шведского великодержавия началось еще в 1721 году, после окончания великой Северной войны. В течение XVIII века делается ряд неудачных попыток снова завоевать утраченные позиции, но после потери Финляндии зловещее предзнаменование стало очевидностью — обратного пути уже нет. Другой структурный фактор, способствовавший данному процессу, — это географическое положение Швеции. Скандинавский полуостров представляет собой своего рода тупик, и потому в течение XIX и XX веков мало возникало угроз шведским границам.

Но индивидуальность исторических персонажей тоже сыграла важную роль. Один из них — Жан-Баптист Бернадот, маршал, привезенный из Франции в надежде на то, что его военные возможности и навыки смогут привести к возврату Финляндии. Но в качестве короля Швеции он оказался совершенно не заинтересован в реваншистских планах — к великому раздражению многих воинственно настроенных шведов.

Другие исторические личности, внесшие свой вклад, — это интеллектуалы, как Гейер и Альмквист. Включаясь в политическую жизнь страны и создавая живой, демократический и мирный нарратив о нации и о народе, они оказывали мощное противодействие консервативному шовинизму.

Хенрик Берггрен журналист и историк, сотрудник газеты «Дагенс Нюхетер», автор большой биографии Улофа Пальме (2010).

Но по мере роста средней продолжительности жизни отдельных инициатив стало не хватать. И в 1913 году Швеция ввела всеобщую минимальную пенсию по старости («народную пенсию») для всех граждан.

Пенсионный возраст был установлен в 67 лет — в то время как средняя продолжительность жизни граждан составляла тогда около 55 лет. Однако в течение ХХ века средняя продолжительность жизни в стране постепенно стала возрастать, и сегодня она равна 83 годам для женщин и 80 — для мужчин. Это потребовало новых изменений.

Первая шведская пенсионная система была системой фондирования страховых премий. Это означало следующее. Каждый гражданин в отдельности копил на свою пенсию в виде отчислений в страховые фонды. Ежегодные взносы в эту систему накапливались в фондах, из которых по истечении 30—40 лет трудовой деятельности выплачивалась пенсия. На создание фондов требовалось длительное время, взносы были маленькими, поскольку граждане в массе своей не были в состоянии платить много, а в результате и размер пенсий, соответственно, был незначительным.

По мере роста экономической мощи Швеции пенсионную систему стали пересматривать. Уже в 1930-е и 1940-е годы в систему «народной пенсии» вносились изменения. Вместо системы, в которой все копили на собственную пенсию, перешли на распределительную систему. То есть каждое занятое трудовой деятельностью поколение граждан стало платить за своих пожилых родителей, имея в виду, что о нем, в свою очередь, позаботится уже следующее поколение, поколение детей. Это позволило значительно увеличить размеры пенсий. Самое значительное увеличение было проведено в 1946 году, когда размер всенародной пенсии по старости стал настолько щедрым, что никто из пожилых граждан уже не мог оказаться ниже черты бедности.

Всеобщая минимальная пенсия стала основной формой пенсий, одинаковой для всех граждан. В то же время служащие государственного и частного промышленного секторов уже получили доступ к различным системам дополнительной пенсии, которая иногда оказывалась больше, чем общенародная.

Все больше профсоюзных организаций стали выдвигать требования к государству о введении дополнительной пенсии для всех. По результатам драматического народного референдума в 1958 году в Швеции ввели всеобщую пенсионную добавку за стаж (по шведской аббревиатуре — АТП). Тот, кто отработал 30 лет, должен был получать 60% от своей заработной платы за 15 наиболее оплачиваемых лет стажа в качестве надбавки к всенародной пенсии. Это означало резкое повышение благополучия пожилых граждан.

Однако система оказалась сложнее и дороже, чем рассчитывали. Основная предпосылка ее функционирования — ежегодный рост ВВП на уровне примерно 4%. Такие темпы роста экономика страны действительно показывала несколько лет в 50-е и 60-е годы, но в 70-е и 80-е дела пошли хуже.

