Фото Елены Лукьяновой: Председатель УИК №60 Оксана Рухлядко прячется от журналистов за спиной полицейского

На часах три ночи, я заряжаю телефон в пустом коридоре школы — на стенах висит расписание уроков и обращенный к ученикам плакат «Знаете ли вы свои права? Право №1. Мы все рождены свободными и равными. Каждый из нас родился свободным. Каждый из нас имеет собственные мысли и идеи. Узнайте права человека. Будущее зависит от этого».

Этажом ниже третий час «пьют кофе» члены комиссии №60 — это шестой перерыв при подсчете бюллетеней.

— Вы делаете шестой перерыв при подсчете! Это незаконно.

— У нас в первый раз такие тяжелые выборы.

— Чем же они так тяжелы?

Ответа нет.

Полицейский Игорь (фамилию не называет) с издевкой замечает: «По телевизору уже поздравили Полтавченко с победой, а вы можете считать дальше». Затем Игорь рассказывает про свою жену, которая на десять лет его младше, ждет дома, и он хочет к ней.

Наблюдатель Алина Лебедева составляет очередной акт — комиссия исчезла на три часа, утром ей вести ребенка в детский сад. Журналистка Даша напевает: «И вновь продолжается бой», — и говорит маме по телефону, что «тут еще все надолго»; член комиссии с правом совещательного голоса Алена Зубарева снова и снова перечитывает закон о выборах; 20-летний самовыдвиженец Михаил Александрович Македонский повторяет: «Это невозможно, это дурь какая-то, я сейчас же отсюда уеду». Его подбадривают: мол, ты же Македонский, должен биться до конца.

Три часа назад комиссия уже завершила подсчет бюллетеней: на губернаторских — результат вышел истинно чеченским, на муниципальных итоги не огласили. Однако дотошные Зубарева и Лебедева обратили внимание, что цифры не сходятся — по данным УИК, досрочно проголосовали 189 человек, однако, когда по настоянию Зубаревой стали пересчитывать «досрочку», бюллетеней оказалось всего 77. В этот момент глава участка Рухлядко неожиданно захотела попить кофе и пропала.

У замглавы комиссии Елены Васильевой и члена комиссии с правом решающего голоса (ПРГ) Владислава Егорова спрашивают, где Рухлядко, и требуют пересчитать бюллетени. Они молча смотрят в стол. Иногда вставляют, что председателю УИК нездоровится. «Вам что, инструкцию выдают — как поймали, падать в обморок и жаловаться на плохое самочувствие?» — не выдерживают наблюдатели.

Рухлядко «становилось плохо» несколько раз. Днем, например, когда надо было удалить с участка члена комиссии с ПРГ Татьяну Капусто и журналистов. От журналистов она пыталась избавиться перманентно («Удалите их отсюда!») — однако прибывший начальник отдела полиции №77, вероятно, объяснил ей, что задерживать 15 журналистов проблематично да и шумно. Тогда нервы дамы не выдержали, и она расплакалась.

Мы с коллегой Дашей остались на подсчет голосов — для этого, как и положено, зарегистрировались на участке (не без труда!), однако ровно в 20 часов Рухлядко вышла к нам и объявила, что в помещении могут остаться только члены комиссии с ПРГ — все остальные должны выметаться. Я потребовала норму, которой она руководствуется, и напомнила, что она нарушает законы «О СМИ» и «Об основных гарантиях избирательных прав».

— Составьте акт о моем удалении, который я оспорю. Без акта я ни шагу отсюда не сделаю, — сказала я.

— Удалитесь.

— Только с актом.

— Удалитесь.

— Да что вы устраиваете балаган! — прокричал мне седой мужчина из группы поддержки Рухлядко.

— Есть закон, так что акт, пожалуйста.

— Законы можно трактовать по-разному, — огрызнулся он.

Позеленевшая глава комиссии убежала в свой «бункер» — через десять минут комиссия приступила к подсчету. Журналистов, наблюдателей и членов комиссии с совещательным голосом Рухлядко посадила на расстоянии 15 метров от стола с бюллетенями, на возражения отвечала: «Это ваши проблемы, если у вас плохое зрение!»

Алена Зубарева зачитала ей норму закона, по которой имеет право находиться там же, где и члены с правом решающего голоса (только считать бюллетени нельзя), Рухлядко снова позеленела — тяжело, когда наблюдатели знают законы.

Когда Зубарева перешла черту — отмеренное главой расстояние, члены комиссии резко перевернули стационарную урну, урна развалилась и бюллетени разлетелись.

На пол упало немного — с пола бюллетеней подняли… сильно больше.

— Да это же вброс! — вскричали наблюдатели.

— Нет-нет! — затряслась Рухлядко и опять убежала в свою комнатку.

Губернаторские выборы почти никого не интересовали — какая разница, с каким результатом победит Георгий Полтавченко. Чего не скажешь о муниципальных — в МО «Екатерингофский» шла сильная команда от «Гражданской платформы» во главе с действующим муниципалом Александром Шуршевым.

Данные не сходились, Рухлядко продолжала пить кофе. На замечание наблюдателей, что в протокол о количестве досрочников вписаны липовые данные, отвечала: «Да, я знаю, что это незаконно». Васильева и Егоров отказывались пересчитывать: мол, это у вас какие-то вопросы к цифрам, у нас все нормально.

Лебедева безнадежно вопрошала, обращаясь к осунувшейся Васильевой: «Неужели вам не стыдно, ведь это незаконно. Ведь вы учитель, чему вы детей научите?»

Наблюдатели безуспешно обращались к полицейскому, который ранее заявлял, что подчиняется (!) комиссии и «не вмешивается в работу комиссии». К тому же у него работа такая — охрана общественного порядка, чтобы на участке никто не дрался и не матерился.

— Я вмешаюсь, если кто-нибудь из вас попытается кого-нибудь убить, — сказал он.

Шел четвертый час без председателя — наблюдатели стали подозревать, что она сбежала, спустившись со второго этажа по веревке. Они звонили на горячую линию юристам, и те советовали составлять акты. Лебедева сообразила позвонить по «02», ведь председатель пропала с бюллетенями. Полицейские связались с дежурившим на участке коллегой, и… никто не приехал.

Наблюдатели предупредили Васильеву и Егорова — никто до получения копий протоколов с участка не уйдет. Кто-то в отчаянии произнес: «Да лучше бы вы уже сбежали с бюллетенями, быстрее бы все закончилось!»

Комиссия совету вняла — в 4 утра появилась Рухлядко, торопливо огласила результаты, на вопрос, сколько жалоб зафиксировано, сказала: «Ноль» — отчего потеряли дар речи наблюдатели, строчившие целый день жалобы, затем швырнула пару каких-то листков членам комиссии с правом совещательного голоса и рванула к лестнице. За ней помчался Егоров с незапечатанным мешком бюллетеней — за процессией погнались наблюдатели и журналисты, которым не выдали копии протоколов.

С криками «Вы не выдали нам копии протоколов!» толпа промчалась мимо комиссии №58, где в этот момент в тишине считали бюллетени.

— Держите ее! — кричала журналистка Даша.

К выходу подлетела депутат Заксобрания Ольга Галкина, наблюдавшая за подсчетом на участке №58, и перекрыла Рухлядко выход. Та стала биться в истерике, звонить кому-то с просьбой быстрее подогнать машину, затем попыталась прорваться, ей это не удалось. Я снова и снова требовала у нее копию протокола, она кричала, что дала мне ее, полицейский Игорь устало заметил, мол, она вам «что-то выдала». Это «что-то» было бумажкой без печатей и подписей, то есть липа — ни в один суд с этим идти нельзя.

Алина Лебедева нагнала ее в фойе и потребовала вернуться, чтобы поставить печать и подпись. Рухлядко после уговоров и требований поднялась — с трудом у нее выбили по одной (!) копии протоколов — губернаторских и муниципальных, то есть по одной на десять человек.

Затем она снова побежала вниз, журналисты, которым копий так и не дали, за ней. Даша кричала: «Оля, держи ее!» Галкина заблокировала выход, расставив ноги и руки, Рухлядко налетела на нее, оттолкнула, депутат удерживала ее, тогда глава комиссии ударила Галкину. Я стала заступаться за Ольгу, Егоров набросился на меня и, несмотря на огромный мешок с бюллетенями, который был у него в руках, пнул сзади. Не давая ему меня ударить, его держала Даша. Потасовку прекратил полицейский, выбежавший с криками: «Да что вы все, с ума посходили, что ли?!» Если бы не он, драться могли бы долго, ибо за день накопилось много «вопросов».

…Светало, изрядно потрепанные наблюдатели курили у школы и повторяли: «Это мои последние «выборы». Больше никогда».