«Повивальной бабкой» новой пенсионной системы страны стал экономический кризис 90-х годов. Он принудил политические партии взаимодействовать в принятии трудных решений. В рамках договоренности от 24 января 1994 года социал-демократы вместе с четырьмя буржуазными партиями согласовали принципы будущей пенсионной системы. После нескольких лет работы в 1998 году было принято решение о ее конкретных формах.

С тех пор пять участвующих в решении партий вместе отрабатывают эту систему в составе совместной рабочей группы.

Основной замысел системы, которая вступила в силу с 1 января 1999 года, состоит в том, что заработная плата должна быть напрямую привязана к льготам человека в будущем. Взнос в пенсионные фонды составляет 18,5% от размера зарплаты. Большая часть — 16% от размера зарплаты — переводится на некий виртуальный счет, который индексируется ежегодно с учетом динамики заработной платы в шведской экономике. А оставшиеся 2,5% от размера зарплаты каждый гражданин самостоятельно размещает в один из множества фондов, входящих в систему, которая находится в ведении Пенсионной службы страны. Когда гражданин уходит на пенсию, сальдо на фиктивном пенсионном счете складывается с итоговой суммой от размещения в фондах Пенсионной службы. Исходя из этого капитала исчисляется годовая пенсия на остаток жизни.

Для учета инфляции при определении размера пенсии 16%, находящихся на фиктивном пенсионном счете, пересчитывают в базовую расчетную сумму дохода. Данная базовая расчетная сумма доходов (в текущем году она составляет 5900 евро) растет из года в год по мере роста доходов занятого населения. Таким образом, деньги на фиктивном счете будут расти такими же темпами, как и доходы населения в целом.

Фондов, в которые граждане могут самостоятельно разместить 2,5% от своей зарплаты, в настоящее время около 800. Деньги тех граждан, которые сами не выбирают фонд, размещаются в фонд под государственным управлением — «Седьмой общепенсионный фонд», который размещает средства всех «молчунов». Какой размер пенсии дадут эти 2,5%, будет зависеть от успеха работы фондов. Для большинства граждан результат получается следующий: при стаже работы 35—40 лет они получают пенсию в размере от 45 до 60% последней заработной платы.

Важное отличие от старой системы общей пенсионной надбавки за трудовой стаж состоит в том, что каждый год стажа будет влиять на размер пенсии, а не только 15 последних лет активной трудовой деятельности. Это значит, что будущая пенсия для большинства людей будет меньшей, но взносы рассчитаны таким образом, чтобы их хватило на выплату обещанных пенсий.

Тот факт, что учитываются все годы трудовой активности гражданина, приводит к тому, что система поощряет граждан работать, пока хватит сил и есть охота. Делать так, чтобы люди работали дольше, — это важная цель новой пенсионной системы.

Для повышения стабильности новой системы она снабжена своего рода «тормозом». Имеющиеся активы и расчетные поступления системы должны покрывать обещанные будущие пенсии. Если расчеты указывают, что система уходит «в минус», происходит торможение размера пенсий. В течение нескольких последних кризисных лет это приводило к уменьшению выплачиваемых пенсий, что вызвало сильный протест среди пенсионеров. Но «тормоз» гарантирует долгосрочную защищенность пенсий.

В связи с тем, что 18,5% исчисляются на базе заработной платы, разные граждане будут получать разный размер пенсий, в зависимости от их заработка в период трудовой активности. Но разница в доходах не должна стать чрезмерной. Во-первых, есть гарантийная пенсия, на которую имеет право каждый, кто прожил в Швеции 40 лет.

Во-вторых, есть верхний предел. Только доходы до 7,5 базисной расчетной суммы (в текущем году эта сумма равна 44 600 евро), закладываются в основу размера пенсии.

Но это касается только пенсии из общей пенсионной системы. К этому нужно еще добавить пенсию, которую большинство наемных работников получают в силу действующих коллективных договоров. Ежегодно работодатель перечисляет 4—5% от заработной платы в центральную пенсионную систему каждой отрасли экономики. Договоры в разных отраслях имеют разную конструкцию, но правила большинства из них таковы, что наемный сотрудник получает еще не менее 10% (а иногда значительно больше) от своей окончательной заработной платы в качестве пенсии. В итоге наемный сотрудник с нормальным уровнем заработной платы может рассчитывать на пенсию в размере 55—70% от своей последней заработной платы.

Гуннар Веттерберг историк, писатель, в 1999—2013 годах руководил Управлением общественно-политических проблем Центрального объединения работников с высшим образованием Швеции (SACO).

«Minecraft» — просто детская игра

Поначалу игра «Minecraft» — это был личный «хобби-проект» шведского программиста Маркуса Перссона. Он надеялся от продажи своей игры иметь доход на уровне заработной платы рядового шведского программиста. Его надежда оказалась чрезвычайно скромной. К концу 2011 года, созданная Перссоном фирма «Mojang» имела 9 сотрудников, а годовой оборот компании составил 540 миллионов шведских крон (61 миллион евро).

Красивая простота игры (она, собственно, представляет собой «Lego» в цифровом варианте) состоит в том, что от нее получают удовольствие и 4-летний ребенок, и 24-летний юноша. Освоение и реализация этого механизма — одна из сильных сторон шведских программистов-разработчиков.

Фирма «Mojang» как разработчик появилась «ниоткуда» и за рекордно короткий период стала культурным, социальным и экономическим явлением в Швеции. Продукт «Minecraft» продается только по цифровым каналам, и он внес значительный вклад в рекордную прибыль фирмы «Mojang» за 2013 год — 325 миллионов шведских крон.

Место, где создается магия

Офис фирмы «Mojang» — это то, что получается, когда в силу какой-то замечательной алхимии группа молодых парней (и несколько девушек) задумываются над тем, как превратить свое представление о том, что такое жить и работать в свое удовольствие, в глобальный бизнес. Рабочая зона — открытое помещение с атмосферой комнаты отдыха. Службы приема нет, зато есть большая и хорошо снабженная кухня, просторный зал с бильярдным столом и большими кожаными креслами и диванами и еще абсолютно необходимая вещь для любой рабочей обстановки — кинозал.

Конференц-зал во многом напоминает зал, в котором в старых фильмах о Джеймсе Бонде «плохие парни» разрабатывают свои зловещие планы мирового господства. Чего единственно не хватает — это шумных зрителей и телекамер, а так все готово для съемок американской телекомедии.

«Шведы очень увлекаются технологией» — так Лидия Уинтерс, сотрудница фирмы «Mojang», объясняет, почему шведы имеют такой успех в качестве разработчиков компьютерных игр. Она также считает, что относительно высокий уровень знаний английского в народе во многом облегчает экспорт.

Плоская организационная структура и мало руководителей

Лидия Уинтерс — «директор по развлечению» на фирме. Название должности подчеркивает нетрадиционную, «вольнодумскую» установку, которая служит двигателем бысторастущей шведской отрасли разработки компьютерных игр.

Как американка, работающая в самом сердце одной из успешнейших фирм Швеции в отрасли разработки игр, Уинтерс имеет хорошие предпосылки объяснить, почему именно Щвеция стала таким глобальным энергетичнским центром в области компьютерных игр.

«Я думаю, это во многом связано с тем, какую организационную структуру имеют здешние компании, особенно компании этого типа, где все сотрудники молодые ребята, — говорит она. — Структура намного более плоская, чем можно найти, например, в США, иерархии отсутствуют, а количество руководителей маленькое. Это создает очень открытую обстановку для создания новых идей и для их дальнейшего развития, что вообще обеспечивает более творческую атмосферу.

Если к этому еще добавить сильный предпринимательский дух — вы имеете очень благоприятную среду для создания и успешного развития подобных компаний».

Шведы привыкли работать на компьютере

Уинтерс также считает ноу-хау шведов в области компьютерных технологий фактором успеха. «Люди в этой стране чувствуют себя комфортно с компьютерами начиная с очень раннего возраста, — говорит она. — Большинство сотрудников фирмы «Mojang» разрабатывают компьютерные коды уже с детского возраста». Она даже предполагает, что это может быть связано со шведской зимой.

«Если проводишь процентов 40 или больше своего времени в помещении по сравнению, скажем, с Флоридой, то это должно быть хорошо для креативности».

Хьюго МакЮэн писатель, журналист и переводчик из Великобритании.